Давай не будем, мама!

Алсу Идрисова (2024)

«Давай не будем, мама!» — первая часть большого книжного сериала о непростых взаимоотношениях в семье. У Любы дом — полная чаша. Муж работящий, две умницы-дочки, денег куры не клюют, только успевай следить за домом и семью вкусной едой потчевать. Но Любе не в тягость, а в радость, она давно не работает — нет нужды, да и счастье женское, как известно, в браке и материнстве. Вот только все как-то меняется. Дочь-подросток дерзит, друзей непонятных завела и не отчитывается, где была и с кем. Для младшей дочери, похоже, хорош только тот, кто покупает игрушки и сладости. Муж слишком много времени проводит с бывшей женой, настолько, что непонятно, действительно ли она бывшая. Может, самая что ни на есть нынешняя? А может, будущая?.. Как удержать жизнь под контролем, когда она распадается на части прямо в твоих руках? Возможно ли выбрать так, как хорошо для всех — и не забыть при этом саму себя? Главной героине придется это выяснить. И заодно узнать, кто они на самом деле — люди, которых Люба привыкла считать семьей.

Глава 9

Отгадайте загадку: «Жена моего мужа — кто это?»

Нет, не я сама. Это бывшая моего мужа, проклятая Жанна, отравляющая мне жизнь. Как жаль, что я ничего не могу с этим поделать…

То, что домашнее хозяйство — не Жаннин конек, я поняла сразу с порога. В маленькой тесной прихожей рядами стояли пары зимней и демисезонной обуви. Она что, не знает, что на дворе душный август?!

— Проходите, — радушно предложила Жанна, одетая в длинный бордовый халат с большой претензией на элегантность. — Я, правда, не успела убраться — мы вчера с Аленой до глубокой ночи проболтали…

«Знаю, знаю, о чем вы болтали. Обсуждали небезызвестную всем Любаню — женщину старомодных взглядов прошлого века. Жалели друг дружку небось?»

— Да, заметно, что не успела! — усмехнулась я, оглядывая грязный пол — вообще-то, очень даже симпатичный, выложенный ламинатом шоколадного цвета. — А можно тапочки? Песок к ногам прилипает, уж извини за откровенность.

Жанна, улыбнувшись, наклонилась к шкафу и выудила оттуда бежевые мохнатые тапки.

В этот момент в прихожую выглянула мрачная Алена.

— Привет, пап! — просияла она, демонстративно не замечая моего присутствия. — Как дела?

— Ну, я пойду чайник поставлю, — заявила Жанна. — А вы поговорите пока.

Серега перевел глаза с дочери на меня и как будто понял мое состояние.

— Так, а ну-ка иди сюда, — он втолкнул Алену в маленькую спальню и закрыл дверь.

Я прошла в гостиную и от нечего делать принялась оглядывать обстановку. Квартира выглядела довольно уютной, ремонт был свежим и современным, но всякие мелочи выдавали нелюбовь хозяйки к уборке.

На полках рядом с большим плазменным телевизором сиротливо лежал толстый слой пыли. Занавески, очевидно, не стирались с прошлого лета, а на окна было страшно смотреть. Да, здесь бытом себя явно не утруждают…

— Я же сказала, пусть она извинится! — донесся до меня вопль Аленки.

Я решительно толкнула дверь в спальню.

— Извиниться нужно за что? — уточнила я, глядя на красную от гнева Алену. — За то, что я пытаюсь уберечь тебя от дурного влияния твоих так называемых друзей? За то, что не прошу больше ничего, кроме отличной учебы?

— Ты меня спросила, хочу ли я вообще на этот идиотский инфак?! — заорала Алена, отскакивая к отцу, словно ища его поддержки. — Сама когда-то не поступила, теперь хочешь через меня свои цели реализовать?!

— Ого. Раньше ты так не разговаривала, — заметила я. — Это тебя Жанна науськала?

— Нет, не она! — Алена яростно сверкнула глазами. — Никто меня не науськивал, я уже сама все понимаю, не маленькая! А извиниться ты должна за то, что читала мой дневник, понятно? Это личное, ты не имела права совать туда свой нос!

— Погоди, у тебя есть дневник? — удивился Сережка, поворачиваясь ко мне. — А ты его прочла?

Аленка картинно зарыдала и отошла к окну.

Я молчала. Мне и правда было неловко за этот поступок, но признать сейчас свою вину — значит, расписаться в собственных ошибках.

— Послушай, Алена, — устало сказала я, — любая мать на моем месте поступила бы точно так же. Подумай сама, что творилось у меня на душе — ты мне ничего о себе не рассказывала, не говорила, куда ты едешь и с кем. Обманывала меня. Что я должна была думать? Да, раньше ты не давала мне поводов не доверять тебе, но после твоего вранья…

— Просто извинись, — прошипела Алена, не поворачивая головы. — Извинись, и забудем все то, что было.

