Давай не будем, мама!

Алсу Идрисова (2024)

«Давай не будем, мама!» — первая часть большого книжного сериала о непростых взаимоотношениях в семье. У Любы дом — полная чаша. Муж работящий, две умницы-дочки, денег куры не клюют, только успевай следить за домом и семью вкусной едой потчевать. Но Любе не в тягость, а в радость, она давно не работает — нет нужды, да и счастье женское, как известно, в браке и материнстве. Вот только все как-то меняется. Дочь-подросток дерзит, друзей непонятных завела и не отчитывается, где была и с кем. Для младшей дочери, похоже, хорош только тот, кто покупает игрушки и сладости. Муж слишком много времени проводит с бывшей женой, настолько, что непонятно, действительно ли она бывшая. Может, самая что ни на есть нынешняя? А может, будущая?.. Как удержать жизнь под контролем, когда она распадается на части прямо в твоих руках? Возможно ли выбрать так, как хорошо для всех — и не забыть при этом саму себя? Главной героине придется это выяснить. И заодно узнать, кто они на самом деле — люди, которых Люба привыкла считать семьей.

Глава 2

— А быстрее ты ехать не мог?! Или там у Жанночки стиральная машинка сломалась и ты остался и ее тоже чинить?!

— Что ты кричишь, Любань, — поморщился Сережка, не сводя глаз с дороги. — Я что, виноват, что на выезде из города пробки километровые были? И что ты пристала ко мне с Жанной? Починил холодильник просто, и все…

— Ты гляди-ка, прям на все руки мастер — холодильник он починил, плитку в ванной для Жанночки положил, унитаз отремонтировал… А когда жена родная просит приехать побыстрее — неееет, он будет тащиться со скоростью беременной черепахи!

Вот так, переругиваясь, мы мчались обратно в город, оставив Настену на попечение соседки. Аленка так и не объявилась, и тревога, нараставшая во мне с каждым часом неизвестности, сейчас превратилась в настоящую панику. И от осознания собственного бессилия я отыгрывалась на муже, с наслаждением кусая его морально.

— Слушай, а в постели у нее проблем нет? А то вдруг ей мужика захочется — а ты ж у нас безотказный, ты у нас никогда Жанночке не скажешь слово «нет»!

— Ну хватит, Люб, сколько можно ерунду молоть?! Не сплю я с ней, вот те крест! Просто помочь ей больше некому, понимаешь? Брата похоронила в прошлом году, отца вообще никогда не было, а бывший муж такой козел оказался, представляешь, он…

— Ой, избавь меня от ненужных подробностей! — махнула я рукой. — Ой, несчастная Жанночка, бедная сиротка — да три подбородка! Знаем таких хищниц. Имей в виду, Сереж, мне такое положение дел надоело хуже горькой редьки, слышишь? В следующий раз позвонит и попросит приехать — не соглашайся. В конце концов, у тебя своя семья, дети — ты не можешь обслуживать все прихоти наглой бабы. Значит, понял, да? Запоминай, как надо говорить: «Жанна, нет, я не могу тебе помочь, я занят». Понял? Повтори!

Серега с недоумением и обидой покосился на меня. На лбу у него пролегла складка, которая появляется, когда он упрямится как осел. И по сжатым губам видно — ему не нравится мое предложение.

— Значит, так, теперь запоминаешь ты, — глухо сказал он, — во-первых, не командуй мною — я этого не люблю. Во-вторых, прекрати ревновать к Жанне, у меня с ней ничего нет. В-третьих, я помогать ей не перестану — ей больше некому помочь, а денег на новой работе совсем мало получается. И, наконец, в-четвертых: выходи-ка на работу, быт тебя заел, достала уже всех своим контролем! Вон уже и Аленка молча из дома сбегает, лишь бы не слушать твоих нотаций!

Последние слова он бросил раздраженно, слегка повысив голос.

«А вот это ты, яхонтовый мой, зря сказал!»

— Еще раз к ней поедешь — подам на развод! — угрожающе сказала я.

Серега помолчал, не сводя глаз с полупустой в это время дороги.

— К маме поедешь в Черниковку? — спросил он весело. — То-то она обрадуется, да?

Остаток пути мы ехали молча, в раздраженно-тягостном молчании. В колонках бодрый диджей голосом сумасшедшего зачитывал приходящие СМС-поздравления, за окном быстро темнело — стоял жаркий августовский вечер.

