Путешествие длиною в Жизнь. Записки туриста

Андрей Сазонов (2024)

Андрей Викторович Сазонов — инженер-радиолектронщик по образованию. Однажды, в студенческие годы сходив в поход, он понимает, что в мире ещё бесчисленное количество непройденных дорог, и посвящает этому всю свою Жизнь. Может быть и о себе вы прочитаете на страницах этой книги…

Глава 6. ВПЕРВЫЕ В КАРЕЛИИ

Февраль 1978 года

Уже в конце ноября 1977 года мы решили сходить в Карелию — тоже далёкий поход. Руководителем был Женя Давлад, с ним Юра Панфилов, я, Таня Куприна и новички — Таня Кикеева (ставшая позже Панфиловой) и ещё 3 новичка, к сожалению, у меня не сохранилось данных о них.

Маршрут от Кондопоги, по озёрам и дорогам до посёлка Шуя. В конце декабря мы уже получили разрешение, а в январе заказали билеты до Ленинграда и далее, до Петрозаводска, на начало февраля.

Неделю мы шли на лыжах по дороге до посёлка Сопоха, затем по озёрам — Пялозеро, ещё несколько озёр, посёлок Спасская Губа, турбаза, посёлок Чална, посёлок Шуя. Почти 160 км. Погода была гораздо лучше, чем тогда, когда мы были на Валдае. Небольшой морозец, небо голубое, ёлки, полностью засыпанные снегом. Огромные, средние и маленькие озёра, между которыми приходилось переходить высокие скальные перешейки, заросшие лесом. На лыжах через них не пройдёшь — кругом камни. Озёра и перешейки — это остатки древнего ледника, покрывавшего пол-Европы 10 000 лет назад. Приходилось перелезать через перешейки пешком, неся лыжи в руках. Мы ещё не умели привязывать их к рюкзакам.

А началось всё ранним утром, когда поезд прибыл в Петрозаводск. Мы вышли на перрон и нам открылся вид на центральный проспект Петрозаводска — прямой, он вёл к Онежскому озеру, но в темноте озера не было видно. Насколько я помню, автовокзал был недалеко, и через 3 часа поездки в комфортабельном, а главное тёплом и мягком автобусе «Икарус», мы приехали в Кондопогу. Отсюда пешком дошли до выезда из города, одели лыжи и пошли по дороге.

Машин мало, а нам идти по скользкой дороге было довольно тяжело, да и противно. Стали ловить машину — а их нет, а мы всё идём. И вот, внезапно увидели ЗИЛ — самосвал, и он остановился. Просим довезти до Сопохи.

— Давай, грузись! — сказал водитель.

Мы быстро позакидывали в машину с высоким кузовом рюкзаки, лыжи, забрались сами и поехали.

Езда была быстрой, даже очень быстрой — мы перекатывались от борта к борту, подпрыгивали, чуть не летали, а рядом гремела огромная куча из рюкзаков, лыж и палок. Позже, когда остановились, Женя Давлад сказал:

— Водитель, наверное, только с ралли вернулся, гонщик, Шумахер…

А во время езды мы вели себя тихо, ехали молча, боялись открыть рот. Пытались держаться за борта, чтобы не вылететь, хорошо, что они были высокие.

Слегка ошарашенные такой ездой, а лучше сказать полётом в 20 минут, мы оказались в деревне Сопоха. Приехали рано, в обед, поэтому пошли проситься

На ночёвку в школу, а там ещё занятия идут. Нас, конечно, пустили, дали какое-то помещение, мы перекусили, а так как времени ещё было много до темноты, пошли кататься на лыжах на большую гору — метров 60-70 высотой, недалеко от школы.

Склон горы хорошо укатан, там у детей проходят уроки физкультуры — всю зиму. Вот и сейчас класс (человек 12) тоже был на уроке. Они подошли к нам, поспрашивали откуда мы, посмотрели на наши лыжи. А я, как раз купил новые — «Турист» — 200 см длиной, крепления пружинные. Посмотрели, и с уважением отошли. Они не знали, как мы ездили на лыжах…!