Кровь прилила к моей голове. Что позволяет себе эта девчонка?!

— Ах, извини, извини, пожалуйста! — закричала я отчаянно, понимая, что Жанна слышит нашу ссору. — Извини, что я хотела как лучше, извини за запреты, извини за дневник. Хочешь, на колени встану?! Вот, смотри!

В истерике я опустилась на колени. Ярость клокотала у меня в груди, и я упорно не желала замечать побелевшего лица Аленки и ее дрожащих губ.

— Нет, мама, не надо, встань, пожалуйста! — она зарыдала, бросаясь ко мне и пытаясь обнять. Я не пустила ее.

— Надеюсь, ты довольна! — сказала я, тяжело поднимаясь. — Но не забывай, доченька, у тебя тоже когда-нибудь будут дети. И я искренне желаю тебе оказаться на моем месте — и вот так же, на коленях, умолять дочь простить тебя!

Это прозвучало как материнское проклятие. Не обращая внимания на обалдевшего Серегу и истерично рыдающую Алену, я вышла из спальни.

— Чай уже готов, — подала из кухни голос Жанна.

Я прошла туда и по ее бегающим глазам поняла — она слышала все, до единого слова. Ну и пусть. Это моя дочь, и я разговариваю с ней так, как считаю нужным!

— Зря ты так, Любаш, — она поставила передо мной дымящуюся чашку чая и придвинула пачку открытого печенья, — девочка взрослеет, выходит из-под контроля — так ведь это совершенно нормально. К чему такая демонстративность, такое обесценивание ее чувств? Она ведь…

— Ты что, врач? — зло спросила я. — А зачем же ты меня лечишь тогда? Я что, пришла к тебе просить совета, как мне воспитывать дочь?!

— Нет, но мне показалось, что Алена очень расстроена вашей размолвкой и…

— И ты, как добрая мамочка, поспешила раскрыть ей свои объятия! — воскликнула я, злорадно оглядывая нехитрое угощение и стильную, но очень грязную кухню. — Вот только я в твоих советах не нуждаюсь! А ты, вместо того чтобы корчить из себя подружку для шестнадцатилетней девчонки, лучше бы своей квартирой занялась!

Жанна молчала, опустив голову. Я принялась ходить по ее кухне и без зазрения совести заглядывать во все углы.

— Посмотри, какую грязь развела! — тыкала я пальцем в желтые пятна на нежно-голубой плитке. — К чему такая нехозяйственность — плитку мыть надо хотя бы раз в год, ты в курсе? А газовая плита, что это за кошмар? — я закатила глаза. — А чайник — да он у тебя весь желтый от жира, ну что это такое?

— Тяжелый случай, — вздохнула Жанна, принимаясь за свой чай.

— Очень тяжелый, — подтвердила я, оглядывая стол. — Знаешь, я бы лучше умерла, чем выставила бы в качестве угощения пачку печенья и простой чай. Я смотрю, у кое-кого руки растут не из того места? Теперь понятно, почему тебя Сережка бросил — кому ж понравится с косорукой жить?!

Жанна резко бросила чайную ложку на стол, поднялась и пошла в комнату. Так, а мне, похоже, пора уходить.

— Сережа, расскажи своей жене, почему мы развелись! — звонко заявила Жанна, входя в комнату, где Аленка все еще всхлипывала на плече у отца. — Расскажи все без утайки! Все, как было, Сережа! Пусть она убедится, как далеки от истины ее глупые выводы!

И она, к моему удивлению, тоже закрыла лицо руками.

— Да дело давнее, к чему теперь прошлое ворошить? — попытался отвертеться Сережка, но Жанна была настроена весьма решительно.

— Хозяйка из меня, может быть, не бог весть какая. Да и тряпка у меня из руки не растет! — она покосилась на меня и спокойно продолжала: — Я все это прекрасно знаю. Более того — даже не стремлюсь к идеальному порядку, потому что… Просто потому, что не хочу тратить свою жизнь на подобную ерунду. Зато у меня доверительные отношения с собственной дочерью! И я никогда не отмахивалась от нее в трудную минуту, потому что мне надо срочно солить помидоры!

Я ошеломленно молчала. Неужели… всему виной моя излишняя хозяйственность? Быть того не может!

— Но утверждать, что именно из-за моей косорукости от меня ушел муж, не зная истинного положения вещей, — смешно и нелепо! — Жанна скрестила руки на груди, лицо ее внезапно исказилось затаенной болью. — Я не хотела говорить этого, считай, что ты меня вынудила на откровенность. Надеюсь, вы поймете друг друга в честном разговоре, а ты, Люба, перестанешь обвинять меня во всех смертных грехах. И мой тебе совет, хоть ты его и не просила, — сходите вместе с дочерью к психологу. Еще не поздно все исправить. А теперь извините — очень устала и безумно хочу спать…

С этими словами она встала и вышла в прихожую. Мы втроем, стараясь не задеть друг друга взглядами и локтями, тоже поспешили к выходу.