Как я люблю август! Звезды на чернильно-синем небе казались огромными и такими близкими — протяни руку и достанешь… Подумать только, что сейчас я бы могла после бани и спа-процедур сидеть на террасе, потягивать чаек с мятой и медом и любоваться звездами…

А вместо этого еду в город искать заблудшую дочь, да к тому же отношения с мужем испорчены… Черт, и откуда взялась только эта проклятая женщина?! Но развод из-за его бывшей? Нет, я свое счастье никому не отдам! Да и потом, куда мне деваться? К маме в однушку ехать я не готова…

Я искоса взглянула на мужа. Сережка расслабленно вел машину и делал вид, что слушает музыку. С годами он стал еще красивее — так что в чем-то я Жанку даже понимаю. Мужчины-Козероги с годами делаются только лучше — как хорошее вино, настаивающееся долго в дубовых бочках. А когда он ведет машину, от него вообще глаз оторвать невозможно — красивый, сильный мужчина за рулем дорогого автомобиля… Сдаться сейчас — значит, отпустить его в руки этой акулы. И вернуться туда, где много лет назад и началась моя жизнь. Вернуться в исходную точку…

Нет, Жанночка. Такого щедрого подарка ты от меня не получишь, даже не надейся.

— Ого, а в окнах-то, кажется, свет горит, — нарушил молчание Сережка, поднимая глаза к нашим окнам. — Я ж говорил, что дома она — куда ей еще идти…

Звуки музыки были слышны уже в подъезде и нарастали по мере приближения к дверям нашей квартиры. Господи, что там у них творится? Вечеринку, что ли, она устроила?!

Дверь оказалась не заперта. В прихожей валялись горы обуви, из гостиной доносились взрывы смеха и надрывался Лаури Юненен со своей легендарной песней «In the shadows». Мельком заглянув в нашу спальню, я увидела там целующихся взасос подростков, а на кухне курили два рослых парня. Ни один из присутствующих не отреагировал на наше появление. Они тут что все, под градусом?!

Аленка обнаружилась в гостиной, полной каких-то прыщавых подростков в темных одеждах. Запрокинув голову, она хохотала над какой-то шуткой, а за талию ее обнимал высокий худощавый юноша с бледным лицом.

Я решительно подошла к музыкальному центру и выдернула шнур из розетки.

— Концерт окончен, — громко сказала я. — Прошу всех разойтись по домам!

Раздался гул недовольных голосов. Пришлось усилить мощность голосовых связок.

— Кто тебе разрешил выгонять их? Это мои друзья! — разоралась Аленка, когда последний прыщавый юнец покинул наш дом.

— Какие друзья, объясни мне немедленно, почему ты мне лжешь?! Наврала о каком-то занятии со студентами, а сама устроила бедлам в нашей квартире! Это ты называешь «дружить»?! Господи, какой позор! Соседи наверняка все слышали…

Я шагнула к окну, чтобы впустить в квартиру немного свежего воздуха, и тут же споткнулась о ряды пустых бутылок и банок из-под пива.

— Это что еще такое?! Ты что, пьяна?! И откуда у вас деньги на выпивку? Отвечай немедленно! — закричала я, хватая Аленку за руку и встряхивая ее. — Сережа, что ты молчишь?! Можно подумать, это не твоя дочь устроила тут проходной двор!

Сережка пересчитал банки из-под пива, потом медленно повернулся ко мне и тихо произнес:

— Можно тебя на минуточку?

— Слушай, это рано или поздно со всеми подростками бывает, — вполголоса сказал он мне, когда дверь в спальню за нами закрылась. — Период такой, понимаешь — перебеситься ей надо, показать, что она уже взрослая. Хорошо еще, что не в подъезде, а то знаешь, как бывает…

— Что ты говоришь такое?! — я смотрела на него в изумлении. — Что в этом хорошего, Сережа? Ты мне что, сейчас предлагаешь пойти и похвалить ее, какая она молодец — обманула мать, устроила в квартире черт-те что, употребляла алкоголь… Мне что, надо было закрыть на все глаза, попросить прощения за то, что я им помешала, и уйти преспокойно?! Да???

— Успокойся! Конечно, она поступила нехорошо, соврав, и мы об этом ей скажем, но нам тоже надо понимать, что с ней происходит. Она взрослеет, Любаш, понимаешь? И если сейчас мы подорвем ее доверие, то она никогда уже не…

— Нет, вы посмотрите на него! — я оттолкнула его руку со стаканом валерьянки, которую он протягивал мне. — Какие свободные взгляды! К бывшей жене помогать ездит, потому что между мужчиной и женщиной — даже если они бывшие супруги — бывает крепкая дружба. Дочь спивается, врет, может быть, даже идет по рукам — он говорит, что это нормально, это со всеми бывает! Почему-то только у меня такого периода не было, знаешь?! Какие мальчики, какой алкоголь в шестнадцать лет, — заорала я, приоткрывая дверь — так, чтобы Аленка все слышала. — Я тогда книжки читала и об учебе думала!

