Неточные совпадения
Я был рожден для жизни мирной,
Для деревенской тишины:
В глуши звучнее голос лирный,
Живее
творческие сны.
Досугам посвятясь невинным,
Брожу над озером пустынным,
И far niente мой закон.
Я каждым утром пробужден
Для сладкой неги и свободы:
Читаю мало, долго сплю,
Летучей славы не ловлю.
Не так ли я в былые годы
Провел в бездействии, в тени
Мои счастливейшие
дни?
— «Интеллигенция любит только справедливое распределение богатства, но не самое богатство, скорее она даже ненавидит и боится его». Боится? Ну, это ерундоподобно. Не очень боится в наши
дни. «В душе ее любовь к бедным обращается в любовь к бедности». Мм — не замечал. Нет, это чепуховидно. Еще что? Тут много подчеркнуто, черт возьми! «До последних, революционных лет
творческие, даровитые натуры в России как-то сторонились от революционной интеллигенции, не вынося ее высокомерия и деспотизма…»
Выдаются
дни беспощадные, жаркие и у нас, хотя без пальм, без фантастических оттенков неба: природа, непрерывно
творческая здесь и подолгу бездействующая у нас, там кладет бездну сил, чтоб вызвать в какие-нибудь три месяца жизнь из мертвой земли.
Я все время поминал вас, мой задумчивый артист: войдешь, бывало, утром к вам в мастерскую, откроешь вас где-нибудь за рамками, перед полотном, подкрадешься так, что вы, углубившись в вашу
творческую мечту, не заметите, и смотришь, как вы набрасываете очерк, сначала легкий, бледный, туманный; все мешается в одном свете: деревья с водой, земля с небом… Придешь потом через несколько
дней — и эти бледные очерки обратились уже в определительные образы: берега дышат жизнью, все ярко и ясно…
И духовное преобладание в мире России, а не Германии есть
дело творческого произвола, а не отвлеченной справедливости.
Творческая задача не есть исполнение закона, не есть
дело божественного фатума.
Все эти вопросы, которые приносит с собой новый
день всемирной истории, требуют огромных усилий
творческой мысли.
Для
дела спасения нужны катехизисы, но опасна мысль свободная и
творческая.
Моя память о моей жизни и моем пути будет сознательно активной, то есть будет
творческим усилием моей мысли, моего познания сегодняшнего
дня.
Дело правды Божьей на земле, правды общественной должно быть
делом творческим, а не разрушительным.
Не только аскетический подвиг, не только молитва, но и
творческий экстаз есть богообщение, в
творческом экстазе Бог сходит к человеку и участвует в
делах его.
Слишком ясно для полного религиозного сознания, что спасение есть
дело всемирно-исторической жизни, всемирно-исторической
творческой работы над плотью этого мира, всемирно-исторической подготовки воскресения, а не индивидуального перехода в другой мир путем смерти, путем выхода из исторической жизни.
В творчестве теургическом нисходит Бог и сам участвует в
творческом процессе, в творчестве теургическом человек зовет Бога себе на помощь, а Бог обращается к человеку как к сотруднику в завершении
дела творения.
Долго ходили репетиторы и приготовляли меня в пятый класс, потом я служил по различным ведомствам, проводя большую часть
дня совершенно праздно, и мне говорили, что это — умственный труд; моя деятельность в сфере учебной и служебной не требовала ни напряжения ума, ни таланта, ни личных способностей, ни
творческого подъема духа: она была машинной; а такой умственный труд я ставлю ниже физического, презираю его и не думаю, чтобы он хотя одну минуту мог служить оправданием праздной, беззаботной жизни, так как сам он не что иное, как обман, один из видов той же праздности.
