Пепел Аар'Дайна. Часть I: Нити

Александра Искварина

Она не знает своего имени и рода. Она считает себя полукровкой и привыкла быть презираемой. Но упорством и жаждой знаний она добивается рекомендации для обучения в главном магическом университете Праведного Государства. Теперь она одарённый маг Пути Духа и Верная Богини Сумерек. Ей предстоит совершить невозможное. Сможет ли она узнать себя и поверить, что достойна выпавшей судьбы? Сумеет ли связать разорванное и восстановить разрушенное? Хватит ли ей сил и решимости противостоять ужасу безумия?

6. Врата Императора

После второго завтрака каждый сумэмон у всех учеников были обязательные индивидуальные занятия. Роддвару предстояло совершенствоваться в Пути Переноса с мастером Агнэ, Лиснетта, хихикая, побежала строить глазки мастеру Миславу, а Кимриналь отправилась к мастеру Эттилору.

Начали, как обычно, с тренировки ан'тэй: нужно было пятнадцать минут пристально изучать заданный предмет. Мастер Эттилор положил перед ученицей ястребиное перо, Кимри старательно рассматривала его и за это время сосчитала, кажется, каждый волосок. Когда весь песок в часах ссыпался вниз, наставник негромко велел продолжать наблюдение, но при этом попросил представить незримые пальцы, как бы продолжение собственной руки; а затем, читая формулу, попытаться этой невидимой рукой придвинуть объект к себе. Так должно было выполняться заклинание приближения. Кимри долго пыталась это проделать, пока не заломило лоб и спину.

— Ты слишком напрягаешься. Прервись, сделай глубокий вдох и выдох, расслабься. Здесь не нужны усилия тела, понимаешь? Трудиться должен разум. И ещё попробуй осмыслить такую идею. Всё вокруг состоит из мельчайших, невидимых глазу частиц: твоё тело, это перо. Но также и воздух между тобой и объектом — это не пустое пространство, он тоже состоит из тех же мельчайших частиц, только менее плотно уложенных. Всё вокруг нас заполнено, ничто не пусто. Если осознать это, прочувствовать, вжиться — многие магические манипуляции, и не только на Пути Духа, становятся понятнее и проще.

Кимри озадаченно посмотрела на учителя.

— То есть… если как следует постараться и потренироваться — то можно даже научиться проходить через камень? Ведь это те же частицы, что и воздух, что и моё тело?

— Теоретически — да. Вся трудность в том, что частицы камня лежат очень плотно, их больше, чем в том же объёме воздуха, поэтому и проходить через них не получается. Их почти нельзя раздвинуть. Но можно смешать с ними частицы своего тела, как бы раствориться в нём, как краска растворяется в воде, как вода проходит сквозь песок. Впрочем, это уже невероятно высокий уровень мастерства. Я не слышал, чтобы такого кто-нибудь достиг. Разве что древние мастера Ордена Шиката. Но, повторяю, я о таком не слыхал.

— Орден Служителей? — переспросила Кимри. — Они правда были так могущественны?

— О, дорогая, это предмет для целой лекции, а может быть, и не одной. Как-нибудь обязательно тебе расскажу. Я занимаюсь исследованием их Школы Кайон³³ вот уже много десятилетий. Маги Ордена Шиката достигли удивительных вещей именно в том, что сейчас называют Путь Духа. Но давай всё-таки вернёмся к нашему перу. Попробуй ещё раз.

Кимриналь сосредоточилась и попыталась снова представить эти «пальцы»… Но вообразить, будто между ней и пером из воздуха соткано что-то живое, никак не получалось. А спустя пару минут в голову пришла другая идея. Ей представились тянущиеся от пальцев нити — прозрачные, будто состоящие из воздуха, но чуть более плотные… тянущиеся к перу…

Перо дрогнуло и внезапно отлетело прочь на несколько шагов, словно его хорошенько дёрнули. От неожиданности Кимри даже вскрикнула.

Наставник улыбнулся:

— Это хорошо! Неожиданно, но хорошо: взаимодействие с объектом произошло, значит, ты, действительно, нашла контакт. Теперь нужно повторить упражнение и постараться запомнить это ощущение. Не пытайся пока изменить действие — пусть себе перо отлетает прочь. Сосредоточься на своих чувствах и на том образе, который ты узнала только что.

Кимри попыталась, но на этот раз перо лишь едва дрогнуло. Она попробовала ещё несколько раз, но поняла, что вообще перестала что-либо чувствовать. Мастер Эттилор остановил её.

