Синяя птичка в зазеркалье

Александр Гор

Четыре судьбы, переплетённые мечтой, предательством, борьбой за справедливость и обжигающей любовью. Алекс, Катрин, Даниель и Макс — их жизни словно снежные хлопья, кружатся в вихре испытаний, теряя и обретая друг друга в мире, где мечты под гнётом тоталитарного режима кажутся недостижимыми. Преодолевая боль, страданья, любовь, крепость дружбы, предательства. Тайный символ и загадки становятся нитями, ведущими героев через боль, жестокость и непреодолимые испытания.

Глава 11

Вечером пятницы Алекс, как обычно, вернулся домой уставший, но всё же старался не показывать этого. Дверь квартиры открыла его мама, Анна, женщина с усталым, но добрым лицом. Она улыбнулась, когда увидела сына, и ласково сказала:

— Ты всегда приходишь такой поздний, Алекс. Сегодня хоть нормально поужинал на работе?

— Всё нормально, мама, — ответил он с тёплой улыбкой, сняв куртку. — Чем занимаешься?

— Да вот, готовлю картофельный суп. Элизабет целый день просила.

Анна ободряюще погладила сына по волосам, как будто он всё ещё был её маленьким мальчиком. Алекс ответил короткой улыбкой, потом прошёл в комнату.

Квартира была скромной и без ремонта, с побелёнными стенами и старой мебелью, но в ней было уютно и чисто. Анна всегда следила за порядком, несмотря на тяжёлую жизнь. Алекс понимал, сколько сил она вкладывает в их быт, и старался быть опорой для неё и своей младшей сестры Элизабет.

В своей комнате Алекс увидел сестру. Ей было семь лет, и она играла в куклы за маленьким столиком у окна. Услышав шаги брата, она радостно повернула голову.

— Алекс! — воскликнула Луиза, бросив куклу. Она подбежала к нему и крепко обняла.

— Элли, осторожнее! — засмеялся Алекс, притворяясь, что она сбила его с ног.

Она поцеловала его в щёку, смеясь, а потом потянула за руку к своим игрушкам.

— Поиграешь со мной?

— Ну, только немножко, — ответил он, присаживаясь рядом с ней.

Несколько минут они играли в кукольный театр, и Элли озорно смеялась, когда Алекс изображал голос куклы-лошадки. Он всегда старался уделить ей внимание, несмотря на усталость, потому что понимал, как важна ему эта связь с сестрой.

Дома Алекс был совсем другим. На работе он часто выглядел весёлым, но слегка циничным парнем, всегда подшучивающим над друзьями. А дома он становился спокойным, заботливым, словно из него исчезала вся бравада. Он был опорой для своей семьи, словно занял место отца, которого больше не было.

Пять лет назад их отец погиб на войне. Алекс помнил тот день, как будто это было вчера. Помнил, как мама плакала, как он пытался успокоить её, несмотря на то, что сам был разбит. С тех пор он взял на себя ответственность за семью, стараясь быть сильным, чтобы никто не видел его слабости.

Элизабет смотрела на брата с любовью и обожанием, а Алекс всё делал, чтобы эта улыбка никогда не исчезла с её лица. Он копил деньги на её будущее, мечтал отправить её на учёбу, чтобы она могла вырасти и жить лучше, чем они сейчас.

— Ты самый лучший брат на свете, — сказала, Элли прижимаясь к нему, когда он наконец поднялся, чтобы идти ужинать.

— А ты — моя самая лучшая сестричка, — ответил он, улыбаясь.

Пусть жизнь и была полна трудностей, но дома Алекс всегда находил тепло, любовь и смысл продолжать бороться.

Алекс зашел на кухню, где все было скромно, но с любовью обустроено. Чисто вымытый пол, старая, но ухоженная мебель, белоснежная скатерть с легким цветочным узором на столе. На подоконнике стояли два горшка с геранью. В воздухе пахло чаем и хлебом.

Анна сидела за столом с газетой в руках, на носу ее очки с чуть стертыми дужками. В ее облике чувствовалась усталость, но и внутреннее достоинство. Она всегда держала дом в порядке, несмотря на непростые времена.

Алекс сел напротив матери, сдержанно посмотрел на нее и, словно собираясь с мыслями, взял ее за руку.

