Неточные совпадения
Без
труда склонив на свою сторону четырех солдат местной инвалидной команды и будучи тайно поддерживаема польскою интригою, эта бездельная проходимица овладела
умами почти мгновенно.
— Нисколько, — Левин слышал, что Облонский улыбался, говоря это, — я просто не считаю его более бесчестным, чем кого бы то ни было из богатых купцов и дворян. И те и эти нажили одинаково
трудом и
умом.
— Да, это признак того, что грубый
труд ему не нужен. У него работает
ум…
Как вам, а мне так кажутся похожи
На этаких нередко Пауков
Те, кои без
ума и даже без
трудов,
Тащатся вверх, держась за хвост вельможи;
А надувают грудь,
Как будто б силою их бог снабдил орлиной:
Хоть стоит ветру лишь пахнуть,
Чтоб их унесть и с паутиной.
Как он тревожился, когда, за небрежное объяснение, взгляд ее становился сух, суров, брови сжимались и по лицу разливалась тень безмолвного, но глубокого неудовольствия. И ему надо было положить двои, трои сутки тончайшей игры
ума, даже лукавства, огня и все свое уменье обходиться с женщинами, чтоб вызвать, и то с
трудом, мало-помалу, из сердца Ольги зарю ясности на лицо, кротость примирения во взгляд и в улыбку.
Усердием горя,
С врагами белого царя
Умом и саблей рад был спорить,
Трудов и жизни не жалел,
И ныне злобный недруг смел
Его седины опозорить!
В нем крылась бессознательная, природная, почти непогрешительная система жизни и деятельности. Он как будто не знал, что делал, а выходило как следует, как сделали бы десятки приготовленных
умов путем размышления, науки,
труда.
В ожидании какого-нибудь серьезного
труда, какой могла дать ей жизнь со временем, по ее
уму и силам, она положила не избегать никакого дела, какое представится около нее, как бы оно просто и мелко ни было, — находя, что, под презрением к мелкому, обыденному делу и под мнимым ожиданием или изобретением какого-то нового, еще небывалого
труда и дела, кроется у большей части просто лень или неспособность, или, наконец, больное и смешное самолюбие — ставить самих себя выше своего
ума и сил.
А ведь есть упорство и у него, у Райского! Какие усилия напрягал он, чтоб… сладить с кузиной, сколько
ума, игры воображения,
труда положил он, чтоб пробудить в ней огонь, жизнь, страсть… Вот куда уходят эти силы!
Возделанные поля, чистота хижин, сады, груды плодов и овощей, глубокий мир между людьми — все свидетельствовало, что жизнь доведена
трудом до крайней степени материального благосостояния; что самые заботы, страсти, интересы не выходят из круга немногих житейских потребностей; что область
ума и духа цепенеет еще в сладком, младенческом сне, как в первобытных языческих пастушеских царствах; что жизнь эта дошла до того рубежа, где начинается царство духа, и не пошла далее…
Еще хорошо, что Катя так равнодушно перенесла, что я погубил ее состояние, оно и при моей-то жизни было больше ее, чем мое: у ее матери был капитал, у меня мало; конечно, я из каждого рубля сделал было двадцать, значит, оно, с другой стороны, было больше от моего
труда, чем по наследству; и много же я трудился! и уменье какое нужно было, — старик долго рассуждал в этом самохвальном тоне, — потом и кровью, а главное,
умом было нажито, — заключил он и повторил в заключение предисловие, что такой удар тяжело перенести и что если б еще да Катя этим убивалась, то он бы, кажется, с
ума сошел, но что Катя не только сама не жалеет, а еще и его, старика, поддерживает.
Приятно
ум чужой своим примерить,
На меру взять и на́ вес; глупость мерять —
Напрасно
труд терять.
«Я с вами примирился за ваши „Письма об изучении природы“; в них я понял (насколько человеческому
уму можно понимать) немецкую философию — зачем же, вместо продолжения серьезного
труда, вы пишете сказки?» Я отвечал ему несколькими дружескими строками — тем наши сношения и кончились.