— Я вижу, ты утомилась. Ничего, это часто бывает: после первой удачи следует череда неудач. Таков процесс освоения. Сейчас тебе нужно отдохнуть, а позже, возможно, вечером, перед сном, попробуй повторить. Вот, — он протянул ученице перо, — пусть это будет всё тот же объект, для лёгкости.

Кимри воткнула пёрышко в узел на голове, чтобы не потерять или не сломать ненароком, и, поблагодарив наставника за урок, отправилась на обед. Роддвар уже сидел за их столом, занимаясь чем-то непонятным. На руках у него были тряпичные перчатки, и северянин, похоже, поливал их водой из стакана. Подошедший Шахарро не мог упустить возможности снова поддеть товарища.

— Шшшто, нашш северррный дрруг окончательно лишился рррассудка? Шшто ты делаешшшь?! Пытаешься прревратить эту сстоловую в Савано?

— Нет, — язвительно отозвался Роддвар, — пытаюсь телепортировать дом гекконов прямо тебе под ноги!

Кимри пригляделась к перчаткам: обычная с виду ткань, как оказалось, не пропускает воду.

— Всё-таки зачаровал? — улыбнулась она, вспомнив неудачу Роддвара на уроке.

— Ага. Проверяю, сколько времени держится.

Шахарро хотел что-то ещё прошипеть, но тут на него напрыгнула Лиснетта, принимаясь по обыкновению тормошить и чесать ему голову:

— Котиииик! Где ты был, почему не пришёл на завтрак?!

Но хёдин неожиданно ощерился, хлестнул себя по бокам хвостом и весьма недружелюбно оттолкнул ринминку.

— НЕ ЧЕШШШИ МЕНЯ!!! — прошипел он без голоса, но очень громко.

У Кимри от этого яростного звериного звука по спине хлынули мурашки, а Роддвар, бросив свои эксперименты, недобро уставился на котолюда. Лиснетта, оторопевшая от неожиданной грубости, стояла в паре шагов, смаргивая быстро набегающие слёзы.

— Ты чего? Слана³⁴ обожрался? — набычился северянин. — Так пойди проспись.

Шахарро длинно, с шипением, выдохнул и выговорил:

— Изззвиняюссссь…

Всё ещё нервно дёргая хвостом и спиной, он отодвинул стул и уселся. Лиснетта, обиженно шмыгая, устроилась подальше от хёдина, рядом с Роддваром.

— Чего я сделала-то? — проговорила рыжая, по-детски кривя губы.

— Прравда, прости. Ты ни при чём. Прросто я…

Шахарро нервно оглянулся и, наклонившись поближе и понизив голос, признался:

— У меня это… линька…

— И чего? — не понял Роддвар. — Это повод зубы скалить?

— Ты не понимаешшшь! — вскинулся хёдин. — Это униззительно! Всё чешшшется и зудит, шшерсть лезет клочьями… Я пол утра вычёссывался, чтобы выглядеть пррилично!

— Ооой, — протянула мгновенно всё простившая ринминка, — бедный коотик…

— Я не бедный! — проворчал он раздражённо, и добавил раза в два громче: — Я — ззлющщий! Так что лучше меня не тррогать в ближайшие несколько дней.

— Ла-адно, я поняла. Роддвар, пойдём еды принесём? Вам что взять, ребята?

Кимри хотела было сказать, что не обязательно так уж её опекать, но тут же подумала, что уйти вместе с ними — это значит оставить расстроенного и пристыженного Шахарро одного, и решила, что сейчас не лучший момент. Роддвар и ринминка ушли к кормушке. Некоторое время Кимри и котолюд сидели молча. Хёдин мрачно обирал волоски с полы робы на колене, а кэриминка думала, что бы такого сказать ему в утешение, и стоит ли вообще говорить…

— Нет, вы только посмотрите, — раздался вдруг рядом чей-то презрительный голос.

Кимриналь обернулась — рядом с их столом остановилось несколько тайсоминов. Ей пришлось ощутимо поднять голову, чтобы увидеть лицо того, кто остановился ближе всех: рослого и такого светлокожего и светловолосого, что в первое мгновение даже показалось, он светится. Впрочем, следующие слова уничтожили всё впечатление.

— Гляньте на это животное, — он обернулся к ухмыляющимся в предвкушении стычки товарищам. — Притащил свою линяющую шерсть туда, где нормальные ученики едят!

Шахарро мгновенно ощетинился:

— Тебя ззабыл спррросить!

— А зря. Я бы сказал, где место таким как ты, — точёное красивое лицо старшего эльфа совсем испортила презрительная усмешка.

Это было так возмутительно, что Кимриналь, неожиданно даже для себя, сказала негромко, но твёрдо, глядя тайсомину прямо в яркие светло-золотые глаза:

— Оставьте его в покое. Он ничего вам не сделал.