— Знаю, брат, что не в том; а впрочем, в чем оно состоит-то?.. Но если б ты видел Курбеева! Ты, пожалуйста, не воображай его себе каким-нибудь пустым болтуном. Говорят, я был красноречив когда-то. Я перед ним просто ничего не значу. Это был человек удивительно ученый, знающий, голова,
творческая, брат, голова в
деле промышленности и предприятий торговых. Проекты самые смелые, самые неожиданные так и кипели у него на уме. Мы соединились с ним и решились употребить свои силы на общеполезное
дело…
И в самом
деле, что может противустоять твердой воле человека? — воля — заключает в себе всю душу; хотеть — значит ненавидеть, любить, сожалеть, радоваться, — жить, одним словом; воля есть нравственная сила каждого существа, свободное стремление к созданию или разрушению чего-нибудь, отпечаток божества,
творческая власть, которая из ничего созидает чудеса… о если б волю можно было разложить на цифры и выразить в углах и градусах, как всемогущи и всезнающи были бы мы!..
Для нас, не посвященных в простое таинство души заклинателя — в его власть над словом, превращающую слово в
дело, — это может быть смешно только потому, что мы забыли народную душу, а может быть, истинную душу вообще; для непосвященного с простою душой, более гармоничной, менее охлажденной рассудком, чем наша, — такое таинство страшно; перед ним — не мертвый текст, с гордостью записанный со слов деревенского грамотея, а живые, лесные слова; не догматический предрассудок, но суеверная сказка, а
творческий обряд, страшная быль, которая вот сейчас вырастет перед ним, заколдует его, даст или отнимет благополучие или, еще страшнее, опутает его неизвестными чарами, если того пожелает всемогущий кудесник.
Сотворение земли лежит вне шести
дней миротворения, есть его онтологический prius [См. прим. 22 к «Отделу первому».], и
творческие акты отдельных
дней предполагают своей основой первозданную землю: в ней отделяется свет от тьмы, твердь от воды, в ней создается земное уже небо, в котором двигнутся светила и полетят птицы, на ней стекается земная вода, которая «произведет» пресмыкающихся, из нее образуется твердь или земная земля, которая произведет «душу живую по роду ее, скотов и гадов и зверей земных» [Быт.
Мир закончен был в шесть
дней творения в том смысле, что в него вложены были все силы и семена жизни, и он мог развиваться далее уже из себя, без нового
творческого вмешательства.
Как в этой тьме «кромешной» и бессветной воссиял свет, как в абсолютное ничто всеменено бытие, это есть непостижимое
дело всемудрости и всемогущества Божия,
творческого «да будет».
Все это сотворено
творческим словом Божиим, но уже не из ничего, а из земли, как постепенное раскрытие ее софийного содержания, ее идейной насыщенности [Св. Григорий Нисский развивает мысль о том, что в творении мира нужно различать два акта, — общее и частное творение, — «в начале» и в течение шести
дней, причем общее творение соответствует созданию в уконемеона-матери бытия, а второе — выявление всего, находившегося в состоянии меональной аморфности.
Напротив, выполнение темы, осуществление
творческих заданий есть уже
дело талантливости, особой одаренности к исполнению, без этой приемлющей и рождающей среды остается бесплодна и гениальность.
Итак, если несозданность, и безначальность, и бестелесность, и бессмертие, и вечность, и благость, и
творческую силу, и подобное мы назовем существенными различиями в Боге, то состоящее из столь многого не будет просто, но сложно, что (говорить о Божестве)
дело крайнего нечестия.
Позднышев в «Крейцеровой сонате» говорит: «Любовь — это не шутка, а великое
дело». И мы видели: для Толстого это действительно великое, серьезное и таинственное
дело,
дело творческой радости и единения,
дело светлого «добывания жизни». Но в холодную пустоту и черный ужас превращается это великое
дело, когда подходит к нему мертвец и живое, глубокое таинство превращает в легкое удовольствие жизни.
Добрые
дела есть ведь также охлаждение
творческого огня любви в человеческом сердце, как философская книга есть охлаждение
творческого огня познания в человеческом духе.
Победа над расслаблением и болезненным раздвоением человека достигается в дальнейшей победе сверхсознания и в раскрытии этики
творческой энергии, продолжающей и завершающей духовное
дело искупления.
Поэтому
творческий акт есть продолжение миротворения, соучастие в
деле Божьем, ответ человека на призыв Божий.
Любовь, как добрые
дела, полезные для спасения души, не может быть источником творчества,
творческого отношения к жизни, не может быть излучением энергии, дающей жизнь и просветляющей жизнь.