Наши теоретические несогласия, совсем напротив, вносили более жизненный интерес, потребность деятельного обмена, держали
ум бодрее, двигали вперед; мы росли в, этом трении друг об друга и в самом деле были сильнее тою composité [Здесь: сплоченностью (фр.).] артели, которую так превосходно определил Прудон в механическом
труде.
— Заметьте, — добавил я, — что в Стансфильде тори и их сообщники преследуют не только революцию, которую они смешивают с Маццини, не только министерство Палмерстона, но, сверх того, человека, своим личным достоинством, своим
трудом,
умом достигнувшего в довольно молодых летах места лорда в адмиралтействе, человека без рода и связей в аристократии.
Тут все в войне: жена с мужем — за его самовольство, муж с женой — за ее непослушание или неугождение; родители с детьми — за то, что дети хотят жить своим
умом; дети с родителями — за то, что им не дают жить своим
умом; хозяева с приказчиками, начальники с подчиненными воюют за то, что одни хотят все подавить своим самодурством, а другие не находят простора для самых законных своих стремлений; деловые люди воюют из-за того, чтобы другой не перебил у них барышей их деятельности, всегда рассчитанной на эксплуатацию других; праздные шатуны бьются, чтобы не ускользнули от них те люди,
трудами которых они задаром кормятся, щеголяют и богатеют.
Училась Лиза хорошо, то есть усидчиво; особенно блестящими способностями, большим
умом ее бог не наградил; без
труда ей ничего не давалось.
Переместились некоторые бойкие промышленные центры, выдвинулись далеко вперед новые отрасли
труда и создались несуществовавшие сношения, обороты и грандиозные предприятия, о каких не смели мечтать даже самые смелые
умы.
Или ты с ней не сойдешься, а станешь ей навязывать ручной или головной
труд и будешь стараться развивать ее невежественный, темный
ум, и она от скуки убежит от тэбэ и опять очутится либо на панели, либо в публичном доме.
Из всего этого тяжелого морального
труда я не вынес ничего, кроме изворотливости
ума, ослабившей во мне силу воли, и привычки к постоянному моральному анализу, уничтожившей свежесть чувства и ясность рассудка.
Слабый
ум мой не мог проникнуть непроницаемого, а в непосильном
труде терял одно за другим убеждения, которые для счастья моей жизни я никогда бы не должен был сметь затрагивать.
— Я не знаю, как у других едят и чье едят мужики — свое или наше, — возразил Павел, — но знаю только, что все эти люди работают на пользу вашу и мою, а потому вот в чем дело: вы были так милостивы ко мне, что подарили мне пятьсот рублей; я желаю, чтобы двести пятьдесят рублей были употреблены на улучшение пищи в нынешнем году, а остальные двести пятьдесят — в следующем, а потом уж я из своих
трудов буду высылать каждый год по двести пятидесяти рублей, — иначе я с
ума сойду от мысли, что человек, работавший на меня — как лошадь, — целый день, не имеет возможности съесть куска говядины, и потому прошу вас завтрашний же день велеть купить говядины для всех.
Старуха мать заботливо приискивала сыну приличную партию и однажды даже совсем было высватала ему богатенькую купеческую дочь, Похотневу, и Генечка чуть не соблазнился блестящим приданым и даже решил в
уме, что неловко звучащую фамилию «Похотнев» можно без
труда изменить на «Пахотнев» (madame de Lubertzeff, nee de Pakhotneff).
— Более сорока лет живу я теперь на свете и что же вижу, что выдвигается вперед:
труд ли почтенный, дарованье ли блестящее,
ум ли большой? Ничуть не бывало! Какая-нибудь выгодная наружность, случайность породы или, наконец, деньги. Я избрал последнее: отвратительнейшим образом продал себя в женитьбе и сделался миллионером. Тогда сразу горизонт прояснился и дорога всюду открылась. Господа, которые очей своих не хотели низвести до меня, очутились у ног моих!..
«Самолюбие, мечтательность, преждевременное развитие сердечных склонностей и неподвижность
ума, с неизбежным последствием — ленью, — вот причины этого зла. Наука,
труд, практическое дело — вот что может отрезвить нашу праздную и больную молодежь».
