Никому о нас не говори

Алёна Черничная (2024)

Я никогда не обращала на него внимание, не пыталась войти в его окружение. Не интересовалась сплетнями, даже когда о нем шептался весь университет. Мне было плевать на Тимура Горина. Но однажды я оказалась не в том месте и не в то время. Теперь я знаю, кто такой Тимур, и какая тьма хранится в его сердце. «Никому о нас не говори. Проболтаешься, тебе не жить» — это все, что сказал мне Горин в ту самую ночь, когда нас связала одна общая тайна. Тайна, из-за которой я готова на все ради него…

ГЛАВА 12

Спина тут же покрывается липкой испариной. Таращусь на Горина как на привидение. А он смотрит, приподняв правую бровь — ту самую, со сбритым уголком, — будто ждет от меня объяснений. Ожидала ли я сейчас увидеть здесь Горина? Нет.

И мысли об этом не было. Но он стоит передо мной в черной футболке с яркими надписями, в серых рваных джинсах, сунув руки в карманы. А маленькая серьга в ухе вызывающе поблескивает в свете фонарика на террасе.

— Я здесь просто… — тихо мямлю против воли.

— Дай угадаю. — Теперь и губы Тимура искривляются в ухмылке. — Совершенно случайно?

— Меня пригласили, — произношу, но как-то неуверенно. Свои же слова мне кажутся враньем, отчего щеки наливаются жаром.

Склонив полулысую голову, Тимур нагло проходится по мне изучающим взглядом:

— А я смотрю — что-то знакомое белокурое промелькнуло, — начинает осмотр с ног. — Ты, не ты… — задерживается где-то в районе моей груди, — а оказалось, что ты, — и резко поднимает взгляд, направляя его на мое лицо. Холодный, издевательский прищур парализует. — Так как ты здесь оказалась?

— Вышла на воздух. В доме запах неприятный, — говорю первое, что приходит в голову.

— Это шмаль, — хмыкает Горин, а я чуть не давлюсь воздухом от такого откровенного заявления. — Не куришь?

Уверенно мотаю головой из стороны в сторону. Я и обычные-то сигареты в руках не держала, не говоря уже о чем-то запрещенном.

— Пьешь? — Взгляд Тимура падает на бутылку с коктейлем у моих ног.

— Я не пью, — тут же оправдываюсь. Ощущаю себя как на допросе под внимательным взглядом зелено-карих глаз. У меня ватные ноги и холодеют кончики пальцев.

Я опять разговариваю с Гориным и уже сама начинаю ощущать себя его сталкером. За последние несколько дней мы пересекались с ним чаще, чем за весь учебный год. Но я ведь не специально!

Снова хмыкнув, Тимур расправляет плечи и делает полшага навстречу, сокращая и без того небольшое расстояние между нами.

— Тогда повторяю вопрос. Что ты здесь делаешь? — хрипло спрашивает он, чуть склонившись к моему лицу.

И моего обоняния касается запах парфюма Тимура. Его близость вызывает дискомфорт, мне не по себе, и в солнечном сплетении будто зреет колючий ком, но и отвести взгляд от его глаз, смотрящих на меня сейчас в упор, не получается. Как и найти в своей голове нормальный ответ на его вопрос. Ведь в данный момент я просто ловлю себя на мысли, что в этом вечернем сумраке радужки Тимура кажутся почти черными…

Мы так и стоим какое-то мгновение, сцепившись взглядами, пока за мной не раздаются омерзительные

звуки. И тогда ответ на вопрос Горина приходит сам собой. Ответ беспощадно тупой:

— Я сейчас стою и слушаю, как кого-то тошнит. Несколько секунд лицо Тимура остается непрони-

цаемым, пока он не переводит взгляд мне за спину. Морщится, а потом снова возвращает его ко мне.

— Согласен. Неромантично. Идем.

Моя ладонь вдруг оказывается в горячих и крепких тисках. И я наконец выхожу из ступора, опять покрываясь мурашками. Обомлев, опускаю взгляд. Мои пальцы уже переплетены с пальцами, украшенными ссадинами. Тимур сжимает мою ладонь в своей. От этой картинки у меня сбивается сердце. Теперь оно бьется слишком неровно и громко в груди. Я теряюсь в этой пелене и не успеваю опомниться, а Горин уже кивает той самой компании, что расположилась в другом углу террасы на садовых подушках. Вот, значит, откуда здесь Тимур.

