Цитаты со словом «жестокий»
Учитесь слушать, понимать и любить
жестокую правду о себе.
Когда властвуешь, приходится иногда быть
жестоким.
Судьба не шлёт нам вестников — для этого она достаточно мудра или достаточно
жестока. («Портрет Дориана Грея»)
Есть много
жестоких людей, которые лишь чересчур трусливы для жестокости.
Самое
жестокое одиночество — это одиночество сердца.
Сострадание к животным так тесно связано с добротой характера, что можно с уверенностью утверждать: кто
жесток с животными, тот не может быть добрым человеком.
Жестокое обращение с животными есть только первый опыт для такого же обращения с людьми.
Апрель — самый
жестокий из всех месяцев.
Философия неотделима от холодности. Кто не может быть достаточно
жесток по отношению к собственному чувству, не должен философствовать.
Вы, желающие держать народ в невежестве, берегитесь — вам больше всего грозит опасность! Разве вы не видите, как легко сделать из грубого животного
жестокого зверя?
Нет более
жестокой тирании, чем та, которая живет под сенью законов и под эгидой правосудия, когда несчастных, так сказать, топят на той самой доске, на которой они спасались.
Опасное дело — нападать на человека, у которого осталось только одно средство спасения — оружие, ибо необходимость —
жестокая наставница.
Христианский бог — ужасно неприятное создание:
жестокий, мстительный, капризный и несправедливый.
Молчание может быть самой чудовищной ложью. (Самая
жестокая ложь часто говорится молча.)
Если ты будешь
жестоким по отношению к порокам, то окажешь благодеяние по отношению к человеку.
Мысль о том, что все земное не вечно, бесконечно
жестока и бесконечно утешительна.
Я читаю уголовный кодекс и Библию. Библия —
жестокая книга. Может быть, самая
жестокая, которая когда-либо была написана.
— … история — штука
жестокая и редко обходится без крови.
Наиболее проклятая, злая, варварская,
жестокая, неестественная, несправедливая и дьявольская.
Сверхъестественная жалкость людей и невозможность не быть с ними
жестоким. Иначе задушат, не по злобе, а так, как сорняк душит злаки.
«Я всякий раз чувствую
жестокое угрызение совести, — сказал мне однажды Пушкин в откровенном со мною разговоре, — когда вспоминаю, что я, может быть, первый из русских начал торговать поэзией. Я, конечно, выгодно продал свой Бахчисарайский Фонтан и Евгения Онегина, но к чему это поведет нашу поэзию, а может быть, и всю нашу литературу? Уж, конечно, не к добру. Признаюсь, я завидую Державину, Дмитриеву, Карамзину: они бескорыстно и безукоризненно для совести подвизались на благородном своем поприще, на поприще словесности, а я?» — Тут он тяжело вздохнул и замолчал.
«Любовь рождается от соединения духа с душой. Дух, отвлеченный от души, не порождает любви. …Духовная любовь, не знающая души и не соединенная с душой, отвлеченная, бескровная, безличная любовь не есть любовь, и она может быть
жестокой, фанатичной, бесчеловечной. Это есть любовь к идее, а не к живому существу. …Любовь и есть восстановление личного начала в поле, не природного, а духовного.»
Конечно, Фома смешон, мелок и глуп со своими приставаниями; но, чтобы быть
жестоким тираном, вовсе не требуется величавой и трагической физиономии. Вообще мучителям делают слишком много чести, представляя их себе непременно какими-то гигантами. Напротив, при кровопийственном комарином жале они обладают большей частью и комариным ростом. Пример — Фома Опискин, жалкое, дрянное ничтожество, которое, однако, может отравить жизнь слишком деликатным или слабым людям своим мелочным, но назойливым и наглым жужжанием.
Жестокость характерна для законов, продиктованных трусостью, ибо трусость может быть энергична, только будучи
жестокой. Частный интерес всегда труслив, ибо для него сердцем, душой является внешняя вещь, которая всегда может быть отнята или повреждена.
Я более чем когда бы то ни было, благоговею перед теми гигантами, с которыми мне посчастливилось работать. Поэтому я никак не могу поблагодарить вас за эту чудесную премию иначе, как думая обо всех них. Потому что именно они помогали и шлифовали, поощряли и учили, толкали и тянули, одевали и фотографировали, и, с бесконечными терпением и добротой, вели и воспитывали совершенно невежественную, застенчивую, неопытную, дистрофичную девушку, приводя ее в «товарный вид». Я горжусь, что занималась делом, которое приносит удовольствие, создает красоту, пробуждает совесть, вызывает сострадание и, может быть самое главное, дает миллионам возможность отдохнуть от нашего такого
жестокого мира. Благодарю Вас : Гильдию актеров кино и друзей, за эту огромную честь и за эту уникальную возможность выразить мою глубочайшую благодарность и любовь ко всем тем, кто подарил мне карьеру, которая принесла мне одно лишь счастье.
Религия утешает лишь тех, кто не способен охватить её в целом; туманные обещания наград могут соблазнить только тех людей, которые не в состоянии задуматься над отвратительным, лживым и
жестоким характером, приписываемым религией богу.
