Неточные совпадения
— Вот видите: мне хочется пройти с Марфенькой практически историю литературы и искусства. Не пугайтесь, — поспешил он прибавить, заметив, что у ней на лице показался какой-то туман, —
курс весь будет состоять в чтении и разговорах… Мы будем
читать все, старое и новое, свое и чужое, — передавать друг другу впечатления, спорить… Это займет меня, может быть, и вас. Вы любите искусство?
Если обратишься с этим вопросом к
курсу географии, получишь в ответ, что пространство, занимаемое колониею, граничит к северу рекою Кейскамма, а в газетах, помнится,
читал, что граница с тех пор во второй или третий раз меняет место и обещают, что она не раз отодвинется дальше.
— Нисколько. Я как
прочел, то тотчас и подумал, что этак все и будет, потому что я, как только умрет старец Зосима, сейчас должен буду выйти из монастыря. Затем я буду продолжать
курс и сдам экзамен, а как придет законный срок, мы и женимся. Я вас буду любить. Хоть мне и некогда было еще думать, но я подумал, что лучше вас жены не найду, а мне старец велит жениться…
Когда с Веры Павловны была снята обязанность
читать вслух, Вера Павловна, уже и прежде заменявшая иногда чтение рассказами, стала рассказывать чаще и больше; потом рассказы обратились во что-то похожее на легкие
курсы разных знаний.
В конце 1843 года я печатал мои статьи о «Дилетантизме в науке»; успех их был для Грановского источником детской радости. Он ездил с «Отечественными записками» из дому в дом, сам
читал вслух, комментировал и серьезно сердился, если они кому не нравились. Вслед за тем пришлось и мне видеть успех Грановского, да и не такой. Я говорю о его первом публичном
курсе средневековой истории Франции и Англии.
Витберг был тогда молодым художником, окончившим
курс и получившим золотую медаль за живопись. Швед по происхождению, он родился в России и сначала воспитывался в горном кадетском корпусе. Восторженный, эксцентрический и преданный мистицизму артист; артист
читает манифест,
читает вызовы — и бросает все свои занятия. Дни и ночи бродит он по улицам Петербурга, мучимый неотступной мыслию, она сильнее его, он запирается в своей комнате, берет карандаш и работает.
Особенно замечательно при этом, что он только одну книгу и
читал, и
читал ее постоянно, лет десять, это Франкёров
курс; но, воздержный по характеру и не любивший роскоши, он не переходил известной страницы.
Дальше Нюрочка получила самые точные сведения о «чернодневии» и о почитании двенадцати пятниц,
прочитала несколько раз «Сон богородицы» и целый
курс о «всескверном льстеце», то есть об антихристе.
В зале были мы все с директором, профессорами, инспектором и гувернерами. Энгельгардт
прочел коротенький отчет за весь шестилетний
курс, после него конференц-секретарь Куницын возгласил высочайше утвержденное постановление конференции о выпуске. Вслед за этим всех нас, по старшинству выпуска, представляли императору с объяснением чинов и наград.
Жаль только, что наше премудрое министерство просвещения не тем занимает этих парней, чем бы следовало: им преподают
курс уездного училища, который долбится и потом без всякой пользы забывается, между тем как редкий мальчик умеет хорошо
читать и писать при выходе из училища. Та же история и у вас; многое и тут требует изменения, ко, видно, еще не пришла пора.
Все служебное время года он
читал дела, обрабатывал свои «мнения» да исподтишка любовался сыном Сержем, только что перешедшим во второй
курс университета, а летом подбивал дорожки в саду своей подмосковной, лечил гомеопатиею баб и мужиков да прививал оспу ребяткам, опять издали любуясь сыном, поставленным матерью в положение совершенно независимое от семейства.
Он было после первой попытки хотел оставить педагогическое поприще, но слушательницы упросили его продолжать, — и он
прочел свой полный
курс, состоявший из пяти или шести лекций.
Надеялись, что Белоярцев со временем
прочтет и
курс математики для женщин, и
курс логики для женщин; но Белоярцев не оправдал этих надежд.
Затем мы едем, мы берем с собой Катерину Михайловну и ее jeunes gens, [молодых людей (франц.)] мы садимся на тройки, устроиваем quelque chose comme un piquenique [нечто вроде пикника (франц.)] и выслушиваем
курс физиологии a l'usage des dames et des demoiselles, [предназначенный для дам и девиц (франц.)] который г. Сеченов
прочтет нам.
Я гулял — то в саду нашей дачи, то по Нескучному, то за заставой; брал с собою какую-нибудь книгу —
курс Кайданова, например, — но редко ее развертывал, а больше вслух
читал стихи, которых знал очень много на память; кровь бродила во мне, и сердце ныло — так сладко и смешно: я все ждал, робел чего-то и всему дивился и весь был наготове; фантазия играла и носилась быстро вокруг одних и тех же представлений, как на заре стрижи вокруг колокольни; я задумывался, грустил и даже плакал; но и сквозь слезы и сквозь грусть, навеянную то певучим стихом, то красотою вечера, проступало, как весенняя травка, радостное чувство молодой, закипающей жизни.