— Мам, я хочу поговорить, — сказал он тихо, но уверенно.

Анна подняла взгляд, приспустила очки и посмотрела на сына.

— Да, сынок, слушаю тебя, — ответила она, слегка наклонив голову в сторону, как будто почувствовала что-то важное в его тоне.

Алекс огляделся, будто боялся, что за ними наблюдают. Затем наклонился чуть ближе к матери, его голос стал еще тише:

— Ты помнишь, как началась Великая война?

Анна нахмурилась, убрала очки на стол и положила газету рядом. В ее глазах мелькнуло смятение. Она машинально потерла ладонями стол, как будто пытаясь собрать мысли.

— Великая война… — повторила она, словно вслух проверяя звучание слов. — Конечно, помню. Это было… — она запнулась. В ее глазах появилось недоумение. — А почему… почему именно она началась?

Она опустила взгляд, пытаясь вспомнить, но ее мысли путались. Что-то важное ускользало, как песок сквозь пальцы.

— Это было из-за… — она остановилась, заметив, что ее память как будто блокирует воспоминания. — Сынок, я точно помню, что это было давно. Но… за что? Почему? — Анна посмотрела на Алекса с тревогой, будто боялась сама того, что не может вспомнить.

Алекс сжал ее руку крепче, чтобы успокоить. Он заметил, как напряжение отразилось в ее лице.

— Ничего, мам. Просто хотел узнать, что ты думаешь, — тихо сказал он, а потом, опустив взгляд, добавил: — Мы так редко говорим о прошлом…

Анна улыбнулась грустно, но тепло, положив другую руку поверх его ладони.

— Время идет, Алекс. Главное, чтобы ты помнил: что бы ни происходило, мы всегда были вместе.

На мгновение кухня погрузилась в тишину. Только слабое тиканье старых часов на стене напоминало о времени, которое будто замерло в этот момент.

Алекс смотрел на мать с мягким, но настойчивым выражением лица. Он чуть крепче сжал ее руку, будто подбадривая.

— Но все же, мам… Если тебе сейчас 50, тогда тебе было 30. И ты не помнишь? — произнес он тихо, но с ноткой сомнения.

Анна задумалась, глубоко вздохнула. В ее глазах мелькнула растерянность, как будто она искала в своей памяти затерянные осколки прошлого.

— Так, — произнесла она едва слышно, обводя взглядом пространство перед собой. Ее голос стал тише, словно она говорила сама с собой. — Все вроде бы началось с какой-то маленькой страны… или, может, средней… Я точно не помню.

Она прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, и словно видела перед собой размытые образы.

— Кто-то на кого-то напал. Потом вмешались другие страны. Мир… он начал разделяться в мнениях, — ее голос дрогнул, а глаза начали наполняться слезами.

Анна замолчала на мгновение, словно собиралась с духом. Ее руки начали дрожать.

— Потом, помню… — ее голос охрип от эмоций. — По телевизору показали большой взрыв. Взрыв в виде гриба, атомный.

Анна опустила голову, и из ее глаз начали катиться слезы.

— И тогда… началась Великая война, — прошептала она, закрыв лицо руками.

Алекс вскочил со своего места и обнял мать, прижимая ее к себе. Он гладил ее по плечу, стараясь успокоить.

— Тише, мам, тише. Это все в прошлом. Все будет хорошо, — шептал он, хотя сам чувствовал, как его охватывает тревога.

Анна плакала тихо, но слезы, казалось, шли откуда-то из глубины ее души.

— Страны закрылись друг от друга… Мы потеряли связь с миром. Все это было так… страшно, сынок, — наконец произнесла она, едва справляясь с рыданиями.

Анна успокоилась, глубокие вздохи помогли ей вернуть контроль над собой. Алекс, видя, что мать вновь обрела равновесие, решил продолжить разговор.

— Мы с тобой никогда не поднимали эту тему… — осторожно начал он, внимательно глядя ей в глаза. — Но, мам, как насчет вирусов?

Анна вдруг напряглась, как будто в ее памяти всплыли тяжелые воспоминания. Она посмотрела в сторону, словно избегая прямого взгляда сына.

