Когда погасло солнце

Алла Кастелл (2024)

Тизерия — принцесса из процветающего Тарда. Когда закончится лето, она умрет — так пророчит ей ведьма. Единственный способ спастись — выйти замуж за главу вампиров. В замке Стареса Тизерия открывает мир бессмертных, полный тайн и древних легенд. Халеси — наемная убийца из разоренного войной Грагоса. Все, чего она хочет — это свободы. Но из гарнизона только два пути: милость короля или смерть. И когда Халеси отправляют на юг, чтобы выдать замуж за принца, она попадает в клетку крепче предыдущей. Их судьбы переплетаются: пророчества, ложь, месть и проклятия втягивают Тизерию и Халеси в мир интриг, где ошибка может стоить им свободы и даже жизни.

Глава 5. Тизерия

Странно, но в теле не осталось боли.

Я лежу с закрытыми глазами, боясь пошевелиться. Я страшусь, что, если сделаю хоть малейшее движение — пытка вернется. В комнате тихо, слышно лишь монотонное движение стрелок часов.

Я сосредотачиваюсь на слухе и дыхании. Медленно вдыхаю и выдыхаю. Чувствую аромат чистого постельного белья, словно его только высушили, и кровать застелили пять минут назад. Запахи окутывают меня. Дерево, лак, лен и бергамот. Они становятся все ярче. Мне удается различить их по отдельности. Обонянию удается уловить даже запах краски на страницах книг, стоящих на полке.

Где-то вдалеке раздаются торопливые шаги. За окном ухает сова. Мой слух улавливает то, чего не могут увидеть глаза.

Возможно, у меня просто разыгралось воображение. Мне хочется рассмеяться, но я тут же вспоминаю о жгучей боли и не решаюсь даже открыть рот. То спокойствие, в котором я нахожусь, кажется нереальным, но мне не хочется терять его.

Кто-то в комнате шевелится, и я слышу:

— Тизерия?

Я замираю. Страх приковывает меня к кровати так крепко, что я даже не дышу. Голос кажется мне знакомым, но я никак не могу вспомнить, кому он принадлежит.

— Тизерия? — вновь зовет меня бархатный голос.

Открыв глаза, я вижу резной потолок, деревянные балки и балдахин из струящейся ткани. Меня переместили в другую спальню.

Я медленно шевелю пальцами и застываю, ожидая очередную волну боли, но ничего не происходит. Я чувствую лишь мягкое прикосновение шелковой сорочки к телу. Я медленно сажусь.

Бархатный голос принадлежит Харуну, который сидит в кресле напротив кровати, положив локти на колени и подавшись немного вперед. Наши глаза встречаются, и я прижимаю край одеяла к груди. Харун отворачивается в сторону завешенного шторами окна.

— Не бойся, Тизерия, ты в безопасности, — мягко говорит он. — И здорова.

Постепенно воспоминания о последних днях возвращаются ко мне. Я в Старесе, а мужчина, сидящий напротив моей постели, — мой муж, граф Грейкасл.

— Что с твоими глазами? — спрашиваю я и вздрагиваю от звука своего голоса. Он кажется непривычно мелодичным.

Харун поворачивает голову, и я вновь вижу его ярко-алые глаза.

— Так происходит, когда мы пьем человеческую кровь, — объясняет он. — Чтобы обратить тебя, мне пришлось выпить твоей крови.

Харун встает, берет висящий на спинке кресла халат и подходит ко мне.

— Пойдем, я кое-что тебе покажу.

Я отбрасываю одеяло и поднимаюсь на ноги. Получается легко и быстро, словно мое здоровье не просто вернулось, но и увеличилось в несколько раз. Харун помогает мне одеться, и я следую за ним.

Зоркие глаза подмечают каждую деталь в комнате. Шторы из зеленого бархата плотно закрыты, несколько ламп освещают спальню. Какое сейчас время суток, остается лишь гадать. Деревянные полы почти полностью покрывает мягкий ковер с причудливым повторяющимся узором. Напротив кровати стоит камин. Над ним в позолоченной раме висит картина, изображающая красочный пейзаж: зеленые луга, горы, небольшой кусочек леса, над которыми раскинулось яркое голубое небо.

Из комнаты ведут три двери, и Харун останавливается у одной из них.

— К тебе вернулось здоровье, но в твоем теле произошли некоторые… перемены.

Не дожидаясь от меня реакции, он распахивает дверь. Я заглядываю внутрь. За дверью оказывается гардеробная. Окна в ней тоже плотно зашторены. Я не могу отвести от них взгляда, и сердце болезненно сжимается от ужасного осознания. Я больше не увижу солнца, не почувствую теплые лучи на своей коже. Отныне солнце — мой опасный враг. Я отбрасываю эту мысль на потом. Главное, что я жива и здорова.