Эльф, как ни странно, отвёл взгляд, но процедил с неприятной миной:

— Что, будешь прятаться за юбкой, шерстяной мешок?

Хёдин вскочил с разъярённым шипением, хлестнув хвостом по ножкам стула:

— Очень ушшш ты гладок, как я погляжжжу! Хочешшь — исспррравлю?!

В лапах Шахарро вспыхнул огонь.

— Не надо! — воскликнула Кимри, но котолюд тоже пропустил её слова мимо ушей.

Огненный клубок слетел с его лап так стремительно, что сидевшие поблизости ученики дружно ахнули, а стоявшие позади тайсомина товарищи шарахнулись в сторону. Эльфа же с ног до головы обняло пламя, поглотившее заклинание Шахарро. Кимри не на шутку перепугалась — она не сразу поняла, что это собственное заклинание огненного покрова окутало тайсомина.

— В леса, животное! — процедил он, готовясь выстрелить заклинанием в ответ.

Хёдин, бросив магию и, кажется, остатки здравого смысла, выпустил когти и с яростным воем прыгнул вперёд. Огненный покров, разумеется, обжёг его, Шахарро зашипел, отскакивая и сбивая пламя с лап.

— Ахх ты… недопёсок плащщщщеносссныый!!!

Кот схватил стул и запустил в тайсомина. Стул с грохотом отлетел, оставляя за собой дымный след, и рухнул на пол, рассыпая угли. Ученики, повскакавшие с мест, шарахнулись в разные стороны. Следом за стулом полетел снежный заряд, ещё один, третий, — но все они истаяли, запутавшись в огненном вихре, и не долетели до издевательски хохочущего эльфа.

— Палёная кошка! Кто тебя только взял в Кадай — ты даже снежок нормальный наколдовать не можешь!

Он выстрелил в хёдина серией колючих ледяных шипов, от которых Шахарро едва увернулся — ледышки со стеклянным звоном раскололись о стену где-то за его спиной.

— Клянусь топорами Норгейра, щас ты у меня получишь снежок!.. — раздался бас Роддвара.

Кимри, видя, как он приближается, сметая всё и всех на своём пути, в отчаянии бросилась между огнём и холодом, раскинув руки и выставив два щита.

— Прекратите! Хватит!

Хёдин, увидев перед собой Кимриналь, сразу перестал бросаться заклинаниями, но старший эльф не снял покров, и левый щит Кимри через пару секунд разбился под напором огня. Руку ощутимо ожгло от кисти до локтя. На её счастье в этот момент в столовую влетел мастер Инх Шэк и швырнул в тайсомина издали заклинанием отмены. Разъярённый свист гекконолюда заставил всех вздрогнуть:

— Ссссейчасссс же перессстать!!! Вы сссвихнулиссссь! Айралор! Шахарро! Вон из ссстоловой! В купальни! Наказаны оба! Пока всссё не отмоете и не оссстынете — чтобы я васссс не видел!

Экидинский выговор, превративший звук «р» в яростно хрипящее горловое «х», заставил старшего эльфа передёрнуться от отвращения.

— Ещё не хватало. Я тут не прислуга — мытьём заниматься! — бросил он надменно.

— Я вассс не ссспросил! — окончательно взбесился мастер Инх Шэк. — Не желаете подчинятьсся — извольте предсстать перед Сссоветом Кадая, и клянуссь, я поззабочуссь, чтобы вассс исссключили ссегодня же!!!

Айралор зло спихнул с дороги дотлевающий стул и вылетел вон, бормоча нечто нелестное о взявших волю животных. На его счастье, учитель не разобрал этих слов, обернувшись к своему провинившемуся подопечному.

Хёдин пристыженно пробормотал:

— Простите, мастер…

— Сс глассс моих! — выплюнул в ярости и досаде гекконолюд. — Вычисстить здесссь — и в купальни!

Шахарро встопорщил усы, но заткнулся и принялся поднимать стулья и расставлять столы. Роддвар молча присоединился к нему. Лиснетта так и осталась стоять поодаль, разинув рот и всё ещё держа подносы с едой для себя и Кимри.

Приведя место побоища в порядок и притащив с чьего-то стола оставленную там во время свары еду, Роддвар уселся за стол и потянул кота за рукав:

— Давай, садись. Поешь. Никуда твои купальни не денутся.

— Пссина беломорррдая, — прошипел Шахарро, трясясь от ярости, и северянин обалдело уставился на него. — Да не ты! Этот прроклятый тайсомин… Поссорить меня с наставником! Дррянь. Совсем дрррянь. Накупаетсся он у меня сегодня в помоях!

