Сам себе властелин. Книга 4. Из Калькуары с любовью

Александр «Котобус» Горбов (2023)

Светлые подступают, «союзники» предают, на личном фронте сложности. Но Иван сдаваться не собирается. Всё будет, как скажет Чёрный Владыка!

Глава 5

— Владыка, мы так волновались! Так волновались! Переживали, просто места себе не находили, — Казна тараторила без перерыва. — Не делайте так больше, пожалуйста.

— Это уж как получится.

Я оглядел коридорчик, который открыла Казна. По стенам была размазана чёрная сажа, словно здесь прогулялся огонь, а косяк двери обуглился.

— А чего ты такая обгорелая?

Моя любимая «кладовка» тяжело вздохнула.

— Простите, Владыка. Ваш особняк так неожиданно взорвался, что я не успела вовремя среагировать.

— А за что прощать? Это же не ты взрыв устроила.

— Ваш старый дом, откуда вы вошли, я спалила. Надо было сбросить пламя, а в Калькуару я побоялась.

— Ерунда, не бери в голову. Я там всё равно жить не собирался. Что с дедушкой, Сеней и Клэр?

— Ой! А что такое? Им грозит опасность?

— Казна, не придуривайся. Они живы? Взрыв их не задел?

— Тёмные боги с вами, Владыка! Что им сделается? Я их вытащила, пламя, говорю же, сбросила в ваш старый дом. Никто не пострадал.

— Фух, успокоила.

— У меня очень строгие противопожарные инструкции. Даже огнетушителей десять штук есть. Хотите, покажу?

Я обернулся, собираясь поинтересоваться — а где Торквин? Он что, собрался остаться снаружи?

«Колобок» был внутри только наполовину. По пояс он пролез в дверь, а ноги оставались снаружи.

— Торквин, входите быстрее.

Толстяк засопел:

— Я бы с радостью, но что-то не могу. Простите, — толстяк икнул, — застрял. Первый раз в таком глупом положении. Вроде достаточно места было.

Он попытался впихнуться, покраснел от натуги, но даже на сантиметр не сдвинулся с места. Я чуть не расхохотался — не «колобок» он, оказывается, а совсем другой персонаж.

— Вам смешно, — с укором вздохнул шпион, — а я волнуюсь. Представляете, как это снаружи выглядит? Вдруг кто-нибудь появится?

Мне показалось, что дверной проём вокруг «колобка» дрогнул и чуть-чуть уменьшился.

— Казна!

— А? Что?

— Ты моего гостя зажала?

— А? Этого лысого? Да, я, — в голосе Казны послышалось удовлетворение. — Смотрю — лезет какой-то незнакомый. Может, ограбить хочет? Или ещё чего плохого задумал. Без моего разрешения никто войти не сможет!

— Впусти его, пожалуйста.

— Точно? Может, лучше его наружу выпихнуть? Или так оставить, для смеха. Пусть торчит себе, сообщает погоду снаружи.

— Казна!

— Да шучу я, шучу. Пусть заходит, не держу.

Торквин, извиваясь как червяк, вполз внутрь и встал на ноги.

— В отставку, однозначно в отставку. Больше никаких приключений, — тихо бубнил он себе под нос.

— Будьте другом, Торквин, помогите мне подняться. Не возражаете, если я вас в качестве костыля использую?

— Вы ранены? — спохватилась Казна. — Что-то серьёзное? Не двигайтесь! Сейчас всё будет! Никаких костылей, сейчас носилки организую!

Дверь за спиной «колобка» захлопнулась, тут же увеличилась в размерах и открылась снова. Отпихнув бывшего шпиона, в казну ввалились бабушка, мумий и Клэр.

— Ваня!

Троица рванулась ко мне, чуть не уронив обратно на пол, и заключила в объятья.

— Я тебя дальше ворот больше не выпущу! — бабушка чуть не задушила меня. — То исчезаешь на полгода, то под взрывы лезешь. Сиди дома!

Мумий, в чуть-чуть обгоревших бинтах, согласно качал головой:

— Не выпустим.

— Ай!

Я не удержался, опёрся на сломанную ногу, зашипел от боли и чуть не упал.

— Угук!

Сеня, возникший рядом, подхватил меня. Поднял щупальцами и понёс к выходу.

— В башню его тащи, — услышал я голос бабушки, — сейчас лечить буду!

Пусть лечат, решил я и откинулся в тёплых щупальцах монстра. Пропишите мне постельный режим, на месяц. Буду лежать, есть, читать, и никаких эльфов с интригами Старейшин. Без меня, судари!