А пока мы смотрели на них — на детских лыжах, без палок, они, как тараканы, быстро и легко, «ёлочкой» забирались на вершину горы и лихо с неё съезжали. И не падали! В отличие от нас… Мы тоже стали подниматься — гораздо медленнее, и спускаться — гораздо быстрее, чем дети (лыжи то намазаны парафином), и падали — гораздо чаще, чем дети, т.е. почти постоянно. Затем появился хоть какой-то опыт, падать стали реже и чаще доезжали до спуска на лыжах, но ехали-то мы не с вершины! Постепенно, с каждым новым проездом, место нашего старта продвигалось всё ближе и ближе к вершине. И, наконец, у нас стало получаться съезжать с самого верха горы, без падений. А на середине горки была ямка с бугром, на которой наши ребята подпрыгивали — мастерство показывали… И я решил показать лучше — полетать. Разогнавшись, я выехал на этот бугор — и реально полетел — ноги оторвались от земли. А вот приземление было жестоким — носки лыж опустились, задели снег, и я всем телом врезался в склон и долго по нему ехал, теряя на пути шапку, лыжи, очки… Через какое-то время отошёл от падения, стал искать свои вещи — сначала очки, залепленные снегом, затем шапку, метрах в пяти ниже меня, тоже полную снега, а затем и лыжи. Одна, левая, была на мне, только крепление вылетело из пружины. А от правой осталась половина — сломалась. А поход-то ещё и не начинался! Так для меня закончилось это катание, а чуть позже пришли и другие ребята. Стали думать, что делать. И нам снова повезло — мы были в школе, где был кабинет труда, а в нём — учитель. Он взял лыжу, вторую её часть — носок, и уже через час лыжа была как новая! Я на ней этот поход прошёл, и ещё несколько раз ходил на ней в походы!

Вечером мы пришли в посёлок Спасская губа — посёлок большой, устроиться на ночлег в Карелии сложно, а в больших посёлках ещё сложнее. А сейчас нам совсем не везло — не было желающих пустить нас на ночлег. На дворе ночь (19 часов), мы все стоим на перекрёстке двух улиц, а четверо наших ребят ходят по дворам. Настроение — хуже некуда, холодно, а что делать — не знаем — не местные мы, бедные странники. Но тут вернулся Юра Панфилов — берите всё, идите за мой, нашёлся уголок для нас, недалеко.

Каким-то образом он нашёл нам ночлег — малюсенький домик 4х5 метров, узкая кухня и узкая комната, но тепло. И к домику прилагалась собака — здоровая овчарка, сидевшая в торце кухни за загородкой и привязанная к брусу. Пока хозяйка была с нами, собака просто прыгала в загоне, или лежала. А вечером, когда хозяйка ушла к подруге — собака стала выть… и выла она до утра — то чуть громче, то чуть тише…. А мы спали в соседней комнате, без дверей… Так что весёлая получилась ночёвка, мы полночи не спали, но всё равно в тепле, не под забором. А такая возможность была, и очень близко.

Утром хозяйка пришла рано, собака радостно загавкала — лучшего будильника и не надо. Соответственно, мы тоже рано собрались, и рано вышли.

Мы шли по лесной дороге параллельно автотрассе и озёрам — трасса по левую сторону, озёра — справа. Но далеко не было видно из-за леса. К концу дня мы были где-то на середине пути у какой-то деревни у озера. Уже темнело, надо было ночевать — ведь дальше нам надо было пересечь озеро, а оно километров 6-7 шириной. Так что пришлось искать ночлег. Тут получился ещё один вариант — не тёплый дом, а нетопленная дача неподалёку, но нам было всё равно — снова был шанс ночевать в лесу, но дача всё же лучше. Договаривался с хозяйкой Юра Панфилов и кое о чём умолчал, даже пока этого не понимая.

Заходим в дом — небольшие сени, большая комната, в ней стол, лавочки, стулья и дальше маленькая комнатка метра 3 шириной, две кровати у стен, а перед дверью — печка.

Для тепла тут поставлена маленькая печка в комнате, на лето, чтобы спать в тепле. А мы зимой пришли — но всё же теплее, чем на воздухе — а там около — 25о С (как сказала хозяйка). В первой комнате (холодной) оставили рюкзаки, взяв коврики, спальные мешки, посуду и необходимые продукты. Осталась ещё еда: в моём рюкзаке — сало, у кого-то колбаса, и у всех — сухари, сахар, печенье.