Я шагаю следом за Харуном в просторное, светлое помещение. В центре комнаты стоит пара кресел. На противоположной стороне от окна — длинный ряд шкафов с полками и вешалками, заполненные платьями, юбками, туфлями и прочими предметами женского гардероба.

— Все твои вещи перенесли, пока ты спала, — говорит Харун.

Он берет меня за руку и ведет к одному из кресел.

— Посмотри, — он останавливается и отходит в сторону.

Я вижу большое зеркало в деревянной раме, а в нем — себя в полный рост. Я по-прежнему худая и бледная, но удивительно лишенная болезненного вида. На лице все так же сильно выражены скулы, но кожа теперь гладкая, а под глазами нет синяков. А затем я вижу глаза, алые, как у Харуна.

— Мои глаза, — я подношу руки к щекам.

— Это временно, — Харун шагает ко мне. — Цвет будет таким ярким несколько дней, затем постепенно вернется к прежнему состоянию. Не волнуйся. Просто ты новообращенная, и человеческой крови все еще много в твоем теле.

Раздается стук в дверь.

— Войдите, — бросает Харун, и на пороге появляется Агна.

— Все готово, милорд, — говорит она и тут же исчезает.

Харун ведет меня обратно в спальню. Он шагает к двери у соседней стены и выводит нас в небольшую гостиную. Окна тоже плотно зашторены, в комнате — приятный полумрак. Помещение выдержано в том же стиле, что и спальня. Два дивана стоят в центре комнаты, между ними — круглый столик, покрытый темным маслом. В воздухе витает аромат, от которого у меня сжимается желудок. Я ищу источник этого пьянящего запаха, и мой взгляд падает на поднос, что стоит на столе. На нем стоят два кубка и непрозрачная бутылка с плотной пробковой крышкой.

Жар поднимается к моему горлу и щекам. Я не могу перестать думать о том, что спрятано в сосуде.

— Тизерия, — зовет меня Харун.

Я с трудом отрываю взгляд от источника манящего аромата. Харун, уже расположившийся на мягком диване, кивает на сиденье напротив. Я сажусь и впиваюсь пальцами в колени.

— Со временем ты научишься контролировать это, — успокаивает меня Харун. — Мне сейчас тоже непросто, ведь я пил твою кровь.

— Как я… как люди становятся вампирами?

— Обмен кровью и яд, который выделяется в клыках во время укуса. Все довольно просто, если не считать жуткой боли и жажды. И пока нам стоит держаться подальше от людей.

— Потому что нам нельзя питаться людьми? — смущенно спрашиваю я.

Харун ухмыляется, а затем его лицо становится серьезным.

— Потому что сейчас тебе будет хотеться этого больше всего, — он кивает на глиняный сосуд.

Желудок скручивается. Горло сдавливает, словно тяжелая рука прижимает меня за тонкую шею к стене. Я сглатываю.

Харун откупоривает бутылку, и резкий металлический запах оседает на языке и заполняет легкие. Мне ужасно хочется опустошить эту бутылку. Я едва сдерживаюсь, чтобы не вскочить и не выхватить ее из рук Харуна.

— Лучше задержи дыхание, так тебе будет проще себя контролировать. Не бойся, ты можешь не дышать вовсе. Нам не нужен воздух.

На последних словах он усмехается, и я послушно задерживаю дыхание. Тело кричит мне сделать вдох, но я держусь, и с удивлением отмечаю, что и правда могу не дышать вовсе. Легкие не сдавливает, тело не напрягается.

Харун наполняет кубки. Алая жидкость вытекает из горлышка, и я поддаюсь вперед. Харун пристально смотрит мне в глаза и наполняет второй сосуд. От нетерпения становится трудно усидеть на месте. Я до боли сжимаю ладонями колени.

В груди борются противоположные эмоции. Меня радует возможность обходиться без воздуха, но в то же время я прихожу в ужас оттого, что сейчас буду пить кровь. Но самым удивительным является то, что я правда хочу этого.

— Это животная кровь, — Харун протягивает мне кубок.

Я хватаю кубок, не в силах оторвать от крови глаз.

Харун кивает, подбадривая меня. Я подношу сосуд к губам и делаю глоток. Теплая тягучая жидкость заполняет рот и скользит по горлу. Забывшись, я вдыхаю, и запах крови заполняет все мое сознание. Больше не остается ничего, кроме железа и соли на языке. Это не пища, не жидкость, а сама жизнь. Первый глоток воды после долгой прогулки под палящим солнцем.