— Шахарро, не нужно. Будет только хуже, — решилась возразить Кимри. — Мастер Инх Шэк ещё больше рассердится, а этот… только порадуется.

— И шшто, я должен сстеррпеть!?

— У нас в таких случаях принято молча облить презрением. Так, чтоб сосульки с носа повисли, — усмехнулся китадин. — Уверен, у тебя прекрасно получится сделать вид, что рядом с тобой не больше, чем никчёмный обмылок.

Хёдин проворчал что-то неразборчиво и вцепился зубами в остывший кусок мяса. Быстро покончив с едой, он поднялся и поспешно ушёл отбывать наказание. Оставшиеся друзья некоторое время ели молча.

Лиснетта, подвинув к себе чашку с чаем, пробормотала:

— Айралор — придурок. Чего взъелся? Лишь бы перед своими побахвалиться. Будет так продолжать, хёдины с экидинами соберутся вместе да подстерегут его в тёмном коридоре. И всё его благородное происхождение ему не поможет.

Роддвар качнул головой с сомнением:

— Он весьма неплох в Пути Разделения. Глянь, как стену изрешетил! От таких ледышек даже мне бы не поздоровилось, если честно…

Кимри поёжилась, представив, что было бы, если бы эльф вздумал атаковать ледяными шипами её: слабые щиты не выдержали бы и секунды… Кстати, что это левое предплечье так саднит? Она приподняла рукав робы, и рыжая рядом ахнула: бледно-серая кожа кэриминки была покрыта мелкими-мелкими пузырьками ожогов.

Роддвар присвистнул:

— Ничего себе, у него защита!

— Дай-ка, — отпихнула его Лиснетта. — Ну, в общем, ничего страшного, я летом, бывало, сильнее обгорала. Это я сейчас вылечу.

Ринминка зашептала формулу исцеления, водя ладонью над повреждёнными местами. Кимри поморщилась — стало тепло и колко. Но через полминуты от ожогов не осталось и следа. Значит, подумала Кимри, кэриминской крови в ней достаточно, чтобы не просто окрасить кожу, но и придать ей устойчивость к огню, которой славилась раса падших эльфов. Почему-то это порадовало.

— Что собираетесь делать? — полюбопытствовала Лиснетта, когда с завтраком было покончено.

— Я за травами, — ответил Роддвар. — Кимри, пойдёшь?

— Конечно, — кивнула она.

Идти в одиночку за ворота замка Кадая ей не очень хотелось.

— А можно с вами? — попросилась рыжая. — А то у меня репетиция только вечером, а Шахарро наказали, и я теперь помру со скуки!

— Конечно, можно. — кивнула Кимри. — А что за репетиция?

— А вы не знаете? — возбуждённо затараторила Лиснетта, то семеня рядом с неспешно шагающими друзьями, то пятясь перед ними по коридору и оживлённо размахивая руками. — Завтра же Курэмон³⁵, день призывания Аса'ю! Совет Кадая разрешил нам устроить праздник.

— Аса'ю же вроде из Богов-Хозяев, а не Наставников, — удивился Роддвар. — Разве им не запрещено поклоняться?

Лиснетта беспечно пожала плечами, а Кимри ответила:

— Мастер Эттилор рассказывал мне, что в последние годы теологи обсуждают, не стоит ли перенести Аса'ю в пантеон Богов-Наставников. Потому что она, в самом деле, сильно отличается от остальных: помогает всем, кто к ней обращается, никогда не вредит своим верным и не играет с ними, даже защищает от других Хозяев. Есть свидетельства, что она многих уберегла во время Кризиса Ная. Вряд ли этот перенос, конечно, случится скоро, но поклоняться ей разрешено — в виде исключения. Тем более, у нас: она ведь помогает в управлении магической силой.

— Ну, и вот, — нетерпеливо перебила Лиснетта, — а я там, на празднике, буду танцевать! Обязательно приходите, будут обряды на закате, большущий концерт и фейерверки, и ярмарка, и состязания! Мы уже целый месяц с третьешагами готовимся. Завтра с рассвета начнём всё украшать, к завтраку вы замковый двор не узнаете! Хотите — можете прийти помочь, будет весело. Роддвар, ты сможешь? Надо будет, кстати, кое-что перетащить. У нас, конечно, есть ребята, но с тобой мало кто сравнится — ты, наверное, самый сильный во всём Кадае! Ведь сможешь, да? Да?

Северянин пожал плечами:

— Не вопрос. Приду.

— Ура-ура-ураа!