Еду готовили на печке, ели тоже в тёплой комнате, сидя на кроватях, при свечах (электричество в доме было отключено) и легли спать. На одной кровати — две девочки, на другой — два парня, а я, Женя, Юра и ещё один парень легли на полу, на ковриках. Только стали засыпать, как я услышал топот в соседней комнате — бегал кто-то большой и топал очень громко, и не один. Сон тут же сдуло, я думал — всё, пропал рюкзак, прогрызут, ведь там сало, сухари. Я не спал, думал сколько дыр будет в рюкзаке и сколько времени я буду их зашивать. Но вот топот послышался уже со стены, затем с потолка, а позже топтались уже и по диагонали всей стены… Я смотрю, Женя тоже не спит. Говорю ему: — Что, крысы бегают? А он: — Да, и под дверью стоят. Я так понял, что он пугает — это значит, что они и на нас готовятся наброситься — готовая еда, тёплая. Мы думали, что делать, а топот усиливался.

Наконец, я и Женя решились выйти — вооружившись каждый поленом (в правой руке), фонариком (в левой руке). И внезапно, резко открыли дверь, выскочили в холодную комнату — никого нет, даже следов деятельности крыс не было, рюкзаки были целы, и внутри их тоже никого не было. Вернулись на место, легли и через пару минут снова громкий топот. Мы ещё раз выскочили — и снова никого. Плюнув на крыс, бросив поленья в кучу, легли и больше не вставали. Мне снилось, что я долго шью свой рюкзак, а по стене, полу и потолку всё топтались…

Когда проснулись, было ещё темно, но топот остался — у дверей. Ага, ждут перед дверью, сейчас бросятся — думал я, открывая дверь. И снова — никого. С большим удивлением я осмотрел рюкзаки — ни одной дырочки, сало, сухари и другие продукты целы. Стали обсуждать с ребятами, что же это было? А тут Юра и говорит:

— Меня хозяйка предупреждала, что ночью могут зайти бурундучки, когда печку затопите.

Да, хорошо зашли, наверное, со всего леса пришли и дискотеку устроили. Но почему еду не тронули? Никто этого так и не узнал. После этого, когда мы где-то слышали шорох или топот, всегда говорили: — А, это бурундуки — и во многих случаях так и было, особенно в тайге.

Утром мы, пересекли озеро, часа за 2, затем небольшой перешеек и по дороге вышли в посёлок Чална. Посёлок большой, мы хотели пообедать и идти дальше — в Шую, где было окончание маршрута, но нас отговорили местные жители.

— А вы туда не дойдёте, говорят, дороги там нет, только через Петрозаводск. Мы и подумали, зачем нам такие выкрутасы, закончим маршрут здесь, тем более что утром будет автобус до Петрозаводска. И снова стали искать место ночёвки.

Нашли приют в двухэтажном деревянном доме на 8 квартир, вот в одну из квартир нас и пустили. Хозяева тоже были снами, но освободили для нас вторую комнату, довольно большую, с печкой, столом, стульями и двумя кроватями. А еду готовили на хозяйской печке на кухне.

Когда мы зашли в комнату, голодные, решили, пока готовится обед, немного перекусить сухарями с рыбными консервами (в основном, мы брали с собой консервы в томатном соусе — кильку или ещё что-нибудь, иногда сайру в масле). Разложив на столе сухари, накладывали на них консервы и хрустели понемногу. Но тут в комнату зашёл небольшой кот — очень худой и принялся громко мяукать и бродить под столом. А дать ему нечего — нам самим мало было. Дали пустые банки из-под консервов — кот с жадностью набросился на них, вылизал до чистоты и снова смотрит на нас. На его (и на наше тоже) счастье, сварился наш суп из пакетов, с тушёнкой. Нам — суп, коту — банка из-под тушёнки. Он снова вылизал её как смог — голова в банку не лезет, и снова орёт — ещё просит. Но пока у него перерыв — мы раскладывали суп себе. Немного супа осталось — как раз на баночку из-под рыбных консервов. Мы ели из своих мисок, а кот из баночки. Кот съел быстрее, и снова смотрит на нас, но уже не орёт. Девочки кажется тоже наелись — у них остался суп, и они слили его в эту же консервную баночку. Кот подошёл, немного полакал, отошёл и так выгнулся, что мы упали от смеха. А затем снова подошёл к банке и стал лакать. Женя Давлад говорит:

— Это он так умял еду и снова ест.

Новый взрыв смеха.

Но тут кот, не доев суп, отошёл и упал на спину.

Женя продолжил комментировать:

— А теперь отпал.