Дмитрий ничего не сказал мне, видимо, недовольный тем, что на его признание, которое, вероятно, стоило ему
труда, я отвечал, обращая его внимание на природу, к которой он вообще был хладнокровен. Природа действовала на него совсем иначе, чем на меня; она действовала на него не столько красотой, сколько занимательностью; он любил ее более
умом, чем чувством.
Дни чередовались днями с тем удручающим однообразием, которым так богата деревенская жизнь, если она не обставлена ни комфортом, ни хозяйственным
трудом, ни материалом, дающим пищу для
ума.
«Военные люди — главное бедствие мира. Мы боремся с природой, с невежеством, чтобы хоть сколько-нибудь улучшить наше жалкое существование. Ученые посвящают
труду всю жизнь для того, чтобы найти средства помочь, облегчить судьбу своих братьев. И, упорно трудясь и делая открытие за открытием, они обогащают
ум человеческий, расширяют науку, каждый день дают новые знания, каждый день увеличивая благосостояние, достаток, силу народа.
Ты смеешь умствовать, когда век заблуждаться
Высокого
ума есть в мире сём удел,
К
трудам родимся мы, а в неге наслаждаться
Есть — счастия предел.
Я и сам когда-то было прослыл за умного человека, да увидал, что это глупо, что с
умом на Руси с голоду издохнешь, и ради детей в дураки пошел, ну и зато воспитал их не так, как у умников воспитывают: мои себя честным
трудом пропитают, и ребят в ретортах приготовлять не станут, и польского козла не испужаются.
Это была страшная и захватывающая картина. Человеческий
труд кипел здесь, как огромный, сложный и точный механизм. Тысячи людей — инженеров, каменщиков, механиков, плотников, слесарей, землекопов, столяров и кузнецов — собрались сюда с разных концов земли, чтобы, повинуясь железному закону борьбы за существование, отдать свои силы, здоровье,
ум и энергию за один только шаг вперед промышленного прогресса.
Долго ходили репетиторы и приготовляли меня в пятый класс, потом я служил по различным ведомствам, проводя большую часть дня совершенно праздно, и мне говорили, что это — умственный
труд; моя деятельность в сфере учебной и служебной не требовала ни напряжения
ума, ни таланта, ни личных способностей, ни творческого подъема духа: она была машинной; а такой умственный
труд я ставлю ниже физического, презираю его и не думаю, чтобы он хотя одну минуту мог служить оправданием праздной, беззаботной жизни, так как сам он не что иное, как обман, один из видов той же праздности.
В толпе нищих был один — он не вмешивался в разговор их и неподвижно смотрел на расписанные святые врата; он был горбат и кривоног; но члены его казались крепкими и привыкшими к
трудам этого позорного состояния; лицо его было длинно, смугло; прямой нос, курчавые волосы; широкий лоб его был желт как лоб ученого, мрачен как облако, покрывающее солнце в день бури; синяя жила пересекала его неправильные морщины; губы, тонкие, бледные, были растягиваемы и сжимаемы каким-то судорожным движением, и в глазах блистала целая будущность; его товарищи не знали, кто он таков; но сила души обнаруживается везде: они боялись его голоса и взгляда; они уважали в нем какой-то величайший порок, а не безграничное несчастие, демона — но не человека: — он был безобразен, отвратителен, но не это пугало их; в его глазах было столько огня и
ума, столько неземного, что они, не смея верить их выражению, уважали в незнакомце чудесного обманщика.
Окоемов. Непременно, Федор Петрович, непременно. (Аполлинарии.) Ведь умных и дельных людей ни за что не заманить в нашу компанию. Они очень хорошо знают, что учить вас и нас уму-разуму напрасный
труд, что ровно ничего из этого не выйдет; а он жертвует собой и не жалеет для вас красноречия.
Весьма естественно развилось в нем чувство отвращения к спеси и чванству старинных бояр, и здравые понятия о достоинстве заслуг и
трудов, столь простые и близкие человеку, не исказившему природного смысла, — очень легко, конечно, могли овладеть его
умом.
«Петр полюбил его за беззаботную веселость, пленительную после тяжких
трудов, за природную остроту
ума, доброе сердце, ловкость, смелость, а более всего за откровенную правдивость и редкое в то время бескорыстие, добродетели великие в глазах монарха, ненавидевшего криводушие и себялюбие.