Лиснетта радостно захлопала в ладоши и даже попыталась прыгнуть Роддвару на шею, но не рассчитала и только повисла на его каменном плече, восторженно вереща. Северянин, и глазом не моргнув, спокойно пронёс так рыжую полкоридора и два пролёта лестницы. Кимри шла чуть позади, глядя, как дурачится Лиснетта, и почувствовала лёгкий укол зависти. Ей бы в жизни не хватило наглости так вести себя с громадным воином, даже зная, что вся его суровость — одна видимость. И веселиться так безбашенно она, пожалуй, тоже не умеет…

— Ааа, Роддвар, стой уже, я сейчас свалююсь! — верещала Лиснетта, запрокидывая голову от хохота.

— Не дождёшься.

Даже флегматичный северянин улыбался, искоса поглядывая на её растрепавшиеся огненные волосы и разрумянившееся курносое личико. Сделав неуловимо быстрое и ловкое движение рукой, на которой повисла ринминка, он уже через секунду держал её за талию и аккуратно ставил на пол возле тяжёлых створок уличной двери.

— Сииилища! — протянула рыжая, не скрывая восхищения, отчего Роддвар, кажется, опять смутился и поспешил выйти на двор.

— У вас в Морино³⁶ все такие? — пробурчал китадин, притворно хмурясь.

— Какие — такие? — Лиснетта опять скакала задом-наперёд, склонив голову на бок с незатейливым полудетским кокетством.

Он пожал плечами:

— Такие. Скачешь, как белка по кедру вокруг ствола, и стрекочешь без умолку.

— Чегооо «стрекочешь»? — надула губы ринминка. — Ну, не нравится — могу замолчаать…

— Кто сказал «не нравится»? — удивлённо поднял бровь северянин. — Белки забавные. У меня дома целый выводок кормился зимой.

— Ой, правда?! — тут же расцвела рыжая. — А расскажи ещё про свой дом. Говорят, у вас зимой Никко не встаёт совсем и чуть не полгода ночь — правда?

— Ну, это только совсем на севере так, в Нордфьелле и дальше, — охотно ответил Роддвар, шагая по замощённой Внутренней Кольцевой дороге, возле которой стоял Кадай, потом свернул к западу от замка, прямо в густую траву. — И то, в Нордфьелле он просто низко ходит, за горами. Днём сумерки, как будто весь день рассвет. А в Виттэле уже нормально поднимается, только день короток.

Кимри, путаясь в высоких, кое-где выше колен, зарослях, пробиралась следом, пытаясь представить себе, каково это, когда весь день — рассвет…

— А что за небесные огни такие? — Рыжая сделала большие испуганные глаза. — Я от нандина³⁷-караванщика слышала, будто ночами небо страшно горит…

Северянин возмущённо фыркнул:

— Пфф! Страшно… Красиво! Если б увидела — стрекотать забыла бы. Я сколько раз видел — и то дыхание схватывало…

— Да ты расскажи, расскажи!!

— Ну, это… представь себе тёмное-тёмное небо, всё в колючих звёздах. И от края до края — вьются цветные ленты. Зелёные, синие, лиловые, красные, жёлтые. Медленно так, как вода в тихой реке. Вьются, кружатся, свиваются в кольца. И каждая лента сложена из миллионов стоячих узких игл света. Если вспыхнет прямо над головой — кажется, в тебя световые копья летят!

Лиснетта примолкла, заворожённо распахнув невидящие глаза, пытаясь представить волшебную картину, и чуть не полетела носом в траву, споткнувшись о камень — Роддвар еле успел поймать её.

— Эх ты, рот разинула, белка…

— Ребята, — негромко окликнула молчавшая до сих пор Кимри. — Стойте.

Что-то в её голосе заставило друзей немедленно послушаться. Роддвар вгляделся туда, куда смотрела кэриминка, и тут же подтолкнул обеих эльфиек себе за спину.

— Тихо, — прошептал едва слышно. — Там волк. Назад.

Они попятились, надеясь, что хищник не услышит шагов, но ветер дунул с их стороны, и зверь, учуяв запах, вздыбил шерсть на загривке и угрожающе зарычал. И какой же он был огромный! Привычные Роддвару китанские вечно голодные поджарые волки показались бы дворовыми собачонками рядом с этим упитанным мощным волчищем. В шерсти на загривке рука утонула бы, пожалуй, по локоть…

Северянин потянул кинжал из ножен. И тут Лиснетта вцепилась в его руку.

— Ты что! Не смей! — прошипела она яростно. — Это же волчица, у неё щенки!

— И чего, кормом им стать? — буркнул Роддвар.

— Уйди, дурень! И железо убери, напугаешь! Уйдите оба, я сама!