Точно, кот не мог встать от количества еды, а мы падали от смеха. Это был один из немногих случаев, когда нас посетил приступ старинной болезни туристов — «шизы» (не путать с другим понятием!) Это состояние неудержимого смеха, часто без особой причины, длится обычно 10-15 минут и бывает только в очень хорошем походе, в очень хорошей компании, обычно в конце похода, когда напряжение, всё время присутствующее в начале или середине похода, спадает и можно расслабиться. У нас была причина — кот, который объелся буквально «до упаду». Я не знаю, живой он остался после такого количества еды или нет, но удовольствие получил полное. И мы тоже.

Осталось немного — утром дойти до автобуса, доехать до Петрозаводска, затем часа 3 пройтись по центральному проспекту города, в направлении от вокзала к озеру. Уже было поздно, но на улице ещё светло, много людей, ходят по магазинам. И вдруг город вымер — выйдя из очередного магазина (он уже закрывался), мы оказались на пустом проспекте — нигде не видно ни одного человека. 20 часов — магазины перестали работать, а из множества людей на проспекте остались только мы. Нас это поразило — мы такого раньше не видели. Машин тоже почти не было…

Поезд в Ленинград приходил утром, а у нас билеты до Запорожья были на вечер, на 18 часов. Мы снова разделились — на 3 группы. Я с одним парнем пошёл по Невскому проспекту, мы прошли его весь, пешком (4 километра), дошли до Исаакиевского собора, зашли на экскурсию по нему, посмотрели маятник Фуко. И даже поднялись на верхнюю галерею, с которой был виден весь город — море крыш, Нева, Петропавловская крепость, Зимний дворец — весь город внизу, под нами. В настоящее время, с передачей Исаакиевского собора действующей православной церкви, экскурсий туда не водят, маятника Фуко нет, как явления, противоречащего церковным канонам и этого потрясающего вида не увидеть.

Нас тоже трясло — от холода, какого-то зябкого, проникающего под одежду, хотя вроде-бы не холодно — всего — 20о С, в Карелии больше было, и не мёрзли. Расслабились после похода…

Денег особо не было, т.е. шиковать не на что. Но я предложил поехать в автобусную экскурсию по городу. Экскурсии отправлялись прям от собора, заодно и согреться можно. Мы так и сделали — и не прогадали. Трёхчасовая экскурсия в тёплом автобусе «Икарус» оказалась очень интересной и познавательной — мы объехали весь город, почти. Город Ленинград огромный. Побывали и на юге — на Московском проспекте, где стоит памятник жертвам 900 — дневной блокады Ленинграда, и на севере — на Пискарёвском кладбище, и во многих других местах.

После экскурсии поели около вокзала в каком-то кафе и вернулись на вокзал. Оставался ещё час до встречи со всеми перед камерой хранения. У нас ещё были деньги — копеек 10, и мы решили покататься на метро, зная, что внутри на 5 копеек (стоимость прохода в метро) ездить везде, не выходя на поверхность. Откуда же нам было знать, что новые станции метро ближе к конечным и конечные сделаны так, что выход из них был сразу на улицу. А чтобы зайти обратно, надо было снова платить!? Мы поехали по линии на юг, далеко, любовались новыми станциями и на конечной вышли — прямо на улицу! А денег больше не было. Надо было всего 10 копеек, но их не было! До поезда — час! Такого удара судьбы мы не ожидали… Стоя на перроне, лихорадочно обшаривали все карманы в штанах, куртках, кофтах — ничего нет… И тут случилось чудо! У моего спутника, когда он в десятый раз сунул руку в боковой карман, нашлось 15 копеек! Это было состояние богатства, наша надежда на возвращение! Разменяв эти счастливые 15 копеек на пятаки, мы прошли торжественно через турникет, сели в поезд метро и до вокзала не вставали с мест, и не смотрели на мелькающие станции — не до того было…

Мы пришли к камерам хранения последними. Ребята тут же стали спрашивать,

где мы были, но мы молчали и лишь уже в поезде рассказали о нашем приключении, которое могло оказаться провалом такого хорошего похода. Больше я так не делал, водил экскурсии с группами, планировал разные выходы, но всегда проверял запас денег, рассчитывал запас времени на возврат к группе и жёстко наказывал нарушителей сам. Они даже могли больше вообще не ходить в походы…

Но всё прошло хорошо — мы вернулись из похода довольные и счастливые, побывав там, где из нашего клуба пока никто не был.