Творческое горение,
творческий взлет всегда направлены на создание новой жизни, нового бытия, но в результате получаются охлажденные продукты культуры, культурные ценности, книги, картины, учреждения, добрые
дела.
Основное положение этики, понявшей парадокс добра и зла, может быть так формулировано: поступай так, как будто бы ты слышишь Божий зов и призван в свободном и
творческом акте соучаствовать в Божьем
деле, раскрывай в себе чистую и оригинальную совесть, дисциплинируй свою личность, борись со злом в себе и вокруг себя, но не для того, чтобы оттеснять злых и зло в ад и создавать адское царство, а для того, чтобы реально победить зло и способствовать просветлению и
творческому преображению злых.
Как образ и подобие Творца, человек сам есть творец и призван к творчеству, к
творческому соучастию в
деле Творца.
Человек свободен в смысле
творческого соучастия в
деле Божьем, в смысле творчества добра и в смысле творчества новых ценностей.
Дело художественного образования привилось в Мюнхене более, чем где-либо в Германии, и к концу XIX века Мюнхен сделался центром новейшего немецкого модернизма. И вообще теперешний Мюнхен (я попадал в него и позднее, и последний раз не дальше как летом 1908 ji 1910 годов) стал гораздо богаче
творческими силами, выработал в себе очень своеобразную жизнь не только немецкой, но и международной молодежи, стекающейся туда для работы и учения.
Вы видите, что перед вами не рабочий, отбывающий свою повинность, а художник, влюбленный в самое
дело, не ставящий для себя никакой другой цели, кроме
творческого совершенства.
Но
творческий инстинкт не замирал в нем почти до самых последних
дней, и уже семидесяти пяти лет он мог еще художественно изображать типы прислуги крепостного времени.
Объективация в истории, в культуре есть великое
дело активного,
творческого духа, но она есть также великая неудача.
Творческой мировой эпохе присущ будет не культ вечной женственности, а культ андрогина, девы-юноши, Человека — образа и подобия Божьего.
Познание ценностей, т. е. того, что находится за пределами мировой данности, навязанной действительности, есть
дело философии как
творческого искусства, а не как науки, и потому не требует логики познания ценностей.
«Общее
дело» Федорова оказывается не
творческим, а консервативным.
Очищенный, просветленный
творческий экстаз осуществляет назначение человека [Есть в России гениальный и дерзновенный мыслитель Н. Ф. Федоров, автор «Философии общего
дела».
Свобода нового Адама, соединяющегося с Абсолютным Человеком, есть свобода
творческая, свобода, продолжающая
дело Божьего творения, а не бунтующая против Бога в отрицательном произволе.
Положительная,
творческая цель и содержание свободы и не могли быть еще сознаны на этой стадии творения, творения семидневного, так как в творении не было еще откровения Абсолютного Человека — Сына Божьего, откровения восьмого
дня.
Диавольская свобода раскрывается лишь в восьмой
день творения как ложное подобие
творческой свободы.
Отпраздновав победу, государь немедленно принялся за созидание Санкт-Петербурга в виду неприятеля, на земле, которую, может быть, завтра надлежало отстаивать. Не устрашила его и грозная схватка со стихиями, ему предстоявшая в этом
деле. Воля Петра не подчинялась ничему земному, кроме его собственной
творческой мысли; воле же этой покорялось все. Мудрено ли, что он с таким даром неба не загадывал ни одного исполинского подвига, который не был бы ему по плечу, которого не мог бы он одолеть?
Психология этого интеллигентского сектантства никогда не была
творческой и производительной, она была целиком охвачена жаждой
раздела и распределения.
Вражда к «образованным» черносотенников и большевиков имеет один и тот же источник и одну и ту же природу, это — вражда экстенсивного душевного уклада, жаждущего
раздела, ко всякой
творческой интенсивности.
Не
творческие, а разрушительные
дела привели русских социалистов к власти, и путь этот породил трагическое бессилие власти.
Массы жаждут
раздела, но не хотят подниматься к более высокой жизни, всегда основанной на
творческом труде.