— Спасибо, тетя Жанна, — Аленка чмокнула Жанну в щеку. — За все спасибо.

— Да уж, — проворчал Серега. — Такое спасибо, что…

— А нечего из меня врага народа делать, хватит! — звонко сказала Жанна, закрывая дверь. — Всех благ!

Домой мы ехали в абсолютной тишине. Аленка, наобнимавшись с Настей и отмахнувшись от бабушки («Что ты, детонька, ходишь к этой женщине — у тебя что, своего дома нет?»), ушла в душ.

Мы с Серегой остались в комнате вдвоем.

— Ты уверена, что хочешь знать все? — спросил Сережка, явно оттягивая разговор.

— Да. Уверена.

Серега долго молчал, глядя в одну точку.

— Ну, просто не сошлись характерами, если коротко.

— А если длинно?

— Ну что ты, Любань, в душу мне лезешь? Зачем сейчас эта информация — после стольких-то лет?! Что изменится от этого?

— Просто хочу знать! — пожала я плечами. — Она же говорит, что причина вашего развода была не в ее бытовой инвалидности. Тогда в чем причина? Имею я право знать или нет?

Серега безнадежно вздохнул, и, немного поколебавшись, начал рассказ.

— Мы когда поженились, Жанна уже беременная была — на пятом месяце. Из-за зрения ей кесарево делали и сказали, что беременеть два года нельзя как минимум. Да и Ленка крупная была при рождении. Акушерка, которая принимала ее, сказала, что таких крупных девочек не…

— Ближе к делу можно? — поморщилась я. — К чему эти лирические отступления?

— Ну, я же и рассказываю! — обиделся Серега. — Ну, значит, врачи запретили ей беременеть. Короче, не знаю, как так получилось, но… методы предохранения подвели — через шесть месяцев Жанна забеременела снова.

— Как, а разве… А что случилось? — потрясенно спросила я. — У вас что, был еще ребенок? Или он… есть?

— Ты будешь слушать или перебивать будешь? — Серега, похоже, разозлился по-настоящему. — Молчи и слушай!

— В общем, беременность была сложной, а роды… Даже операционную не успели развернуть — роды были стремительными, да и поздно уже было что-то делать. Короче, мальчик родился с ДЦП.

Я в ужасе зажала рот руками. Господи, какой кошмар!

— Прожил полтора года и… все, — Серега закрыл глаза, и я видела, как больно ему это рассказывать. — Даже не прожил, а мучился больше — все капельницы какие-то, трубки. Не ползал, не садился, не вставал, конечно… В общем, так…

Повисло долгое молчание. А что тут скажешь?

— Но… это ведь не было причиной разрыва? — осторожно уточнила я, боясь его гнева.

— А все разладилось. Все умерло вместе с этим мальчиком, — Серега устало повел плечами и лег на кровать ничком. — Мы отдалились друг от друга. Жанна превратилась в какое-то невменяемое существо. А я… У меня появилась другая женщина.

— Что? — я подумала, что ослышалась. — Что у тебя появилось?!

— Женщина, — с вызовом сказал Сережка. — Да, у меня до тебя была еще одна женщина.

— И… вы с ней… спали? — с трудом спросила я, сглатывая. — Ты ее любил?

Серега резко сел на кровати, и я невольно отшатнулась — таким посеревшим и мертвым казалось его лицо.

— Любил ли я ее? — он посмотрел на меня так, словно видел впервые в жизни. — Да, черт побери, я ее любил! Я обожал ее! Спали ли мы?! Нет, мы вообще не спали — мы любили друг друга ночи напролет, делая редкие передышки для отдыха!

— Господи, зачем ты мне это говоришь? Замолчи сейчас же!!! — закричала я, зажимая уши руками.

Серега подлетел ко мне, схватил за плечи и слегка встряхнул.

— А ты? — горько сказал он, заглядывая мне прямо в глаза. — Зачем ты спрашиваешь у меня это? Больше в этой истории тебя ничего не тронуло?!

Он схватил с тумбочки телефон и вышел из комнаты. Спустя пару минут входная дверь хлопнула.

— А куда ушел папочка? Уже ведь темно! — в спальню просунулась встрепанная голова Насти.

— Папа… скоро придет, — неуверенно сказала я.

Земля уплывала из-под ног — и у меня было полное ощущение того, что изменил Серега не Жанне двадцать лет назад — а изменил мне. Сегодня. И сейчас.