Март был занят отчётом о походе, с обязательными фотографиями, просмотром слайдов о пройденном путешествии.

Обычно такие просмотры цветных слайдов мы проводили по праздникам. Цветной массовой фотографии пока ещё не было. Ближайший после похода праздник был — 8 марта. И когда мы готовились к нему, сразу оговаривалось, что праздник будет с вечера 7 марта до утра 8 марта, как новый год. Обычно мы собирались у кого-то на квартире. Благодаря этому я хорошо узнал город Запорожье, а он и тогда был большой — 850 тысяч жителей, 400 крупных предприятий, 4 огромных завода. Размеры города 25х35 километров, причём заводы в центре, а жилые микрорайоны — по краям города. И на такие праздники мы ездили то в один, то в другой, то в третий микрорайон, до которых над было добираться по 1,5 — 2 часа. Но иногда квартиры попадались и в центре города.

8 марта праздник женский, поэтому днём 7 марта, после занятий, собрались одни ребята на квартире — готовить закуску. Вино и другие напитки обычно уже были принесены — около 0, 5 бутылки вина на человека на ночь, мы много не пили. С едой сложнее — надо было выбрать основное блюдо. В этот раз решили готовить салат «Оливье». Колбаса, яйца, картошка, и другие продукты несли мешками. На кухне 5 человек варили, резали, ссыпали в ёмкости составные части, а остальные из самой большой комнаты выносили мебель, оставляя только стол (столы), когда это было возможно — это когда ожидалось 30-35 участников. А когда было более 40 человек — выносили и столы, все сидели на полу — по краям комнаты, а в середине находился пол, т.е. «стол» с едой. А чтобы что-то достать со стола, надо было ползать на коленках по этому же «столу». Но это никого не удивляло — это было само собой разумеющимся.

На кухне стоял большой таз — старый алюминиевый, с высокими бортами. В него кидали резаные колбасу, картошку, яйца, морковь и др. Одного майонеза ушло 5 литров. В результате получился тазик «Оливье» с горкой. А тазик был около 80 литров объёма. Ни до того, ни после такого объёма «Оливье» я не видел.

Зато веселье было хорошее — девочкам подарили цветы, подарки и праздник: танцы, литературные изыски — чего только стоило посвящение женщине-туристке от Некрасова, слегка переделанное ребятами. И слайды из походов, про походы, и женщин в походе, и наших девушек тоже. Иногда в том виде, в котором они были в походе, но вряд ли захотели увидеть себя такой дома. Тем неожиданней была их реакция — а в итоге громкий смех и удовольствие.

Расходились обычно утром — ведь у многих из нас были семьи, и нам надо было поздравлять своих матерей, сестёр и бабушек. А жён, у кого они были, поздравили уже — они были с нами.

Весной начинались серьёзные тренировки — подготовка к майским походам и к слёту туристов ЗМИ, где команды факультетов боролись за пьедестал. Т.е. ребята, которые ходили с нами рядом, оказывались соперниками — но только на трассе.

Обычно соревнования устраивались весной, в конце мая, в пятницу, субботу и воскресенье. На два дня на острове Хортица возводился палаточный лагерь из 30-50 палаток. Участвовали все — и туристы, и зрители. В программе было и ориентирование (обычно в пятницу). Причём на 6-ти участниках каждой команды висело в общем 50 кг контрольного груза. Трасса была только по карте 8-10 км, а в реальности, конечно, больше — приходилось искать контрольные пункты, где-то 8-12 штук. В этот раз одна девочка из нашей команды перед стартом выдала нам по ампуле 10 мл.

— Что это? — удивились мы.

— Это глюкоза. Пейте! — ответила она.

Оказывается, у неё мама была медиком, и зная, что она будет участвовать в соревнованиях, дала глюкозу — выпить перед стартом. И это помогло нам в беге — а бегали мы по 2-3 часа. Наша команда пришла первой. Было приятно. Вечером — конкурс самодеятельности, где можно было услышать много хороших песен, часто написанных нашими ребятами — Женей Давладом, Витей Великим, Юрой Панфиловым и многими другими. Песни были как серьёзные, так и весёлые, иногда реально «до упада», хотя падать было некуда — сидели на поляне, на своих ковриках, с которых от смеха все сползали. У нас было 6 факультетов — 6 разных команд, участвовали все. А после конкурса — просто концерт, где те же ребята пели другие песни, иногда ещё более весёлые. И так до 2-3 часов ночи, а то и далее. Кто-то сидел, слушал, а кто-то спал в палатке — и тоже слушал, во сне.