И, не обращая больше внимания на друзей, обомлевших от ужаса, ринминка открыто двинулась прямо к скалящейся волчице. Через несколько шагов Лиснетта пригнулась и, почти встав на четвереньки, вдруг издала тихий скулящий звук. Волчица насторожилась, удивлённо склонила лобастую голову набок, прислушиваясь. Шерсть на загривке зверя медленно улеглась. Лиснетта неторопливо приближалась, продолжая поскуливать, остановилась в паре шагов и неожиданно звонко взлаяла. Волчица чуть припала на передние лапы, повернула голову на другой бок, выслушала ещё пару лающих «фраз» рыжей двуногой, потом встряхнула головой и потрусила прочь. Шагах в десяти остановилась, подхватила зубами за шкирку крупного толстолапого волчонка и потащила в глубь оврага, на краю которого случайно оказались ученики. По склонам росли кусты колючего красноплодника, а на дне лежал огромный полый ствол наканского бархатного дуба, у полусгнивших корней которого, в примятой траве, кто-то едва заметно возился.

Лиснетта медленно, пятясь, отступила шагов на двадцать, выдохнула и повернулась к ошарашенным друзьям. По лицу ринминки, растерявшему привычный золотисто-оливковый цвет, стекало несколько капель пота.

— Ну, чего смотрите, — прошипела она, — пошли отсюда, быстро! Там ещё двое волчат, она сейчас вернётся за ними.

Прошагав пару сотен шагов южнее, прочь от волчьего логова, они почти вернулись ко Внутренней Кольцевой и перестали, наконец, нервно озираться. Роддвар приостановил ринминку за плечо.

— Это чего было?

Рыжая неожиданно зло вывернулась из его руки и рыкнула через плечо, продолжая шагать напролом по густой траве:

— А что, лучше было убить?

Северянин озадаченно пожал плечами.

— Лучше — не лучше… Напала бы — убил бы. Не впервой.

Лиснетта неожиданно яростно развернулась, налетела на Роддвара и вцепилась ему в рубаху:

— Не смей! Не смей при мне такое говорить! Они же живые, ты что, не понимаешь?! Они раньше нас тут жили, их Боги-Создатели³⁸ прежде нас сотворили! Нас не станет — они дальше тут жить будут! Или тебе еды мало? Или не хватает льна для одежды? Или перед нами силой покрасоваться хотел?!

Видя, как застывает от незаслуженной обиды лицо Роддвара, Кимри взяла рыжую за локоть и потянула прочь, но та крепко вцепилась в плотную, как парусина, ткань китанской рубахи. Роддвар осторожно, но непреклонно отцепил ринминку и подтолкнул к подруге, а сам отошёл на несколько шагов, раздосадованно пнул пару камней, остановился и улёгся в траву, закинув руки за голову. Рыжая хотела что-то ещё сказать ему вслед, но Кимриналь опять потянула её к себе.

— Лиснетта, послушай. Иди сюда, успокойся. Ну?

Кимри нерешительно обняла маленькую ринминку за плечи, но это неожиданно помогло — Лиснетта опомнилась.

— Ну, что ты говоришь? — Кимриналь заглянула рыжей в глаза. — Это же Роддвар, он крысы зря не обидит! Просто он воин и привык защищать. Чего ты так злишься? Он же не побежал рубить твою волчицу, а послушал тебя и отошёл!

Лиснетта засопела, опустив глаза:

— А меня не было бы — пошёл бы на неё.

— Знаешь, — призналась Кимри, — и я бы пошла, если б она к нам двинулась… Попыталась бы хоть отогнать заклинаниями. Аса'ю-Мать, да я напугалась до смерти!

— Дикие вы все, — проворчала ринминка, усаживаясь в траву. — Зверь не будет нападать без причины.

— У вас в Морино, может, и не будет. А тут звери человека боятся и не любят.

— У нас… — рыжая фыркнула саркастически. — Ты что, про ринминов совсем ничего не знаешь? У нас она бы не стояла и не ждала — удрала бы, может, даже волчат побросала бы.

— Почему? — удивилась Кимриналь.

Лиснетта ответила, явно что-то язвительно цитируя:

— Потому что «охота — священное право», потому что «без охоты ринмин не считается взрослым», потому что нельзя же отказаться от тысячелетних традиций только потому, что теперь у нас есть домашний скот, который нас кормит и одевает, потому что… А!..