Я пью, не в силах оторваться, пока взгляд не упирается в дно. С трудом я отрываю губы от металла и ставлю пустой кубок на стол. Харун уже допил и теперь наблюдает за мной.

Постепенно мысли проясняются. Медленно вдохнув, я вновь ощущаю запах крови, но на этот раз он не сбивает меня с толку. Он, несомненно, по-прежнему притягательный, но уже не занимает весь мой разум.

Когда способность мыслить возвращается, возвращаются и вопросы. У меня вновь есть здоровье и время. Мирез подарил их мне, попросив Харуна спасти меня. И теперь я связана узами брака с главой вампиров, сидящий напротив, моим домом отныне станет графство Старес.

Когда надо мной висела смерть, некогда было думать, правильно ли я поступаю. А теперь эти мысли не дают мне покоя.

Я не могу отвести взгляда от Харуна. Кажется, что по-настоящему я вижу его впервые. Я подмечаю каждую деталь в его лице. Глаза, до этого карие, а теперь ярко-алые. Темные ресницы, которые стремятся к широким бровям. Нижняя губа немного пухлее верхней. Над левой бровью у Харуна маленькая родинка, которую я не замечала, когда была человеком. Сейчас же я словно смотрю через увеличительное стекло.

— Как ты себя чувствуешь? — вопрос Харуна вытягивает меня из потока мыслей.

— Кажется, я стала лучше видеть, — я даже не успеваю задуматься над ответом и говорю первое, что пришло в голову.

Я сжимаю губы, борясь с желанием спрятать лицо в ладонях. Наверняка сейчас моя кожа с головы до ног покрыта румянцем. Я гадаю, умеют ли вампиры краснеть, и это отвлекает меня от волнения. Харун усмехается.

— Я не была готова к такому, — тихо говорю я.

— Меня не перестает удивлять тот факт, как мало ты знаешь о вампирах, будучи принцессой королевства, которое приняло в свои края нас.

— Мне по душе больше были книги и верховая езда.

— Лошади, значит?

— Да, мы часто устраивали долгие прогулки или соревнования с Мирезом…

Мирез. Я вскакиваю на ноги. Мирез ждет меня и наверняка уже сходит с ума, расхаживая по замку, полному вампиров.

— Мой брат!

— Он уехал в Торию два дня назад, — объясняет Харун.

Его слова окатывают меня ледяной водой. С трудом верится, что Мирез оставил меня здесь одну. Но затем я напоминаю себе, что теперь здесь мой дом, и Мирез не может вечность нянчиться со мной.

Вечность. Это слово крутится в голове, пока горькое осознание не накрывает меня с головой. У моего брата не будет столько времени, однажды я переживу его, он умрет, а я останусь жить дальше, целую вечность.

— Мне нужно увидеть его, — я опускаюсь обратно на диван.

— Еще не время, Тизерия, ты новообращенный вампир, — отвечает Харун. — Я едва убедил твоего брата уехать.

— Я бы никогда не навредила ему.

— Возьми его в руки, — он кивает на кубок, стоящий передо мной.

Я выполняю просьбу. На дне блестят несколько капель крови.

— А теперь сожми его, — просит он.

Он ждет, но я только гляжу на серебряный кубок.

— Сжимай, — настаивает Харун.

Я нерешительно сдавливаю сосуд рукой. Стенки кубка легко поддаются и встречаются друг с другом. Я раскрываю ладонь и шумно выдыхаю, пораженная своей силой. Замысел Харуна становится понятным.

— Тизерия, теперь ты сильнее и быстрее любого человека, прибавь к этому то, что ты пока не умеешь владеть собой и своей жаждой, а затем представь, что ты могла бы сделать с нашим смертным и аппетитным принцем.

Я смотрю на свои руки, словно впервые вижу их и кладу смятый кубок на стол. Меня не успели подготовить к тому, кем я стану и что меня ждет. Я даже не знаю, как мы будем жить с Харуном, буду ли я его женой по-настоящему или буду его женой лишь на словах.

— У нас в запасе должно было быть хотя бы несколько дней, чтобы подготовить тебя к этому, но все случилось иначе, — говорит Харун. — Ты можешь спросить у меня что угодно. Я знаю, что сейчас тебе тяжело, хотя твое здоровье вернулось и тебе не угрожает смерть. И хотя ты осталась жива, быть бессмертным существом, зависящим от крови и прячущимся от солнца — это лучше смерти, но не так хорошо, как жизнь. А мы застряли где-то между. Но твой брат очень хотел, чтобы ты успела сделать хотя бы часть из того, чего ты была лишена из-за болезни. И я помогу тебе.

— Почему ты согласился на это? — спрашиваю я первое, что вертится на кончике языка.

— Я не смог отказать Мирезу из-за его чувств к тебе. Я уже давно не видел такой любви. Он был в отчаянье.