Причины пристрастия к искусству, нами приведенные, заслуживают уважения, потому что они естественны: как человеку не уважать человеческого
труда, как человеку не любить человека, не дорожить произведениями, свидетельствующими об
уме и силе человека?
Одного сибирскому социалисту якобы недоставало: грамотного, представительного и смелого человека, который бы взял на себя
труд по затеянной перепечатке в Сибири «Колокола». Купец, раскинув здравым
умом, вероятно рассчитывал, что охотника взяться за такое дело в Сибири, в числе живущих в Лондоне людей, конечно, не найдется ни одного, и он только повздыхает перед лондонцами своими гражданскими вздохами, что «вот все бы де так; я на все готов, но людей нет», да все тем и покончится.
Одну из таких причин, между прочим, представляет то разноречие, которое возникает в
уме, когда начинаешь применять слово «выгода» к слову «
труд».
Ну-с, как же не величественное зрелище: столетний или двухсотлетний преемственный
труд, терпение,
ум, честность, характер, твердость, расчет, аист на крыше!
Заткнув оба уха большими пальцами, а остальными плотно придавив зажмуренные глаза и качаясь взад и вперед, зубрила иногда в продолжение целого часа повторял одну и ту же фразу: «Для того чтобы найти общее наименьшее кратное двух или нескольких чисел… для того чтоб найти… чтоб найти… чтоб найти…» Но смысл этих слов оставался для него темен и далек, а если, наконец, и запечатлевалась в
уме его целая фраза, то стоило резвому товарищу подбежать и вырвать книгу из-под носа зубрилы или стукнуть его мимоходом по затылку, как все зазубренное с таким великим
трудом мгновенно выскакивало из его слабой головы.
Чацкий, как видно, напротив, готовился серьезно к деятельности. «Он славно пишет, переводит», — говорит о нем Фамусов, и все твердят о его высоком
уме. Он, конечно, путешествовал недаром, учился, читал, принимался, как видно, за
труд, был в сношениях с министрами и разошелся — не трудно догадаться, почему...
Когда бы Монархи были только Законодателями, то Екатерина, без сомнения, успела бы образовать Россию совершенно; но
труды их столь бесчисленны, столь разнообразны, что
ум обыкновенный теряется в сей необозримости.
Религия, любовь к добродетели, к
трудам, к порядку, чувствительность к несчастию ближних, рассудительность или повиновение сердца
уму принадлежит к первому; любовь к отечеству, к его учреждениям и все свойства, нужные для их целости, входят во второе (351–352).
Все молодое, без
труда, с малолетства усвоившее систему господствующих воззрений, чувствовало, разумеется, желание и свежие силы для дальнейшей работы; вновь накопленные факты давали обильный материал, и молодое поколение принималось работать над новыми данными, еще робко, ощупью, но уже с предчувствием нового света, который прольется на их начинания при появлении нового гениального
ума.
Живет некто, пытается что-то создать, стягивает в русло своих намерений множество чужих сил,
умов и воль, пожирает массу человеческого
труда и вдруг — капризно бросает все недоделанным, недостроенным, да часто и самого себя выбрасывает вон из жизни. И бесследно погибает тяжкий
труд людей, ничем разрешается напряженная, порою мучительная работа.
Отцы и деды прежде накопили,
А он, своим
умом и счастьем, много
К отцовскому наследию прибавил,
И умер в ранних летах; не судил
Ему Господь плоды
трудов увидеть.
Степан. Гм! где ему служить! Не то у него на
уме, и притом же горд… (Глотает с
трудом.) Кто я, да что я! Да другие провинности да шалушки водились, так все к одному пригнали, да и машир на хаус.
Гаврила Пантелеич. Коли ты
труды его ни во что ставишь, так хоть за ум-то почти! Ума-то в этой голове было не то, что у нас с тобой!
Образ жизни его изменился; ученые филологические
труды прекратились; другие люди стали посещать его; другие мысли и заботы наполняли его
ум и душу, и живое воспоминание только что разыгранной исполинской драмы, в которой сам он был важным действующим лицом и двигателем народного духа святой Руси, — подавило его прежние интересы; но он встретил меня и брата с прежним радушием и с видимым удовольствием; Дарья Алексевна — также.