Лиснетта махнула рукой и смолкла. Кимри смущённо покачала головой:

— Я не знала, прости. То есть, ты…

Ринминка фыркнула:

— То есть — я, да. Отказалась от Первой Охоты и не могу считаться взрослой. Всей семье сухой костью в горле стала. Но знаешь, я рада, что меня сюда отправили. Здесь дышать легче. Здесь я просто «чуток с заскоком», — Лиснетта покрутила растопыренными пальцами возле головы, — а не враг всех традиций рода. Предложи мне кто обратиться в шиндина — я бы ни секунды не думала, с радостью рассталась бы даже с эльфийским долголетием. Вот так.

Они несколько минут просидели молча. Кимри, как водится, хотела было сказать то и это, да всё боялась неловко выразиться и ненароком обидеть вместо утешения. Но Лиснетта была слишком жизнелюбива, чтобы долго злиться или печалиться. Встряхнув рыжими космами, она вскочила и решительно направилась к северянину.

— Роддвар, слушай, извини. Я опять забыла, что другие думают не так, как мне хочется…

Он сел и по обыкновению флегматично пожал плечами:

— Бывает.

Лиснетта плюхнулась рядом и просительно заглянула ему в лицо:

— Ты ведь не обижаешься больше, нет? Ну, скажи!

Роддвар, неловко отводя глаза, поднялся, буркнул:

— И не начинал.

Рыжая радостно пискнула и опять напрыгнула ему на плечо, дрыгая ногами:

— Ты прелесть-прелесть-прелесть!

— Пошли траву собирать, — тихонько стряхнул её китадин и огляделся. — Что из

этого асакао³⁹?

Лиснетта фыркнула:

— Из этого — ничего. Асакао — вьюн! И скорее всего, ещё не зацвёл, но вам же всё равно корни надо.

— Не смыслю я в местных травах, — проворчал Роддвар. — Называются Най знал как… И на кой вообще по лесу лазить, когда всё в аптекарском огороде растёт?

— Чтоб знать, где что искать в походе, балда! — ринминка ткнула его кулачком в плечо. — Что вам задали?

— Темноцвет, птичий хвост, прохладку и утренний лик, — ответила Кимри.

— Так, торио⁴⁰ лучше повыше, в лесу собирать, — махнула рукой ринминка на вершину небольшого холма, под которым остановились друзья. — А сузуми⁴¹ и йоруха⁴² тут должны быть. О, вот!

Лиснетта аккуратно сорвала растеньице с фиолетово-жёлтыми звёздочками.

— Прохладку я знаю, у нас тоже растёт, — кивнул Роддвар и направился к серебристо-сизому кустику чуть поодаль.

— А за утренним ликом надо подальше, во-он туда, к развалинам — он любит по стенам виться, — и рыжая вприпрыжку двинулась к остаткам полукруглого сооружения, в котором едва угадывалась архитектура ой'аминов, когда-то правивших в долине реки Ядзиро.

Роддвар проводил Лиснетту задумчивым взглядом и проговорил, почесав в затылке:

— Это выходит, семья её сюда типа в ссылку отправила?

— Похоже, — вздохнула Кимри, сообразив, что северянин слышал весь их разговор.

Роддвар помолчал и, глядя, как рыжая ловко карабкается на остатки каменной стены, добавил совсем тихо, про себя:

— Отчаянная девчонка…

В Кадай друзья вернулись только к ужину, даже немного опоздали, пока умывались и переодевались после лазания по кустам и копания в земле.

Шахарро ждал их за уже привычным столом в углу, мрачный и встрёпанный. Лиснетта машинально потянулась было погладить его по голове, но вовремя отдёрнула руки и даже спрятала их за спину.

— Привет, котик! Как ты?

— Норрмально, — буркнул хёдин.

— Беломордый-то жив? — поинтересовался Роддвар с усмешкой.

— К ссожалению. Вон, Двойняшек в ссвою ссвиту заманил…

Айралор, в самом деле, сидел за столом в компании Двойняшек и ещё нескольких тайсоминов со старших шагов. Двойняшки смотрели на нового знакомого с восторгом и обожанием.

— Ссовсем он их исспоррртит, — проворчал Шахарро. — И так беззголовые…

Кимри прислушалась к разговору тайсоминов. Айралор рассказывал товарищам о своих родителях, то ли занимающих какие-то высокие посты при короле Ольданоре, то ли состоящих с ним в родстве. Кичился он этим так откровенно, что слушать было неловко. Когда же тайсомин заговорил о том, что старшие эльфы — единственные истинные предки всех народов, даже людей, и что все остальные расы обязаны им своим существованием, а также языком, культурой, наукой и прочими благами, Кимри стало гадко и скучно. Она уткнулась в тарелку и стала слушать, как Лиснетта и Роддвар рассказывают хёдину о встрече с волчицей.

— А я думал, вы, наоборот, охотитесь, — удивился Шахарро. — Первая Добыча, всё такое.