— Да послушай ты! — начал было опять Сережка, но я, выставив вперед руки, чтобы он не смог подойти ко мне, закричала:

— Нет, это ты послушай, дорогой мой! Ей всего шестнадцать, она еще школьница! Хочешь сказать, что я не должна волноваться — окей, я не буду! Вот только, когда она в подоле принесет — знай, нянчиться с младенцем будешь ты, молодой дедушка свободных взглядов, ясно тебе?!

Сережка остался стоять в спальне — вид у него был весьма пришибленный и озадаченный. Я побежала разыскивать Аленку и обнаружила ее на полу в ванной. Ее рвало.

— Ну вот, что и требовалось доказать, — я прислонилась к дверному косяку. — Отравление спиртным налицо… Господи, стыд-то какой! Светлану Геннадьевну дернула, что она теперь подумает? А соседи? Позор! Моя дочь — алкоголичка!

— А тебя всегда больше волновало то, что подумают другие! — Аленка внезапно подняла голову и с ненавистью посмотрела на меня. — Ты вечно беспокоишься о том, как выглядишь в глазах других. Ты просто закомплексованная, неуверенная в себе истеричка, вот ты кто! Где бы ты была сейчас, если бы не папа?! Сидела бы в своей зачуханной конторе и складывала на калькуляторе циферки! Какое право ты имеешь учить других, как им жить?! Я уже взрослая, понятно, и сама решаю, что мне делать и как…

Ярость застилала мне глаза — в судебных протоколах о таком явлении обычно пишут «действовал в состоянии аффекта». Я подскочила к скрюченной Аленке и… от всей души влепила ей пощечину. Аленка, схватившись за щеку, с ужасом посмотрела на меня.

— Да ты… ты чудовище, — заорала она, вскакивая. — Папа, папочка…

Рыдая, она выскочила из ванной и побежала к отцу. Я закрыла дверь ванной и тоже дала волю слезам.

Господи, что я наделала? И как мы дошли до жизни такой, господи?

Вытирая слезы, я мыла ванную и перед глазами вставали картинки из раннего детства Алены. Боже, какая она была трогательная, в своих розовых одежках, как мило обнимала меня за шею и шептала: «Мамотька, ты сямая лутьсая мамотька в миле». Куда все это исчезло, куда?

Кое-как успокоившись, я вышла из ванной. Аленка с Сережей пили на кухне чай. Рядом на столе валялась упаковки активированного угля и аспирина.

— Слушай папу, слушай, он научит, как с похмельем справляться, — хмыкнула я.

— Я с тобой не разговариваю, — процедила Аленка, отворачиваясь. Господи, какой чужой и холодный взгляд.

— И не надо, — согласилась я. — Только вот что, милая моя. Я в этой семье у вас самая плохая — зашоренная, с устаревшими взглядами, в дружбу не верю. А вы у меня такие милые и хорошие. Прекрасно. Пусть будет так. Только смею напомнить тебе, что впереди самый сложный десятый класс. Я буду считать тебя взрослой и самостоятельной тогда, когда ты выучишься, получишь диплом и устроишься на хорошую работу. А пока ты живешь на всем готовом, я буду решать, что тебе делать и чего не делать, ясно? Сейчас ты наказана — всю неделю будешь жить на даче вместе со мной и Настей! Никаких телефонов, никаких друзей-алкоголиков — будешь заниматься английским. Я лично буду отвозить тебя на занятия!

Аленка вскочила и, ни слова не говоря, вылетела за дверь.

— А ты, — я повернулась к Сереже, — запомни: твоя законная жена — это я. И если я еще раз узнаю, что ты был у Жанны…

— А давай позовем ее в гости, — перебил меня Сережа, — ты пообщаешься с ней, узнаешь ее поближе и поймешь наконец, что у нее и в мыслях нет охмурить меня.

— С ума сошел, я не собираюсь приглашать ее в гости!

— А я твоего разрешения, кажется, не спрашивал! — отрезал муж, поднимаясь с места. — Поехали, Настену надо от Ляльки забрать — она у чужих не уснет…

А что, может быть, оно и к лучшему? Настала пора показать кое-кому, кто в доме хозяин… А может быть, и вывести наглую особу на чистую воду…