Я жил в достаточно
жестоком районе. Когда кто-то называл меня "грязной маленькой Гвинеей", можно было сделать только одно — оторвать ему голову. Когда я стал старше, я понял, что вы не должны делать таким образом. Я понял, что вы должны делать это с помощью образования. Дети не виноваты. Именно родители. Как ребенок может знать, является ли его друг итальянцем, евреем или ирландцем, если родители не обсуждали его в тайне у себя дома?
Я понимаю, что ты хочешь заниматься серьёзной наукой, и эта школьная ерунда тебе не интересна. Но ведь наука — вещь опасная и
жестокая, можно всю жизнь прожить зря. Поэтому надо заниматься чем-то ещё, про запас. Чтоб после тебя что-то осталось, если не великие теоремы, то хоть книжки для школьников.
Похожие цитаты:
Молчаливое страдание и непреклонная твердость – вот что помогло нам выжить, несмотря на российское господство, череду кровавых войн и поганую погоду.
Люди, даже близкие, даже любящие, так эгоцентричны, самодурны, слепы и безжалостны, что очень трудно сохранить союз двоих, защищённых лишь своим бедным желанием быть вместе.
Долг — начало рабства, даже хуже рабства, потому что кредитор неумолимее рабовладельца: он владеет не только вашим телом, но и вашим достоинством и может при случае нанести ему тяжкие оскорбления.
Жестокость бесчувственного человека есть антипод сострадания; жестокость чувствительного — более высокая потенция сострадания.
Глупость — ещё более опасный враг добра, чем злоба. («Сопротивление и покорность»)
Для человека, только что оправившегося от любовного недуга, возможность нового увлечения видится столь немыслимой, что ему кажется, будто все живые существа, вплоть до последней мошки, ввергнуты в пучину разочарования.
Трусливый бежит от того, кто злее его; слабого побеждает сильнейший: таково происхождение политического права.
…Нет ничего более ужасного, более унизительного, чем быть
рабом раба.
О Нижнем я вспоминать не могу: в нём я выстрадал самое тяжёлое, самое ужасное время своей жизни. От горя, грубых оскорблений, унижений я доходил до отчаяния, и ещё голова крепка была, что с ума не спятил...
Нет более мучительного наказания, чем не быть наказанным.
Бывают среди верующих такие жёсткие люди — они бы всех приговорили к высшей мере суровой доброты.
Закон должен быть похож на смерть, которая не щадит никого.
Долгие и великие страдания воспитывают в человеке тирана.
Неудавшиеся революции всегда влекут за собой ненавистные и мстительные правительства.
Кара, постигшая тебя, ещё очень мягка по сравнению с тем, что терпят другие: Это поистину отеческое наказание.
Люди разумные часто бывают ненавистны могущественным властителям.
Боритесь против несправедливости, но и сами будьте справедливы.
Никакая страсть не перекричит во мне справедливости. Делать другому боль, нет, тысячу раз, лучше терпеть самой. Я не победитель. Я сама у себя под судом, мой суд строже вашего, я себя не люблю, не щажу.
Веления разума гораздо более властны, чем приказания любого повелителя: неповиновение последнему делает человека несчастным, неповиновение же первому — глупцом.
Кончив, таким образом, одно славное дело, вам предстоит другое, в моих глазах столь же славное, а в рассуждении прямых польз гораздо важнейшее – усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных.
Человеку развитому смерть страшна не болью, а разрушением плана.
Мой нрав, к сожалению, невыносим. Оттого я не выношу прочих людей с невыносимым нравом.
Страх — враг логики. Нет более сильной, разрушительной, пагубной, вызывающей отвращение вещи в мире — для человека или нации.
Религия — это вздох угнетённой твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она — дух бездушных порядков. Религия есть
опиум народа.
Для нас не может быть другого страха, чем рабство, и другого позора, чем стать добычей неверных… Боритесь — и вы будете свободны; умрете — и вы будете счастливы!
Легко побеждает тот, кто не желает быть побеждённым. Терпит иго судьбы только тот, кто привык подчиняться.
Не подлежит сомнению, что упрек оскорбителен лишь постольку, поскольку он справедлив: малейший попавший в цель намек оскорбляет гораздо сильнее, чем самое тяжкое обвинение, раз оно не имеет оснований.
Государь, чей город хорошо укреплен, а народ не озлоблен, не может подвергнуться нападению.
Пусть ваш воспитанник будет непокорным, своевольным — это несравненно лучше, чем безмолвная покорность, безволие.
Людей следует либо ласкать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое — не может; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести.
У большинства людей любовь к справедливости — это просто боязнь подвергнуться несправедливости.
Добрая госпожа, есть дикая страна, вы не знаете её, это — Московия, холодная и страшная страна.
Я отрицаю сколько-нибудь существенное устрашающее действие смертной казни на потенциальных преступников. Я уверен в обратном — жестокость порождает жестокость.
Почти все великие люди бывают деспотичны, но деспоты редко бывают великими людьми.
Нет такой низкой души и такого варварского сердца, которые были бы совершенно не способны к какой-либо привязанности.
Не раз великая империя наша приближалась к краю гибели, но спасало ее не богатство, которого не было, не вооружение, которым мы всегда хромали, а железное мужество ее сынов, не щадивших ни сил, ни жизни, лишь бы жила Россия.