А утром в субботу самое сложное соревнование — кросс-поход — т.е. мини поход с рюкзаками, где лежало специальное снаряжение — верёвки, карабины, петли крепления. Дистанция, обычно, 5-6 километров, с участками преодоления препятствий — спортивный подъём, переправы разных видов (4-5 видов, в том числе самая сложная — навесная) с обеспечением страховки (это тоже один из самых сложных элементов), спуск или по крутому склону, или по отвесной скале (а часто и то, и другое), обязательно оказание первой доврачебной помощи (иногда на человеке), переноска пострадавшего, установка палатки — и всё это на время. Например, в обычных условиях палатку ставят за 3-5 минут, а у нас рекорд был 23 секунды (6 человек). Когда команда была больше — 8 человек, ставили палатку медленнее — секунд 30-35 — суеты больше. Был ещё серьёзный конкурс фотографий — фотографий было много, и очень хороших, часто они участвовали в конкурсах и побеждали, даже в областном конкурсе! Победителям — грамоты, призы и подарки, естественно, нужные, туристские вещи — рюкзаки, спальные мешки, палатки, кружки, фляжки, котелки, таганки и многое другое. Профсоюз института помогал нам. Домой возвращались в воскресенье после конкурса обедов — уставшие, довольные. В том, 1978 году, ФЭТ занял общее первое место. Это были МЫ!

Дома ужин и СПАТЬ! За две ночи мы почти не спали, да и уставали сильно. А на следующий день или учёба, или экзамены. И мы сдавали, и неплохо…

Этим летом я записался в стройотряд — из наших там были Андрей Гобов, Женя Давлад, ещё несколько человек из нашей группы (учебной). Экзамены сдавали раньше, через 2-3 дня, всего 5 экзаменов, параллельно учились на каменщиков и бетонщиков, шили форму стройотряда. И уже в конце июня выехали на место — всего 25 человек.

Работали на юге Запорожской области, в селе километрах в 20-ти от города Приморска на Азовском море. Вокруг — равнина, поля, редкие лесопосадки, вода в колодцах — солоноватая, а питьевая — привозная. В селе — школа, ферма и 60-80 домов с садами и огородами.

Нас поселили в школе, столовая была через дорогу, а школу надо было ремонтировать — перекрыть крышу. С этого мы и начали — хотя работа для всех нас новая, но за три дня мы перекрыли всю школу. А здание было не маленькое.

Затем директор совхоза попросил нас перевезти пасеку на поля. Дело было после ужина, но июнь — светло ещё. Правда кое-какие меры безопасности были — летки были замазаны глиной, а я одел штормовку, брезентовые штаны, шапочку, рукавицы. Надо было загрузить ульи с пчёлами в тракторный прицеп, около 40 штук, затем доехать с ними на летнюю пасеку и выгрузить. Нас 8 человек грузило, а ехать решили: Командир стройотряда, его Зам и ещё 4 человека. Трое в тракторе, трое — в прицепе.

Началось всё хорошо — берёшь улей за ручки сбоку (вдвоём), несёшь к прицепу, метров 50. Далее ставишь на платформу, а другие двое — передвигают улей дальше, а затем ставят их один на другой. Первый, второй, десятый — всё нормально, пчёлы летают вокруг, но немного, мы старались не отмахиваться. Где-то на пятнадцатом мы уже утомились, очень грубо поставили улей на платформу, и крышка подпрыгнула и сдвинулась. Послышалось гудение, двое наших ребят слетели сверху и убежали, а мы ненадолго замерли. Но мы успели — быстро поставили крышку на место, и лишь несколько пчёл вылетели. Одна сразу попала мне в волосы и запуталась в них, (шапку я давно снял, жарко) и тут же ужалила. Вторая как-то залетела вниз штанов и медленно ползла вверх по ноге. Я думал, что делать? А когда она стала ползти выше колена, я испугался… в общем я её придавил на ноге. Она, конечно, ужалила. Я терпел, а остальные уже вернулись, и мы продолжили работу. Как только захлопнулся борт прицепа мы пошли зализывать раны.