Утренняя перекличка — самый важный и серьезный момент в дневной жизни роты. После оклика всех юнкеров поочередно фельдфебель
читает приказы по полку. Он же назначает на сутки одного дежурного из старшего
курса и двух дневальных из младшего, которые чередуются через каждые четыре часа, он же объявляет о взысканиях, налагаемых начальством.
В этот день первой лекцией для юнкеров старшего
курса четвертой роты была лекция по богословию.
Читал ее доктор наук богословских, отец Иванцов-Платонов, настоятель церкви Александровского училища, знаменитый по всей Европе знаток истории церкви.
Будучи на первом
курсе, Александров с жадным вниманием слушал его поразительные лекции о римских папах эпохи Возрождения и о Савонаролле. Но теперь он
читал о разрыве церквей, об исхождении святого духа, о причастии под одним или под двумя видами, о непогрешимости пап и о соборах. Эта тема была суха, схоластична, трудно понимаема.
Он заговорил с молодою девушкой, был очень доволен ее ответами и кончил предложением
прочесть ей серьезный и обширный
курс истории русской литературы.
До какой степени опасно и вредно для молодого человека
читать молодой девице что-нибудь, кроме
курса чистой математики, это рассказала на том свете Франческа да Римини Данту, вертясь в проклятом вальсе della bufera infernale [адского вихря (ит.).]: она рассказала, как перешла от чтения к поцелую и от поцелуя к трагической развязке.
Доктор действительно лежал на диване, закинув ноги на его спинку, и
читал какую-то брошюру, держа ее вплотную у своих близоруких глаз. Быстро скользнув взглядом по корешку, Бобров узнал «Учебный
курс металлургии» Мевиуса и улыбнулся. Он хорошо знал привычку доктора
читать с одинаковым увлечением, и непременно из середины, все, что только попадалось ему под руку.
На другое утро Литвинов только что возвратился домой от банкира, с которым еще раз побеседовал об игривом непостоянстве нашего
курса и лучшем способе высылать за границу деньги, как швейцар вручил ему письмо. Он узнал почерк Ирины и, не срывая печати, — недоброе предчувствие, бог знает почему, проснулись в нем, — ушел к себе в комнату. Вот что
прочел он (письмо было написано по-французски...
Миклаков в молодости отлично кончил
курс в университете, любил очень
читать и потому много знал; но в жизни как-то ему не повезло: в службе он дотянул только до бухгалтера, да и тут его терпели потому, что обязанности свои он знал в совершенстве, и начальники его обыкновенно говорили про него: «Миклаков, как бухгалтер, превосходный, но как человек — пренеприятный!» Дело в том, что при служебных объяснениях с своими начальствующими лицами он нет-нет да и ввернет почти каждому из них какую-нибудь колкость.
Григорий Иваныч серьезно занимался своей наукой и, пользуясь трудами знаменитых тогда ученых по этой части, писал собственный
курс чистой математики для преподавания в гимназии; он
читал много немецких писателей, философов и постоянно совершенствовал себя в латинском языке.
После счастливого экзамена по богословию, я в присутствии профессора латинской словесности Крюкова, читавшего начиная со второго
курса, экзаменовался из логики и к несчастию вынул все три билета из второй половины лекций, которой не успел
прочитать. Услыхав на третьем билете мое...
К тому же все они начали помаленьку понимать, что я уже
читал такие книги, которых они не могли
читать, и понимал такие вещи (не входившие в состав нашего специального
курса), о которых они и не слыхивали.
— Я еще в младшем
курсе прочитал всего Корнелия Непота… Fichtre, quel style! Черт возьми, какой стиль!
— По-моему, великолепные статьи, — сказала Таня с глубоким убеждением. — Вы
прочтите, Андрюша, и убедите папу писать почаще. Он мог бы написать полный
курс садоводства.
Такой объем необходим был потому, что г. Жеребцов обращает речь свою к людям, которых невежество относительно России до того велико, что с ними нельзя ограничиться легким очерком, а надобно
прочесть им целый
курс.
Он стал
читать, размышлять и скоро, действительно, развился и образовался самостоятельно, не покидая, впрочем, семинарского
курса, по окончании которого он намерен был поступить в Медико-хирургическую академию.
Я
прочитала ваше письмо сама, а потом местами
прочитала его моей дочери Лине и племяннице Авроре, которую мать прислала ко мне из Курляндии для того, чтобы я прошла с нею высший
курс английского языка и вообще закончила образование, полученное ею в пансионе.
Степушку никогда бы не решились они отправить на службу, отдать в чужие руки; Левушку, напротив, родители не жалели, и как только он кончил
курс своего воспитания, то есть научился
читать по-русски и писать вопреки всем правилам орфографии, его отправили в Петербург.
Читая печатную программу лекций, я увидел, что адъюнкт ветеринарного искусства, если останется время, будет
читать студентам, оканчивающим
курс, общую психиатрию, то есть науку о душевных болезнях.
— В летошнем году у нас на
курсах один, Сергей Александрович,
читал русскую литературу.