— Первая Охота, угу, — поправила ринминка ворчливо. — А как по мне — всё живое бесценно!

— Чем же тогда питаться, возздухом? — возразил хёдин. — А одеваться?

— Тем же, чем все нормальные люди! — запальчиво вскинулась Лиснетта. — Сотни лет уже домашний скот разводим на мясо, шкуры и шерсть, джут выращиваем такой и сякой. Мало этого что ли? Нет, вцепились в свою тради-ицию! И не понимают, что следующий шаг совершенно логичен. Конечно: проще жить, как есть, а того, кто говорит неудобные вещи — отправить подальше.

Лиснетта поджала губы и спрятала глаза. Похоже, рыжая переживала своё изгнание куда сильнее, чем желала показать. Кимри было искренне жаль подругу.

— На острове Ульскалле есть одно племя, — задумчиво сказал Роддвар, — яанвайи. Они бы тебе понравились. Поклоняются только двоим Богам-Создателям и стараются жить так, чтобы не нарушать баланс между ними. Магией не пользуются, живут своими огородами, держат минимум скота. Дома строят из камня, на дрова берут валежник, охотятся, только если по-настоящему есть нужда, и сопровождают это каким-то обрядом-извинением за взятую жизнь. Яанвайи считают, что у каждого живого существа — не только у людей и эльфов — есть разумная душа. Так что, эти ребята к любой жизни относятся с большим почтением и стараются лишний раз не лезть в естественный ход вещей.

Хёдин скептически хмыкнул, но не стал больше вмешиваться в разговор.

— А этот… Скало-как-его-там — где это? — вскинулась рыжая.

— Ульскалле, — терпеливо поправил Роддвар. — Волчий Череп по-вашему. Это большой остров на востоке от Китано.

— Рин-Рин⁴³, там же, небось, холодрыга…

— Ну, да.

— Жалко… Ой, ну, ладно, ребята. Я пойду спать, — поднялась Лиснетта. — Завтра сумасшедший день. Роддвар, так ты придёшь помогать?

Северянин кивнул. Лиснетта на прощанье погладила Кимри по плечу, всё-таки почесала тихонько Шахарро между ушами, чмокнула китадина в щёку, недобро зыркнула на компанию старших эльфов и убежала. Роддвар проводил её задумчивым взглядом до самых дверей. Котолюд, глядя на него, встопорщил усы в усмешке, но благоразумно воздержался от замечаний вслух.

Примечания

33

Кайон — гармония (имперск).

34

Слан — наркотический сироп, приготовляемый из обработанной особым способом дайчинской соли — минерала, распространённого в Горной Провинции; в чистом виде и в небольших количествах дайчинская соль безвредна, зверолюды вовсе могут употреблять её в любых количествах, однако слан — тяжелый наркотик даже для них.

35

Курэмон — 21-е месяца Тёплых Ветров, весеннее равноденствие, день призывания Аса'ю.

36

Морино — Лесная провинция, дом ринминов, лесных эльфов.

37

Нандины — «южные люди», жители Пустынной провинции — Аранно.

38

Боги-Создатели — Ритцу (суть ритм и гармонический порядок, и сохранение; не столько божественная сущность, сколько мировой принцип, хоть мифы её и персонифицируют вплоть до присвоения женского рода) и Мидару (суть хаос и разрушение, которое можно осмыслить и как зло, и как благо, ибо без разрушения нет обновления и исправления ошибок; персонифицируется как мужчина); считаются творцами Оодай, всех богов, живых существ и Разумных; Ритцу и Мидару различны, но вместе с тем едины, существуют в непрерывной и полной взаимосвязи, дополняя и уравновешивая друг друга.

39

Асакао — «утренний лик» (имперск.), вьюнок с крупными цветами-колокольчиками, распускающимися на рассвете.

40

Торио — «птичий хвост» (имперск.), род папоротника.

41

Сузуми — «прохладка» (имперск), морозостойкий низкорослый кустарник с мелкими серебристо-сизыми листочками и красивыми сине-фиолетовыми цветами, собранными в длинные колоски.

42

Йоруха — «темноцвет», «ночной цветок» (имперск.), ядовитое растение с крупными сердцевидными листьями и мелкими тёмно-фиолетовыми с ярко-жёлтой сердцевиной цветками, собранными в редкие кисточки.

43

Рин — одна из Богов-Наставников, хозяйка растений, животных, рыб и птиц, природных духов, духов вещей, хозяев местностей, а также покровительница анимагов; лесные эльфы особо почитают её, восклицание «Рин-Рин» широко распространено в Морино как выражение удивления, восхищения и т. п.