Вечером, уже в темноте, вернулись остальные, те, кто поехал на пасеку, но в каком виде! Лица распухшие, глаз не видно, и говорят, что ещё были укусы, и даже туда, куда мне не доползла пчела. Оказалось, что, когда трактор с прицепом выехал на асфальтовую дорогу, он набрал скорость. На бугорке прицеп подпрыгнул, и с половины ульев слетели крышки. Сзади ехавшая машина мгновенно обогнала трактор и улетела. На тех, кто был в прицепе, набросились пчёлы. А это как раз были Командир и его Зам, перед этой поездкой хорошо употребившие водочки, а пчёлы этого сильно не любят. Те, кто был в тракторе, пострадали тоже, но поменьше.

А затем начались разные работы — зачистка котлована под новую ферму, затем её бутование — закидывание большими камнями (а периметр был метров 250-100х25 метров). И затем всё это залить бетоном. Бетон привозили нерегулярно, возили издалека, из города — по 3-5 машин в день, с обеда до темноты.

Так тянулся день за днём. Были и необычные работы — надо было в действующей ферме с телятами, которым по 5-6 месяцев, сколоть углы отбойника проезда на середине фермы. Справа и слева от нас торчали головы телят с небольшими рожками — как раз по ладони. Так и хотелось их подержать. Мы и попробовали — взяв рога в руки, мы попытались покрутить голову телёнка, немного, но тут телёнок дёрнулся, подкинул нас и чуть не уволок к себе в загон. Больше мы с телятами не бодались. Взялись за кувалды и стали откалывать края отбойника — страшно тяжёлая и утомительная работа. Но к концу дня мы её сделали, правда рук долго не чувствовали и не могли их поднять.

В другой раз нам пришлось разгружать вагон с цементом, залезая внутрь и сталкивая цемент к нижним отверстиям для отгрузки. Приходилось сталкивать стену цемента к этим отверстиям. Тоже очень тяжёлая и опасная работа — надо было следить, чтобы никого не завалило. И грязная — хороший был цемент, не отмывался…

Ещё одна работа была «как отдых» — так она начиналась — мы сели в кабину КАМАЗа и поехали в Запорожье. Два часа отдыха, хотя я и раньше думал, что кабину не так сильно трясёт — мягко, но мы прыгали в ней всё время поездки. А ехали на Запорожсталь — крупнейшее металлургическое предприятие на юге страны. Там делали минеральную вату — утеплитель — и паковали в тюки 20х30х100 см, весом около 20 кг каждый. Нам надо было всего-то нагрузить КАМАЗ с прицепом и приехать обратно. Мало того, что мы сильно вымотались, загружая пару тысяч этих тюков, но и чесались потом мы несколько дней, несмотря на то, что вымылись в душе на заводе, сменили одежду, но мелкие иголочки стекловаты повтыкались в кожу, как иголки.

Завершалась наша работа кладкой кирпича на бетонном фундаменте — нулевой цикл, метр с небольшим высотой, но с идеально ровным верхом — по теодолиту и по нитке. Так мы и укладывали кирпичи — каждый ряд по ниточке, все эти 250 метров и 12-15 рядов в высоту. Я думаю, этот телятник стоит до сих пор — строили мы надёжно!

Наша работа завершилась в конце августа. 2 месяца нас не было дома. Для меня это была самая долгая отлучка. Приехали мы накачанные, сильные, выносливые и с деньгами — 250 рублей. Конечно небольшие деньги, для рабочих, но хорошими для студентов. Это была моя помощь семье, хотя, конечно, больше половины я потратил на себя — радиоаппаратура и туристское снаряжение — но всё равно бы купил, только на родительские деньги. Так что точно помог.

В сентябре, с началом учебного года, наш курс снова отправили на яблоки, в Каменку-Днепровку. Те, кто был в стройотряде, могли не ехать, но мне было нечего делать — походов не было — и я поехал в сад.

На сей раз нас, как более опытных, поставили на ящики — бригада из 4-х девочек на переработке, а к ним парень — для подачи и относки ящиков. Норма была довольно большая — ящиков 80 в смену. Работа тяжёлая для парней — ящики с яблоками весят 25-28 кг, а таскать надо почти без перерыва, девочки тоже работают быстро. Но мне было не сильно тяжело — в стройотряде я окреп, закалился. А некоторые молодые ребята страдали, некоторые даже домой уезжали — не выдерживали. Так и в туризме — новички идут в походы, кто не выдерживает, в другие походы больше не ходят, кто-то бросает ходить позже, через 2-4 похода. И лишь 10% новичков доходят до самых сложных походов. И я стремился к этому.