Контракт на забой

Андрей Васильченко (2024)

Решале по кличке Забой, застрявшем в галактическом портовом городе с неоправданно поэтическим названием «Звездная гавань», казалось, что день начался удачно. По крайней мере, к нему обратилась симпатичная землянка, попросившая помощи за самый высокий в его жизни гонорар. И мнилось обитателю космического перевалочного пункта, где он обычно помогал лишь старейшинам из сельских миров, что жизнь наконец-то пойдет в гору, как… Как жизнь наоборот покатилась под откос, ибо неприятности стали сыпаться на голову как из рога изобилия. В живых бы остаться!!! И ведь что удивительно: внезапно всем потребовался загадочный пакет, что гостья с далёкой Земли оставила у Забоя. В повести исследователь мрачного жанра историк и культуролог, редактор и ведущий канала «Нуар» Андрей Васильченко имитирует стиль палповых повестей начала ХХ века, а потому в действие оказались включены все подряд: космо-гангстеры, тайные ордена, секретные службы и пришельцы, коих никто толком не видел.

Глава 8

«Багровый понтифик» венчал собой чудо космического зодчества — широченную магистраль, носившую звучное имя: Проспект Блага. Симархическая теория вообще уделяла предельно много внимания этому отвлеченному понятию. Человек в своем стремлении к совершенству должен быть благородным, то есть рождать благо, благодарным, а именно дарить созданное им благо другим, и только после этого он мог претендовать на то, чтобы стать благополучным, то есть обрести благо других людей в ответ. Вся эта мудреная конструкция базировалась на каких-то древних трактатах, повествовавших о благости и благодати, но я в своё время был не слишком-то прилежным учеником, особенно по части предметов симархического мироустройства, а потому едва ли мог без посторонней помощи сейчас воспроизвести, в чём там была закавыка.

В любом случае Проспект Блага кардинальным образом отличался от расположенного в недрах шестого сектора Проспекта Слияния. Тот был занюханной улочкой, а гордость «единички» являлась мощнейшим пространством, начинавшимся прямо у первого комического шлюза, куда прибывали представительские корабли и самые престижные лайнеры. Движущиеся дорожки несли важных гостей к переливающемуся всеми цветами радуги зданию «Багрового понтифика». Это была отнюдь не единственная гостиница «Звёздной гавани», но, тем не менее, непревзойденный отель, в котором было не стыдно остановиться деятелями галактической величины. Теперь я спешным шагом семенил к его большущим прозрачным дверям в надежде, что всё же найду зацепки, а потому как можно быстрее разгадаю тайну гибели Марты Дрей.

Как и многие годы подряд у дверей главного отеля нашей космолоханки гостей встречал бессменный швейцар Слава — беззлобное создание, с каждым днем пребывания в неподвижном положении прибавлявшее в весе. Двери космических отелей давным-давно распахивались сами, вещи заносили услужливые роботы, но вот добродушную улыбку было не заменить никакими чудесами техники. Слава заприметил меня уже на подходе к ступеням. Он попытался улыбнуться мне, но сделал это всем организмом сразу. Причем так, что его дряблые щечки затряслись, как студень на подносе у неумелой домохозяйки. Он явно пытался вспомнить, где же и в какой ситуации меня видел. Я улыбнулся ему в ответ, мысленно посоветовав: «Славик, не ломай свой мозг — это было давным-давно. Но рад, что ты меня всё-таки пытаешься вспомнить».

Действительно, десять лет тому назад, только-только прилетев в «Звёздную гавань», я подобно многим прибывшим прошелся по Проспекту Блага и уперся взором в здание фешенебельного отеля. Тогда после переделки на Миноксе жизнь мне казалось удивительной штукой; мне чудилось, что я начну её заново, и на чистом листе моей судьбы будут начертаны сугубо красивые слова, написанные исключительного изящества каллиграфией. Симархическое правительство отблагодарило меня за славную службу и умение держать язык за зубами звонкой монетой и некими другими благами. А потому выглядело, что наступил тот самый долгожданный момент, когда можно было начать свой век снова. Тогда гордо прошествовав по Проспекту Блага, я поднялся по ступеням отеля и весело обратился к Славе, который, казалось бы, с момента возникновения космического города был неизменным элементом его пейзажа.