* * *

Смотреть, как меня будут лечить, собралась куча народа. Только упирающуюся, но сонную Дитя Тьмы увела Клэр. Впрочем, уложив её в постель и убедившись, что та действительно заснула, девушка вернулась обратно.

— Отойдите, — ворчала бабушка, — мешаете.

Все отшатывались, делали пару шагов назад, но потом всё равно медленно приближались.

— Ба, у меня…

— Тс-с-с! Не сбивай мне диагностику. Сама разберусь, что там у тебя болит.

Бабушка провела руками надо мной, от макушки до пяток.

— Так-с… Горло не болит, в лёгких чисто, печень не увеличена, желудок… Меньше всухомятку питайся, а то гастрит заработаешь. Селезёнка в норме. Так-так. Нога сломана. Со смещением.

Она выпрямилась и с хрустом размяла пальцы.

— Будем вправлять и сращивать.

— Не надо! Без наркоза не дамся!

— Ты главное не беспокойся, ерундовая операция. Сколько раз делала, — ни одной жалобы.

Я попытался отползти на кровати, но бабушка не дремала.

— Лежать! Ох, горе ты моё, на, выпей.

Она протянула мне крохотный пузырёк с густой синей жидкостью.

— Глотай сразу, а то горчить будет.

Ничего себе «горчить»! На вкус как недозрелый грейпфрут, обсыпанный растворимым цикорием.

— Тьфу!

— Будешь плеваться, дам тебе вторую порцию. Поехали!

Не дав мне опомниться, бабушка склонилась над ногой и что-то там сдвинула. Я не почувствовал ничего, вот совершенно.

— Видишь? А ты боялся. Теперь гипс наложим, и лежи себе, отдыхай. Неделю поваляешься и будешь здоров.

«Гипс» оказался странного синего цвета. И наматывала бабушка его на ногу из большого рулончика. Будто синей изолентой облепили, честное слово.

— Вот и всё. Не надо так смотреть, быстрее от этого не заживёт. Ложись и спи.

— Да я не хочу…

— Спать, я сказала.

Бабушка сурово посмотрела на меня и щёлкнула пальцами. Брык! Мне будто свет выключили, и я мгновенно провалился в сон.

* * *

Проспал я сутки. То ли устал сильно, то ли бабушкина магия так подействовала. Но глаза я открыл бодрый, свежий и готовый ко всему. Если бы не нога, вскочил бы и занялся чем-нибудь жутко полезным: зарядку сделал или объявил поход на светлых.

Стоило мне открыть глаза, как рядом с кроватью я увидел Шагру. Похоже, она караулила, когда я проснусь.

— Доброго утра, Владыка.

Орка тут же сунула мне в руки чашечку кауаффия. Вот только выглядела она совсем не весёлой.

— Шагра, что случилось?

Грустно вздохнув, она махнула рукой.

— Плохо всё. Дэймон раненый лежит, помирать собирается. А Буке левую руку в бою отрубили. Лежит весь грустный, плохие мысли думает.

— Бабушка Дэймона смотрела?

— Ну, она-то говорит, что всё хорошо будет. Но он же бегать не может, а Бука его обещал убить.

— Бука про него плохое думает?

— Про себя. Не знает, что делать будет, как на ноги встанет. Говорит, что его даже в дворники не возьмут.

— Та-а-а-к. Придётся мне им мозги вставлять, обоим сразу.

— Бабушка запретила вам ходить.

— Вот как раз ходить-то я и не буду. Вызови мне Йорика.

Болтливый скелет сразу понял, что мне нужно, и убежал. Пока я одевался с помощью Шагры, он явился в компании четырёх других скелетов. Стальные мертвецы тащили большое кресло, кажется, взятое из каминного зала на первом этаже.

— Ага, сюда ближе несите.

Осторожно, чтобы не беспокоить ногу, я перетёк с кровати на средство передвижения.

— Всё, я готов. Несите меня в госпиталь. Кстати, где он?

— Мы его в правом крыле сделали, в большом танцевальном зале.

— Владыка, — забеспокоился Йорик, — а мы вас на лестнице не растрясём? Магистресса Матильда сказала, что вам нужен полный покой.

Услышав про бабушку, скелеты дружно отошли от кресла, словно и не собирались меня нести. Ох и запугала мертвецов железная старушка!

— Спокойно, никаких лестниц. Поедем через Казну.

Ровно через полторы минуты меня торжественно внесли в импровизированный лазарет. Ну, что сказать — профессионально сделали. Ряды коек, разделённых ширмами, чистота, у каждой кровати столик с выставленными лекарствами. Между рядами ходит «дежурная медсестра» — скелет в белом халате, и меряет всем больным по очереди температуру.