Я вспоминаю, каким был Мирез рядом со мной все это время — радостным, заботливым, полным любви и надежды на лучшее, и слова Харуна разбивают мне сердце. Мой брат держался ради меня. Он сделал меня бессмертной, лишь бы я могла хоть как-то жить дальше.

— А что ты получил взамен? — задаю я вопрос, который давно мучает меня.

Харун окидывает меня взглядом и подается вперед.

— Кроме тебя?

Жар подступает к моей груди, а затем стремится вверх, к щекам. Такое же ощущение было в теле, когда я впервые почувствовала запах крови.

— Возможно, я сделал это лишь по доброте душевной, — продолжает Харун. — Возможно, потому что мне пора женится, хотя я никогда не оставлю после себя наследников и буду вечность управлять замком, пока время не разрушит каждый камень, что держит эти стены. Я не знаю, Тизерия. Я не устоял перед надеждой в глазах твоего брата. Тебе интересно, досталась ли мне какая-то выгода от этого? Да, я попросил Миреза об одной маленькой услуге, но я бы сделал это и без его просьбы, и, скорее всего, Мирез не отказал бы мне.

— Что ты попросил?

— Тизерия, это не были торги. Это случилось после того, как согласился помочь тебе, — он вздыхает. — Я попросил список всех вампиров, проживающих в Тарде за последние семьдесят лет. Я пытаюсь найти кое-кого, и твой брат просто помог мне в этом.

Потупившись, я смотрю в угол комнаты. Есть еще столько ответов, которые мне хочется получить, но в голове беспорядок мыслей. Они кружатся так быстро, что я не нахожу сил ухватиться за какую-то одну. Я окидываю взглядом комнату и насчитываю три двери, одна из них выход, одно ведет в мою спальню. Мне становится интересно, что за третьей дверью, и я спрашиваю об этом Харуна. Он усмехается, но все-таки отвечает.

— Это моя спальня.

— Как часто вампир… то есть мы спим?

— Несколько часов требуется нам каждый день, когда восходит солнце. Полную ночь мы спим в новолуние. Когда луна слабее всего, слабеем и мы.

— А как часто нам нужно питаться? — выдавливаю я.

— Двух или трех раз в месяц обычно достаточно. В новолуние, чтобы восстановить силы, и после полнолуния, когда наши силы вместе с луной начинают слабеть. Кровь либо приносят с местной фермы, либо мы добываем сами на охоте.

От последнего слова я вздрагиваю. Одна только мысль об убийстве бедных зверьков, вызывает отторжение. Даже если я сама не буду убивать животных ради пропитания, кто-то другой сделает это вместо меня и принесет в замок свежей крови, которую я буду пить, чтобы продолжать жить.

— Скоро рассвет, — вырывает меня из раздумий голос Харуна. — Нам нужно отдохнуть.

Он встает, и я поднимаюсь следом. Харун мягко касается моих ладоней. Его кожа теплая и мягкая, и тысячи мурашек поднимаются от моих пальцев и скользят вверх по рукам, а затем к плечам.

— Встретимся здесь, когда встанет солнце, — улыбается он и уходит к себе в спальню.

Задумавшись, я смотрю ему вслед. Интересно, согласилась ли я связать себя узами брака с Харуном, будь у меня выбор? Смогла бы я добровольно стать вампиром? Что, если бы смерть не занесла над моей шеей топор? Меня не волновали эти вопросы, когда брат сообщил мне, что нашел способ меня спасти.

Смерть всегда остается незнакомкой. Пугающей незнакомкой, встречи с которой мы так стараемся избежать. Я ускользнула прямо перед ее носом, но что я отдала ей взамен?

Я иду в свою комнату, снимаю халат и забираюсь под одеяло. В голове сотни вопросов, которые я хочу обдумать, но глаза предательски слипаются. Я закрываю их, и меня затягивает в сон.

Меня будят чьи-то далекие голоса. В комнате темно, но это не мешает мне, я прекрасно вижу и в темноте. Я иду на звук, останавливаюсь возле двери, ведущей в общую с Харуном гостиную, и прислушиваюсь.

— Будь осторожна, Лина, — слышу я голос Харуна. — Никто не должен узнать про это.

Я опускаюсь на пол и гляжу в замочную скважину. Они стоят на входе в спальню Харуна. Из-за приоткрытой двери я вижу лишь часть его головы и ладонь, лежащую на плече Лины.

— Как всегда, — отвечает она.

Он убирает руку с ее плеча, и Лина уходит. Я отвожу голову в сторону и замираю. Хорошо, что мое сердце больше не бьется, иначе его стук сейчас могли слышать все в этом замке.