— А что, милейший, надо понимать — это самый лучший отель в гавани? — вопросил я как можно небрежнее

— Именно так, в наших краях лучше места для постоя не найти. Здесь останавливались…., — и далее Славик веселой скороговоркой начал перечислять всех тех, кто из известных величин обитаемого мира почтил своим гостеванием «Багровый понтифик».

Список, надо отметить, получался внушительный. В знак понимания, мол, я тоже из таких, покивал головой, дал векшу на чай и в тот момент впервые в своей жизни оказался в недрах гостиницы, ставшей напыщенным символом нашего захолустья. Впрочем, прожил я здесь недолго. Через месяц мне пришлось перебраться во второй сектор, затем я опустился до четвёртого, а некоторое время спустя моё падение закончилось тем, что я стал обитателем «полудюжины». Но, по крайней мере, я не слишком привык к шикарной жизни, а потому не пришлось разочарованно переквалифицироваться из богатея в дешевые проходимцы. Прохвостом с подмоченной репутацией я стал почти сразу же, так сказать, минуя стадию толстосума. Потом я ещё несколько раз бывал в отеле сугубо по делам, и каждый раз меня встречала неизменная галактическая улыбка размером почти во весь человеческий организм.

Миновав громадные, простёршиеся почти до самого городского неба-потолка двери, услужливо встречавшие мурчащей мелодией, в которой угадывалась фраза «Добро пожаловать, дорогой гость!», я оказался в просторном холле гостиницы. И тут же в меня впились пытливые глазки дежурного портье, франтовато вытянувшегося за стойкой администратора. Он не был мне знаком, что могло быть как плюсом, так и минусом. С одной стороны, я мог пропеть какую-нибудь сказку о цели своего визита в гостиницу, с другой стороны, моё путешествие могло закончиться, даже не начавшись, заподозри сей тип что-то неладное. В мгновение ока двери уже совершенно недружелюбно запахнулись бы за моей спиной. Портье не сводил с меня глаз, явно оценивая, что же я за птица такая. Внешность иногда была весьма обманчива — он тоже не хотел ошибиться.

Мысленно выбирая тактику дальнейших действий, я не спеша профланировал к стойке. Решил выбрать беспроигрышный вариант общения, слегка приоткрыв свои карты. Осклабившись, что должно было означать невинное добродушие, я протянул портье визитную карточку убитой Марты.

— Меня должны ждать. Не подскажите, в каком номере остановилась наша земная гостья?

Портье мельком взглянул на визитку, затем перевёл взгляд на невидимый мне экран, виновато изогнул брови:

— Постоялица ещё не возвращалась. Но остановилась точно у нас, о своих планах и запланированных встречах ничего не сообщала. Прошу извинить, что едва ли мог быть Вам полезным

— Ничего страшного… Но если бы подсказали всё-таки номер её апартаментов, то я мог бы прислать ей с посыльным цветы, — при этом я настойчиво подтолкнул пальцем в сторону портье самую крупную купюру, что водилась в моём кармане.

Смышленый малый ещё раз оценил меня взглядом, видимо, пришел к выводу, что я действительно приятель Марты (откуда же он мог знать, что она была убита) и жестом профессионального иллюзиониста проглотил деньги своей ладонью.

— Она третьи сутки проживает в апартаментах «Империя», что на первом этаже. Вы же знаете, что у нас все номера именные и с уникальным авторским дизайном?

Я утвердительно кивнул головой; в своё время останавливался в номере поскромнее — он назывался «Справедливость». Обстановка была шикарной, насколько может себе позволить шик привыкший жить в спартанских условиях представитель Генерального Социатора, именно такова была легенда этого жилища. В каждом элементе дизайна читалась лаконичность, но при этом не лишенная изящества; простота вовсе не равнялось безвкусию, справедливость отнюдь не означала равенства в нищете — так нас учило симархическое правительство.