— Где они?

Шагра показала рукой на крайний ряд. Буку и Дэймона положили на соседних койках, так что они вяло и уныло переругивались через тонкую ширму.

— Так-так, вижу, ничего не изменилось.

— Владыка!

Они бы вскочили, но я запретил им жестом.

— Расстраиваете вы меня, оба. А мне бабушка запрещает расстраиваться, говорит, вредно для выздоровления. Бука, чего это ты решил со службы уйти? Надоело быть генералом?

— Владыка, так ведь, — орк продемонстрировал левую руку, превратившуюся в культю, — нельжя мне шлужить.

— Ты вроде правша, топор всегда в правой держал. Или ты без левой командовать не можешь?

— Эм… Владыка, у наш, у орков, калека не может быть вождём.

— Во-первых, ты служишь у меня, а не где-то «у орков». А мне без разницы, сколько у тебя рук. Я тебя сделал генералом, будь добр, никаких самоволок. Во-вторых, мы тебе железную руку сделаем.

Глаза Уру-Буки загорелись дикой надеждой, но он всё ещё сомневался.

— Владыка, так ведь это не по правилам.

— И что? Ты видел хоть раз, чтобы я по чьим-то дурацким правилам поступал? Делать надо как лучше, а не как принято.

Орк наморщил лоб. Было почти слышно, как в зелёной голове крутятся мысли. Ну давай, соображай!

— Д-да, — Уру-Бука кивнул, — вшё правильно. Я не могу оштавить шлужбу. Кто вам будет шоветы давать? Кто прикроет швоей грудью в шлучае опашношти? Никуда не уйду, я и одной правой вшех победю.

— Молодец, правильно!

Он чуть не подпрыгнул на кровати, когда осознал, что может остаться и командовать дальше. С торжеством он огляделся вокруг, ища, кому можно похвастаться. За перегородкой тяжело вздохнул Дэймон. Бука нахмурился и рявкнул:

— Уберите ширму!

— Брат, не надо! — попыталась вмешаться Шагра.

— Любишь его?

— Угу.

— А ты?

Бука посмотрел на Дэймона.

— Да.

— Раж я нарушаю традичии, то и вам жапрешать не имею права. Учти, обидешь шештру — приколочу жа уши к воротам. Понял?

Шагра бросилась к Дэймону, а Бука перевёл взгляд на меня.

— Владыка, вы не шутили про жележную руку?

— Нет, не шутил. Выздоравливай и пойдём к дедушке, он в таких штуках мастер.

Уру-Бука, радостный до невозможности, откинулся на подушки. Никогда не видел, чтобы он так улыбался. Э-эх, приятно вот так за минуту сразу троих сделать счастливыми.

— Несите меня обратно, — махнул я скелетам. — У меня тоже постельный режим, между прочим.

* * *

Через час Шагра, сияющая, как начищенный золотой, принесла мне завтрак.

— Владыка, к вам посетитель.

— Кто?

— Ваш портной.

— А, Мошуа, пусть заходит.

— Владыка, у вас завтрак.

— Ничего, я люблю поговорить во время еды. Давай, пусть развлекает больного.

Гоблин проскользнул в приоткрытую дверь и скромно устроился на табуреточке, дожидаясь, пока я съем яйцо всмятку.

— Доброго утра, Мошуа.

— Ви таки даже не представляете, какое оно доброе. Видеть вас живым — это лучшее зрелище, какое я мог себе представить.

Я хмыкнул, с сомнением глядя на гоблина.

— Мошуа, мне кажется, вы больше любите золото, чем меня.

— А кто таки мне его платит? Ви! Значит вас я рад видеть даже больше.

— Ой, только не надо! — я всплеснул руками и передразнил гоблина: — Ви делаете мне смешно. Не может быть, чтобы ви пришли просто меня смотреть, как мамонта в зоопарке. Выкладывайте, что у вас.

Мошуа поперхнулся и посмотрел на меня со смесью уважения и опаски.

— Думаете, мне пора на пенсию, раз меня все угадывают, как простого лавочника, желающего впарить трусы в нагрузку к носкам?

— Не забывайте, Мошуа, я — не все.

— Ну да, ну да, — он покачал головой, — ви точно не все. Между вами и остальными четыре маленькие разницы, как говорят у нас в Гоблинарии.

— Не тяните, выкладывайте, что у вас.

Тяжело вздохнув, Мошуа посмотрел на меня жалостливым взглядом.

— Можно, я попрошу у вас за одного хорошего знакомого?