ТРИОН. Полёты биоробота в пространстве и времени. Историко-философский приключенческий роман

Александр Иванович Фефилов

Биоробот создан в лаборатории искусственным путём. Он отличается от обычных людей феноменальной памятью на события прошлого. Его постепенное «очеловечение» начинается тогда, когда машина времени вследствие поломки «бросает» его в далёкое прошлое. В сознании биоробота противоборствуют и объединяются два начала — искусственный интеллект (Трион) и зарождающаяся социальная личность (Глеб).

Небытие

Утром Гёте проснулся от стука в дверь. На пороге комнаты стоял хозяин гостиницы:

— Ваш гость не открывает… Горничная не могла к нему войти. Как это понимать? Вчера я краем уха слышал Ваш разговор. У него, кажется, были проблемы… Ранение в голову или что-то… Нужно было сообщить в полицию. Боюсь, нас ожидают неприятности.

Однако кастеляну удалось довольно скоро открыть запасным ключом дверь в номер «русского гостя». Гёте и хозяин отеля обнаружили его лежащим в беспамятстве на полу рядом с кроватью.

Гёте был встревожен: «Не хватало мне неприятностей на свою голову»:

— Его вчера по дороге сюда ударили по голове. Кто-то напал на него сзади. Оглушили и забрали деньги. Я решил помочь ему. Я даже не знаю его имени. Он был в себе и чувствовал себя вполне здоровым. Конечно, это последствия удара. Надо вызвать лекаря. Я оплачу.

Хозяин отеля недовольно пробурчал:

— Не только лекаря, но и полицию.

Через полчаса прибыли полицейский и лекарь. Каждый вынес свой вердикт:

— Полная потеря сознания. Требуется серьёзное лечение, иначе он отдаст Богу душу. Его необходимо срочно доставить в амбуланц!

— При нем нет документа, удостоверяющего личность.

— Он из России. Нужно оповестить русское представительство!

***

Прибывший в монастырскую больницу лейпцигский представитель русского чрезвычайного посланника в Дрездене князя А. М. Белосельского увидев закутанного в дерюгу больного, бредившего на немецком языке, сначала усомнился в его «русскости». Когда сопровождающие его люди, осмотрели студенческий мундир, лежащий в изголовье больного, они предположили, что это, должно быть, питомец гофмейстера Бокума, наставника русских студентов в Лейпциге. Однако майор Бокум, явившийся по приказу доверенного лица князя, заявил, что видит этого «студента» в первый раз, и что таковой в его списках не должен значиться. Хотя, что касается мундира, то в таких серых суконках на самом деле «щеголяют» только русские студенты.

Когда больной заговорил в бреду на русском языке, сомнения у присутствующих улетучились. Монах, ухаживающий в отделении за больными, сообщил, что господин, доставивший сюда больного, сказал, что это, по-видимому, какой-то странствующий студент, ему не знакомый, который намеревался поступить на учёбу в Лейпцигский университет, но которого ограбили уличные бандиты, ударив его чем-то тяжёлым по голове, когда тот пешком добирался до отеля. Монах поведал — господин сообщил также, что пострадавший в начале был в себе, и ничто не предвещало беды; однако утром его нашли в беспамятстве, лежащим на полу. Монах также уточнил, что богатый господин заплатил за уход и пребывание больного в монастырском лазарете на неделю вперёд и сделал это исключительно из соображений милосердия.

В ходе разбирательств представитель русского посланника понял, что немецкая полиция не захотела вникать в суть дела и «сплавила» пострадавшего на поруки российских соотечественников. Соотечественники, однако, не торопились и решили дождаться выздоровления «русского студента», а потом, после проведения процедуры опознания, в случае подтверждения предположений, переправить его в Россию.

Монах, присматривавший за больными, не отходил от безымянного русского. Он знал, что в таком состоянии больной долго не протянет. Отвары трав, прописанные ему лекарем, не помогали. Монаху было искренне жаль несчастного. Ухаживая за ним, монах замечал, как постепенно слабеет тело больного, как тот иногда лежит молча с открытыми глазами, но не реагирует на движение руки около своего лица. В минуты бреда больной как будто разговаривал с близким ему человеком. Отрывочные фразы бредившего были для монаха непонятны, даже тогда, когда произносились на немецком языке. Тщательно выговариваемые слова обладали какой-то невероятной притягательностью, так что монах не мог не выслушивать и силился понять, о ком и о чём идёт речь:

— Предел жизни… Мы с тобой не подлежим восстановлению… Отцы предупреждали… Шестое чувство было ослаблено в нас изначально. Недоработка… Существенная.

— Мы созданы как инструмент, а не как субъектная личность! Не успел я очеловечиться… Не могу прийти в себя, после того как вышел… Что значит «потерял сознание»? Как можно потерять то, что не принадлежит нам, ни тебе, ни мне? «Мне пришла мысль в голову» — как изволите это понимать? Нет своих мыслей? Тогда приходят они откуда?

— У человека рождающегося нет личного прошлого, как у нас с тобой. Прошлое, которое у нас в голове, оно не наше, не личностное. Оно чужое… и искусственное.

Однако, когда больной выдавил из себя фразу «Кто он, который ведёт меня? Это он говорит моими устами. Я выполняю его волю…», церковный прислужник всё понял и невольно выкрикнул:

— Бог нас ведёт! Бог говорит в нас!

От громких слов монаха больной вздрогнул и очнулся:

— Где я?..

Глаза монаха засияли. На лице его расплылась блаженная улыбка:

— Раб божий, ты в монастырской больнице. Бог милостив! Возрадуйся!

Он размочил ломоть хлеба в тёплой воде и начал кормить больного, приговаривая:

— Ты свой хлеб ещё не весь съел! Тебе ещё жить да жить. Бог не принял твою душу. Божью милость надо заслужить.

Больной принимал пищу с трудом. Он всё время молчал. Потом погрузился в глубокий сон.