— Наверное, она — восходящая звезда? — нежданно-негаданно добавил портье.

— С чего вы взяли? — я постарался изобразить уточненную небрежность, приправленную светской непринужденностью.

— Ну как же, — портье явно горел желанием поделиться какими-то секретами. — Не вы один интересуетесь сударыней.

С этого момента служащий отеля становился лично для меня весьма важным субъектом. Я изобразил пальцами, будто бы вынимаю ещё одну купюру и вопросительно изогнул бровь, мол, не оскорбит ли сей меркантильный подход столь честного человека, который усердно хранит тайну служебной информации? Портье в ответ состроил гримасу, словно хотел мне сказать: «К нам лучше не обращаться на предмет высоких материй, такие вещи у нас вмиг заплесневеют». Я изворотливо извлёк деньги, и они волшебным образом исчезли где-то в складках одежды моего собеседника. Но прежде чем задавать вопросы, я на всякий случай осведомился.

— Это же останется только между нами?

Портье понимающе затряс головой и суетливо добавил:

— Вы будете изрядно удивлены, когда узнаете, сколько законов и предписаний я нарушил за свою жизнь.

В моей голове мелькнула ехидная мысль: «Я того гляди помру от зависти». Между тем портье начал активно вещать, тараторя в полголоса так быстро, будто бы участвовал в общегалактическом конкурсе скорочтения. Если принять во внимание, что знал я, то ситуация рисовалась совершенно безрадостная. Марту Дрей на протяжении последних трех дней разыскивало несколько человек. На первый взгляд они казались между собой несвязанными. Кто-то походил на типичного косморафтера, кто-то — на безумного поклонника (портье был свято уверен, что Марта всё-таки была звездой «под прикрытием»). Но никто из них не задерживался надолго и ничего не просил передать, только интересовались, когда она вернётся. Я в очередной раз воздал хвалу небесам, что новость о гибели Марты не успела дойти до «единички», а потому парень сыпал сведениями почти задарма, не опасаясь последствий. Самое важное — он упомянул имя горничной, что убиралась в номере «Империя», пока там жила Марта.

— Как-как? — переспросил я, пытаясь не выдать своей напряженности. Впрочем, портье истолковал моё любопытство на свой, какой-то мне неведомый манер.

— Карина Истомина, мы её зовем Слезинка, — проникновенно ответил парень и ехидно мне подмигнул.

— А почему Слезинка? — тут мне стало действительно интересно

— Это от противного, она очень веселая девушка. К слову, если хотите её увидеть, то она некоторое время спустя будет обедать в нашем ресторане.

«Побеседовать с девушкой было бы весьма кстати», — подумалось мне. И я стал перебирать в кармане остатки денег, мысленно прикидывая, что же я мог себе позволить на перекус в местных трапезных палатах.

— Насколько помню, зал ресторана располагается там, за колонной? — я махнул рукой в сторону фронтального сооружения, на котором голографическим барельефом были запечатлены деяния славных покорителей космоса.

— Именно так, — портье вежливо растянулся в улыбке. — У нас сейчас новый шеф-повар, настойчиво рекомендую отведать его блюда — пальчики оближешь.

— Пренепременнейше!

Я двинулся в обитель неслыханных вкусов, прикидывая, как мне поймать Слезинку и уложиться в отведённое время пребывания в первом секторе. Я явно не был расположен рассиживать в ресторанах, тем более что назвать меня гурманом нельзя было ни при каких условиях — наслаждение высокой кухней я полагал чем-то недостойным, ибо с детства был воспитан с мыслью, что воистину великие люди довольствовались пищей сугубо народной, а кулинарные извращения были уделом дегенератов и плебеев. В этой своей убеждённости я полностью был созвучен с идеями нашего правительства, настойчиво нас учившего, что истинный аристократизм крылся в простоте жизни. Я же жил настолько тривиально, что в былые времена, наверное, мог бы считаться князем.