Неточные совпадения
— Их
ученые,
историки нередко заявляли, что славяне — это удобрение, грубо говоря — навоз для немцев, и что к нам можно относиться, как американцы относятся к неграм…
— Католики дали Кампанеллу, Менделя, вообще множество
ученых,
историков, а наши монахи чугунные невежды, даже сносной истории русских сект не могут написать.
Но разве все геометры, астрономы, все
историки, политико — экономы, юристы, публицисты и всякие другие
ученые так уж и материалисты?
И вот Станкевич натягивает
ученые занятия, он думает, что его призвание — быть
историком, и он начинает заниматься Геродотом; из этого занятия, можно было предвидеть, ничего не выйдет.
Мало, что из круга своего ни с кем не видится, даже с родными-то своими со всеми разошелся, и все, знаете, с
учеными любит беседовать, и не то что с настоящими
учеными — с каким-нибудь ректором университета или ректором семинарии, с архиереем каким-нибудь
ученым, с
историком каким-нибудь или математиком, а так, знаете, с вольнодумцами разными; обедами их все прежде, бывало, угощал.
К числу первых принадлежит Голиков и многие из иностранных
историков Петра; в числе последних замечателен Крекшин, которого наши
ученые принимали, даже до наших дней, — за достоверный источник и авторитет, но которого г. Устрялов, вслед за Татищевым, справедливо именует баснословцем.
Греция, умевшая развивать индивидуальности до какой-то художественной оконченности и высоко человеческой полноты, мало знала в цветущие времена свои
ученых в нашем смысле; ее мыслители, ее
историки, ее поэты были прежде всего граждане, люди жизни, люди общественного совета, площади, военного стана; оттого это гармонически уравновешенное, прекрасное своим аккордом, многостороннее развитие великих личностей, их науки и искусства — Сократа, Платона, Эсхила, Ксенофонта и других.
И в то же время он продолжал проходить по иерархии высших
ученых степеней как
историк, но, в сущности, никогда им не был.
Да, господин из свиты львиной, мариенбургская
ученая ворона надеется скоро и очень скоро посвятить Великому Петру переводы Юлия Цесаря, Квинта Курция [Квинт Курций — римский
историк (I в. н. э.).], «Institutio rei militaris», «Ars navigarteli» и Эзоповы [Эзоп — полулегендарный древнегреческий баснописец VI–V вв. до н. э., родом из Фригии, вольноотпущенник.] притчи.
Историк, механик, лигвинист, гидравлик, математик, химик, врач, музыкант и живописец, аббат Грубер явился в Петербург с целью представить академии некоторые сделанные им изобретения, между которыми были: водяной воздушный насос и ножницы для стрижки тонкого сукна, а также ознакомить это высшее русское
ученое учреждение со своим проектом об осушке болот.
Такое заключение
историков можно объяснить разве только следующим: 1) история пишется
учеными, и потому им естественно и приятно думать, что деятельность их сословия есть основание движения всего человечества, точно так же, как это естественно и приятно думать купцам, земледельцам, солдатам (это не высказывается только потому, что купцы и солдаты не пишут истории), и 2) духовная деятельность, просвещение, цивилизация, культура, идея, — всё это понятия неясные, неопределенные, под знаменем которых весьма удобно употреблять словà, имеющие еще менее ясного значения и потому легко подставляемые под всякие теории.
Во-первых,
историк описывает деятельность отдельных лиц, по его мнению, руководивших человечеством: один считает таковыми одних монархов, полководцев, министров; другой, — кроме монархов — и ораторов,
ученых, реформаторов, философов и поэтов. Во-вторых, цель, к которой ведется человечество, известна
историку: для одного цель эта есть величие римского, испанского, французского государств; для другого — это свобода, равенство, известного рода цивилизация маленького уголка мира, называемого Европою.