Раз шаг. Два шаг. И нас уже нет на этой террасе. Мы огибаем дом с другой стороны, выходим на площадку, где припарковано несколько машин. Одну из них я видела сегодня утром у академии. Это иномарка Горина, и он ведет меня именно к ней.

И только тогда до меня доходит. Моя рука в руке Тимура, и я беспрекословно за ним следую. Что вообще происходит? И какого черта я позволяю Горину так бесцеремонно себя вести? Это все неправильно.

— Тимур! — Вяло дергаю свою ладонь, хочу высвободить пальцы. И пусть по ним так невероятно быстро расползается тепло чужой кожи, что все сильнее от этого ведет голову. — Стой.

И Горин останавливается. Оборачивается. А потом ему достаточно одного широкого шага, чтобы оттеснить меня к стене дома. Шершавый кирпич сразу же неприятно врезается в мою спину. Тимур, не

церемонясь, придавливает меня к нему. Мое наваждение сменяется испугом.

— Ты что делаешь? — резко выдыхаю я, ставя между нами руки. Упираюсь ими в грудь Тимура — каменную и нервно вздымающуюся.

— Хочу расслабиться. С тобой. Пошли в тачку, — шепчет он мне в лицо, а его ладони ложатся на мою талию.

Тимур прижимается ко мне. Трется носом о мои волосы.

— Пусти, — шепчу я.

— Игра в недотрогу? — фыркает Тимур мне в волосы. Его дыхание касается кожи за моим ухом, и оттуда сразу разбегаются мурашки.

— Я не играю, — еле выдыхаю я. Пытаюсь напрячь каждую мышцу, чтобы оттолкнуть от себя Тимура, но ощущаю лишь шершавый кирпич через ткань худи и чувствую, как сильнее напрягается тело Горина.

— Тогда зачем ты здесь? — чуть ли не рычит он. — Давай только без всей этой ненужной требухи. Мы могли бы с тобой пару раз встретиться, попить кофе после пар и мило поесть попкорн на заднем ряду в кино, но все равно все придет к этому моменту. Ты и я — один на один. Так зачем откладывать на потом то, что можно сделать сейчас? Идем ко мне в машину! — Ладонь Тимура ловко ныряет под мою футболку.

Легкое касание пальцем моей голой кожи на пояснице, и меня пробивает ток. В глазах темнеет, но я одним вдохом набираю воздух в легкие и толкаю Горина в грудь кулаками.

— Убери руки.

Его ладонь на удивление сразу же ретируется с моего тела. Но сам Тимур ретироваться не собирается. Он просто перемещает руки по обе стороны от меня,

подпирая ими стену дома, а наши лица оказываются напротив. Я дышу как загнанная мышь, а Тимур просто пробивает меня насквозь уже потемневшим взглядом.

— В чем проблема? — цокает Тимур.

— Выпусти меня, — прошу как можно тверже.

— Слушай, а давай без этих загонов недотроги. Я предлагаю просто хорошо провести время вдвоем. Ты разве не этого хочешь? — Тимур до хрипоты понижает голос и убирает одну руку от стены. Пытается коснуться пальцами моих губ.

Но я уже отчаянно мотаю головой. Не даю и дотронуться до себя.

— А что тогда? — Тимур опускает руку и снова подпирает ей стену. Я как в капкане, а в голосе Горина сквозит недоумение. Да и смотрит он на меня так же. У него опять приподнимается правая бровь. — Зачем все эти переглядки? Слежка за мной в социальных сетях.

— Я не следила, — нервно сглатываю, а потом говорю уже как есть: — Просто пару дней назад увидела одного человека на ринге. У него тоже стрела на спине и… — резко захлопываю рот.

Потому что лицо Тимура из расслабленного становится каменным. Каждая мышца напрягается, скулы заостряются, а взгляд перестает быть заигрывающим. Он снова резкий и холодный. Горин меняется за секунду. И от этой перемены у меня замедляется дыхание.

— Чего? — голос Тимура становится стальным.

— Видела на ринге парня, у которого есть такое же тату на спине, — сипло повторяю я. Хлопаю ресницами и не свожу глаз с Горина, когда он отталкивается руками от стены, а потом ими же проводит по своей голове.

Я слышу нервное покашливание, которое вырывается из его груди. Поджав губы, Тимур как-то воровато осматривается по сторонам, а потом резко переводит взгляд на меня. Взгляд тяжелый и жуткий. Я не успеваю и пикнуть, как Тимур хватает меня за плечи, прижимает к стене и бросает мне грубо в лицо:

— Говори, что и где ты видела?