— Да, были… — медленно заговорила она. — Вирусов было много. Эпидемий было две или три, точно уже не вспомню.

Она перевела взгляд на свои сложенные на столе руки.

— Нас тогда всех вакцинировали. Кто не хотел, того заставляли. Теперь вакцинация обязательна, ты же знаешь, сынок.

Анна на мгновение замолчала, будто переваривая собственные слова. Затем продолжила, уже чуть увереннее:

— Но когда-то… когда-то люди не хотели вакцинироваться. Были протесты, даже беспорядки. Тогда была введена принудительная вакцинация.

Она вздохнула и, как будто желая убедить не только Алекса, но и себя, добавила:

— Но это же для спасения, сынок. На благо общества.

Ее голос стал мягче, но в нем звучали нотки горечи. Анна старалась не смотреть на сына, избегая его внимательного взгляда, будто боялась, что он увидит в ее словах сомнение.

Алекс мягко продолжил:

— Мам, а как насчет отца? Его гибель на войне…

Анна замерла, опустила взгляд, будто слова сына вскрыли рану, которая так и не зажила. Она тяжело вздохнула, и слезы сами собой наполнили ее глаза.

— Он был… таким заботливым, — начала она тихо, глядя на свои руки. — Настоящий человек… любящий муж, преданный отец. И как он верил в партию, в наш народ, в наше общее дело…

Голос Анны дрогнул. Она закрыла лицо руками, не в силах сдержать рыдания. Алекс понял, что этот разговор стал для нее слишком тяжелым.

— Ну всё, мам, успокойся, всё в порядке, — мягко сказал он, вставая из-за стола и обнимая ее за плечи.

Анна лишь кивнула, пытаясь успокоиться, но слезы еще блестели в ее глазах.

— Ты отдохни, ладно? А я пойду.

Алекс еще раз нежно погладил мать по плечу и направился к своей комнате. Лежа на кровати, он долго смотрел в потолок, перебирая в голове её слова.

Алекс размышлял:

«Вот оно… Вакцинация. Она не просто защитила, она сделала людей покорнее, послушнее. И что-то стерла. Ненужное. Воспоминания, которые могли бы быть важными. Вот почему старшее поколение не помнит ни причин, ни начала всей этой войны. Осталась только идея, только нужная информация, отфильтрованная, удобная для них.

Он сжал кулаки, чувствуя нарастающее возмущение.

«А мы? Нам всего двадцать, двадцать пять лет, что мы можем помнить? Да ничего. С самого рождения нам вкладывали одно и то же — лозунги, призывы, как жить, кого слушать. Мы — поколение, выращенное на пустоте, без настоящей памяти. Они вычеркнули прошлое, чтобы контролировать будущее.»

Алекс тяжело вздохнул, отвернулся к стене и прикрыл глаза, но мысли продолжали биться в голове, не давая покоя.

Утро было солнечным, но прохладным. Алекс услышал, как на кухне мама что-то готовила, и запах свежезаваренного кофе наполнил квартиру. Он подошел к ней, пытаясь не выдать своих сомнений.

— С добрым утром, мам! — сказал Алекс с легкой улыбкой.

Анна обернулась, улыбаясь в ответ:

— Доброе утро, сынок!

Она выглядела спокойной и довольной, как будто ничего не произошло накануне. Алекс на мгновение задумался и осторожно спросил:

— Мам, а как насчет вчерашнего разговора?

В её глазах мелькнуло искреннее недоумение.

— Какого разговора? О чём ты, сынок? — она выглядела искренне озадаченной.

Алекс почувствовал, как его внутреннее напряжение сменяется тихим разочарованием. Вчерашний эмоциональный момент был будто вычеркнут из её памяти. Он вздохнул и, опустив глаза, тихо сказал:

— Да так… Неважно, мам. Забудь.

Анна вновь улыбнулась, повернувшись к плите.

— Странный ты сегодня, сынок! — сказала она с легким смехом, накладывая ему завтрак.

Алекс сел за стол, машинально разглядывая тарелку перед собой. Его мысли были мрачными. «Каждый раз возвращать её к этому — это словно снова и снова разбивать зеркало, только чтобы увидеть, как она склеивает осколки и делает вид, что ничего не было. Нет смысла мучить её. Или себя.»