ХХL училка для (не) Послушника

Аглая Алая (2024)

— Отец, батюшка, можно вас так называть? — смотрит она мне в глаза, стоя передо мной на коленях, и я только молча киваю в ответ. Да откуда она взялась?! Прости, Господи. Мягкая, как волшебное облачко — только дотронься, и сам с ней вознесёшься на небеса. Глазища огромные, в них — целый мир. Губы спелые, алые, брусничные. Так и надкусил бы. Щёчки румяные. Как яблочки в нашем саду монастырском. Ох, Господи, прости меня грешного! Да что это за искушение-то святого Антония такое на мою голову?! От всех ведь сует и благ мирских уехал. И соблазнов… Он миллионер под прикрытием, скрывающийся от папарацци и секс-скандала в деревенской глуши и старинном монастыре у своего брата. Она — аппетитная булочка, которую сослали в деревенскую школу от назойливого ухажёра. Что вообще может быть общего у этих двоих? Таких разных и противоречивых?!

4

Люба, за два месяца до этого

— Это просто недопустимо! Мы вам обещаем, что все виновные будут привлечены к ответственности! Я вам гарантирую, что в отношении Любовь Ивановны будет применено дисциплинарное взыскание! — распекается мой директор, а точнее, директор школы Иван Иваныч, перед вальяжно развалившимся перед ним в кресле Задворским-старшим.

А точнее, папашей-депутатом Егора, или кто она там ещё.

Рядом сидит Егор, а его отец как должное принимает извинения моего раскрасневшегося начальника.

— Мы приносим свои извинения. Вся школа приносит свои извинения, — шипит Иван Иванович на меня рассерженным гусем, пока я спокойно смотрю на эту парочку.

Отец и сынок. Как же они похожи.

Теперь я прекрасно вижу, в кого уродился Егорка. Да он просто чуть более новая и молодая копия Задворского-старшего.

Вот он сидит, широко расставив ноги, в дорогом итальянском костюме перед склонившим перед ним свою голову директором школы. Со знанием дела и не скрываемым сладострастием рассматривает меня.

Растягивает свои чуть масляные пухлые губы в плотоядной улыбке, и я понимаю, от кого набрался его сынок.

Недалеко откатился от яблоньки. А точнее, от этого дуба.

— Вы понимаете, что ребёнку нанесена непоправимая психологическая травма? — грозно повторяет Задворский-старший, явно издеваясь над моим боссом.

И я всё так же продолжаю молча смотреть перед собой.

— Извинись! — одними губами шепчет мне беззвучно Иван Иваныч, и я только плотнее сжимаю свой рот.

Не дождутся от меня никаких извинений!

— Мальчик был просто в шоке. Потрясён, — продолжает свою обличительную речь папаша, пока Егорка смотрит на меня своим бычьим взглядом. — Вы понимаете, что мне достаточно одного слова, и вашу школу закроют?! — давит на нас Задворский.

— Конечно, конечно, мы всё понимаем! Мы всех накажем! Лишим премии! — мечет он в мою сторону молнии. — Только скажите, что нам ещё сделать, как загладить вину перед вами? Пятёрка по литературе автоматом, это само собой, конечно же, — лепечет он, пока Задворский продолжает сверлить меня своим ненасытным взглядом, от которого мне уже становится не по себе.

— Пятёрка при условии, что Егор напишет все контрольные, — вдруг подаю я голос, и все три пары глаз с недоумением останавливаются на мне.

— Что… — начинает было Задворский, и мой директор перебивает его:

— Конечно-конечно, Любовь Ивановна проставит все контрольные автоматом, это даже не обсуждается, — смотрит он на меня так, что я понимаю, что если бы взглядом можно было бы убить, я бы уже валялась мёртвой на полу.

— Я думаю, Любовь Ивановна не совсем понимает серьёзность всего происходящего, — подаёт голос Задворский, разглядывая меня из-под тяжёлых век. — Оставьте нас наедине, — кидает он, и мой директор поспешно бежит к выходу. — Я сказал наедине, — повторяет грозно папаша своему отпрыску, и Егор с недовольным видом нехотя поднимает свою тушку со стула. — А мы побеседуем с Любовь… Ивановной… — медленно тянет Задворский, пока за его сыном и директором школы захлопывается дверь.

И я готова держать оборону. На самом деле, очень хорошо, что мы остались вдвоём, я по крайней мере смогу поговорить с ним спокойно, как педагог с отцом своего ученика.

Объяснить, что, возможно, у Егора какие-то трудности с общением, возможно, посоветую присмотреться к нему повнимательнее. Возможно, у него проблемы в семье…

Но мой поток педагогических мыслей прерывает низкий тягучий голос:

— А я понимаю своего сына… — и я в изумлении смотрю на Задворского. — Я бы сам не удержался, если честно, — встаёт он с кресла и делает шаг в мою сторону. — Не знал, что у нас в школах преподают такие аппетитные девочки, — развязно продолжает он. — Сочные, вкусные… Небось, только недавно институт закончила?

Это совершенно недопустимо!

Да что он себе позволяет?!

— Так и быть, я на тебя не сержусь, — приближается он ко мне так близко, что я могу почувствовать аромат его дорогой туалетной воды.

Которая, впрочем, не в силах перебить запах пота и чего-то кислого…

— Не сердитесь? — не верю я своим ушам. — Да ваш сын чуть не…

— Не обижайся на него, детка, он всего лишь мальчишка, — уже совсем близко ко мне депутат, и его рука уверенно ложится мне на… Талию?! — Тебе нужен взрослый сильный мужчина, — хрипло шепчет он мне на ухо, пока я от шока даже не сразу понимаю, что же мне делать. — Который сможет дать тебе то, что ты хочешь, — не унимается он.

— Что я хочу?! — переспрашиваю я. — С чего вы решили, что знаете, чего я хочу?! — пытаюсь оттолкнуть я его от себя.

Но он продолжает крепко прижимать меня к себе, и я чувствую, как его липкая ладонь уже опускается всё ниже и ниже. Недопустимо ниже!

— Да с тобой невозможно себя контролировать, детка, — уже хрипло бормочет он, пока я соображаю, стоит ли мне уже громко звать на помощь, и чем это может обернуться для меня…

— Возьмите себя в руки, здесь не место и не время для подобного, — произношу я как можно строже. Как с расшалившимся учеником на уроке.

— Да, да, — бормочет он. — Продолжай, детка… Да, ты знаешь, как завести любого, — уже с громким стоном блаженства утыкается он своим лицом в моё декольте, не в силах контролировать себя, и я как можно громче и чётче произношу:

— Задворский! Два! И без родителей в школу не приходить, — и, улучив момент, отталкиваю его от себя что есть силы…

Забегаю за директорский стол и хватаю в руку первую попавшуюся указку.

Если что — ткну ему в глаз!

И тут вижу, как он стоит, совершенно раскрасневшийся и потный, и на его штанах расплывается подозрительное пятно…

Да что же это такое?! Какая-то семейка извращенцев!

— О, детка, — смотрит он на меня помутневшим взглядом. — Теперь я тебя точно никуда от себя не отпущу… Это только начало… Ты просто сказка какая-то…