Масса остзейцев из своих гимназий (где уже
читали русский язык), оканчивая
курс с порядочными теоретическими познаниями, совершенно забывали русский язык к окончанию
курса в университете.
Наукой, как желал работать я, никто из них не занимался, но все почти кончили
курс, были дельными медиками, водились и любители музыки, в последние 50-е годы стали
читать русские журналы, а немецкую литературу знали все-таки больше, чем рядовые студенты в Казани, Москве или Киеве.
К Тэну я взял рекомендательною записку от Фр. Сарсе, его товарища по выпуску из Высшей нормальной школы. Но в это время я уже ходил на его
курс истории искусств.
Читал он в большом"эмицикле"(полукруглом зале) Ecole des beaux-arts. И туда надо было выправлять билет, что, однако, делалось без всякого затруднения. Аудитория состояла из учеников школы (то, что у нас академия) с прибавкою вот таких сторонних слушателей, как я. Дамы допускались только на хоры, и внизу их не было заметно.
Русскую литературу
читал интересный москвич, человек времени Надеждина и Станкевича, зять Н.Полевого, Михаил Розберг; но этот
курс сводился к трем-четырем лекциям в семестр.
Да и старший мой дядя — его брат, живший всегда при родителях, хоть и опустился впоследствии в провинциальной жизни, но для меня был источником неистощимых рассказов о Московском университетском пансионе, где он кончил
курс, о писателях и профессорах того времени, об актерах казенных театров, о всем, что он
прочел. Он был юморист и хороший актер-любитель, и в нем никогда не замирала связь со всем, что в тогдашнем обществе, начиная с 20-х годов, было самого развитого, даровитого и культурного.
Вообще, словесные науки стояли от нас в стороне. Посещать чужие лекции считалось неловким, да никто из профессоров и не привлекал. Самый речистый и интересный был все-таки Иванов, который
читал нам обязательныйпредмет, и целых два года. Ему многие, и не словесники, обязаны порядочными сведениями по историографии. Он
прочел нам целый
курс „пропедевтики“ с критическим разбором неписьменных и письменных источников.
Киттары
читал нам практическую механику, а с третьего
курса — технологию, и
читал занимательно, живо, разнообразно.
В церкви сходились все, и в доме старшего священника, который в то же время
читал для православных обязательный
курс не только богословия и церковной истории, но психологии и логики.
А в Дерпте на медицинском факультете я нашел таких ученых, как Биддер, сотрудник моего Шмидта, один из создателей животной физиологии питания, как прекрасный акушер Вальтер, терапевт Эрдман, хирурги Адельман и Эттинген и другие. В клиниках пахло новыми течениями в медицине,
читали специальные
курсы (privatissima) по разным отделам теории и практики. А в то же время в Казани не умели еще порядочно обходиться с плессиметром и никто не
читал лекций о «выстукивании» и «выслушивании» грудной полости.
Немец Осип Францыч кончил
курс в уездном училище и глуп, как тетерев, но сытость, жир и собственные дома придают ему массу самоуверенности. Говорить авторитетно, философствовать и
читать сентенции он считает своим неотъемлемым правом.
В моем родном городе Нижнем (где я родился и жил безвыездно почти до окончания
курса) и тогда уже было два средних заведения: гимназия (полуклассическая, как везде) и дворянский институт, по
курсу такая же гимназия, но с прибавкой некоторых предметов, которых у нас не
читали. Институт превратился позднее в полуоткрытое заведение, но тогда он был еще интернатом и в него принимали исключительно детей потомственных и личных дворян.
В Сорбонне красиво, с ораторским подъемом
читал профессор-писатель Сан-Рене Таландье интересные
курсы, больше о классических писателях Франции, например о Мольере, и хорошо готовился к своим чтениям.
Знаменитого цивилиста мне не привелось слушать ни на первом, ни на втором
курсе: гражданского права нам, камералистам, не
читали. Позднее он перешел в Петербургский университет, где и сделался его украшением.
Из остальных профессоров по кафедрам политико-юридических наук пожалеть, в известной степени, можно было разве о И.К.Бабсте, которого вскоре после того перевели в Москву. Он знал меня лично, но после того, как еще на втором
курсе задал мне перевод нескольких глав из политической экономии Ж. Батиста Сэя, не вызывал меня к себе, не давал книг и не спрашивал меня, что я
читаю по его предмету. На экзамене поставил мне пять и всегда ласково здоровался со мною. Позднее я бывал у него и в Москве.
Лабуле занимал кафедру государственного права европейских держав, но выбором своих тем не стеснялся и систематических
курсов не
читал.
Хорошо одетый, очень невысокий и худой молодой человек, с узким бледным лицом и странно-густою окладистою каштанового бородкою; черные колючие глаза; длинными, неврастеническими пальцами постоянно подкручивает усы. Был он
курсом старше меня, тоже на филологическом факультете. Знаком я с ним не был. На него все потихоньку указывали: уже известный поэт, печатается в лучших журналах. Дмитрий Мережковский. Я и сам
читал в журналах его стихи. Нравились.