Больной вопрос

Анна Дашевская (2024)

Москва XXII века — какая она? А если вокруг магический мир, в котором более или менее мирно сосуществуют компьютеры и амулеты, электронная почта и магические вестники, порталы и дирижабли? Самые тяжёлые болезни лечат целители-эльфы, самые крупные банки во всём мире, и в Царстве Русь в том числе, принадлежат гномам, а Хранителями библиотек вообще становятся непонятные существа… Частный детектив Алексей Верещагин живёт и работает в этой магической Москве. У него есть дом, сыновья, любимая работа, друзья, домовые… Всё есть. Вот только уже две недели, как нет покоя, потому что однажды утром у Алекса заболел зуб. Вот только в стоматологическом кабинете вместо доброго доктора обнаружился свежий труп. Вот только новый клиент не может ждать, пока детектив решит свой больной вопрос. И покатилось расследование, захватывая с собой, словно снежный ком, всё новые и новые происшествия, обстоятельства и улики.

Глава 5

«Тот, чья натура низости чужда,

Чужой беде сочувствует всегда.

Лишь тем вовеки жалость недоступна,

Чьё сердце подло, алчно и преступно».

Кристофер Марло, «Геро и Леандр»

В Малом Гнездниковском переулке мэтр Алариен занимал целый особняк в два этажа с мезонином, упрятанный от городского шума за несколькими старыми липами и зеленеющими среди ноябрьских сумерек стройными елями. Ограда из прихотливо изогнутых кованых прутьев преграждала путь незваным гостям. Возле закрытой калитки одиноко болтался шнурок звонка с деревянной грушей на конце.

Тихонько фыркнув под нос, Суржиков потянул за этот несъедобный фрукт.

— Слушаю вас, — раздался голос.

— Мне назначена встреча на полдень.

— Проходите, прошу вас.

Мелодично щёлкнул замок, Влад толкнул калитку и вошёл. К крыльцу вела вымощенная каменными плитками дорожка, само же крыльцо, окаймлённое сдвоенными колоннами, охраняли металлические чудовища. С сомнением покосившись на них, он решил считать, что справа мантикора, а слева — грифон.

Входная дверь распахнулась, едва гость подошёл к ней. На пороге стоял человечек, изрядно напоминавший обезьянку: небольшой рост, длинные руки, сморщенное печальное лицо с чёрными блестящими глазами и большим, чуть приплюснутым носом…

— Добрый день! Господин Суржиков? — спросил он.

Влад кивнул.

— Прошу вас, следуйте за мной, — предложил встречавший, и повёл к прихотливо изогнутой мраморной лестнице.

Суржиков последовал за ним, пробормотав про себя «Движенье — благо, неподвижность — скорбь». Откуда была цитата, он и сам не помнил, но к случаю подходила вполне.^[5]

Анфилада белых комнат закончилась возле высоких дверей, расписанных серебряными единорогами.

— Проходите, прошу вас, — со вздохом сказал человечек, распахнув дверь и приглашающе повел рукой.

Суржиков шагнул через порог.

Это уже была приёмная, совершенно классического вида: письменный стол с компьютером, полки с папками, вешалка для одежды. За столом сидела столь же классического вида секретарша, сухопарая дама средних лет. Её волосы с густой проседью были безжалостно стянуты в узел, брови над серыми глазами нахмурились, а суровый взгляд ощупал Влада с головы до ног. Ему показалось даже, что его взвесили и оценили, и цена была не слишком высокой.

— Проходите, прошу вас, мэтр Алариен ждёт.

Кабинет целителя ему понравился: и дальняя стена кабинета не терялась в туманной дымке, и письменный стол не был такого размера, чтобы с одного конца до другого за листом бумаги пришлось экспедицию снаряжать… Нормальный рабочий стол — антикварный, разумеется, с резьбой и кожаной столешницей, но кто ж от такого откажется? Зелёную кожу украшала единственная фигурка, серебряный единорог.

Хозяин кабинета за столом не сидел, он вышел навстречу гостю и отвесил вежливый поклон. Суржиков ответил таким же; он отлично знал, что рукопожатие у эльфов считается дурным тоном, а мэтр Алариен был, несомненно, эльфом. И, судя по длинным серебряным волосам и тонким чертам лица, из высших.

— Добрый день, — поздоровался мэтр. — Прошу вас, господин Суржиков, присаживайтесь, — и показал на диван и кресла, стоящие в глубине комнаты, возле эркера. — Кофе, чай?

— Спасибо, если можно — просто воды.

Эльф не стал трясти колокольчик или нажимать на какую-нибудь кнопку, а, словно простой смертный хомо, подошёл к двери, приоткрыл её и сказал:

— Клавдия Петровна, пожалуйста. принесите мне кофе, а господину Суржикову — воды.

Вернулся к дивану, сел и тяжело вздохнул.

— Знаете, ни разу в жизни не оказывался в такой ситуации. И очень бы не хотелось обращаться в городскую стражу, потому что это может вызвать весьма неприятные последствия.

— Я сразу должен предупредить, мэтр, что господин Верещагин и я, как его помощник, никогда и ни при каких обстоятельствах не идём против закона, — твёрдо ответил Влад.

— Разумеется! Тут дело в другом…

Суржиков вытащил блокнот.

— Что же, начинаем работать. Рассказывайте, пожалуйста.

— У меня пропали мои рабочие записи, — сказал мэтр Алариен. — Нет, дело не только в этом…

— Начните, пожалуйста, с самого начала. Вы, как мы поняли, целитель?

— Да.

— И в какой области специализируетесь?

— Психиатрия, психология, психотерапия.

Мысленно Суржиков присвистнул: мало кого он не любил так, как промывателей мозгов. Но, может быть. с мэтром Алариеном дело обстоит иначе?

— Вы маг-менталист?

— Нет, только эмпат, причём слабый. По шкале Бен-Бецалеля мой резерв не выше пятнадцати. Впрочем, это не помешало мне учиться и в Заветной дубраве^[6], и потом в университете Монакума.

— Итак, пропали ваши рабочие записи, то есть, сведения о пациентах. За какое время?

— Пять с лишним лет. Слава всем богам, не за все годы работы в Москве, это было бы уже совсем беда… — ответил Алариен с тяжким вздохом. — Да и более ранние, из Монакума и Гамбурга, остались на месте, но они уже нужны только для статистики, для примеров в статьях и тому подобного.

— За пять лет — это ж тонна бумаги!

— Записи были на высокоёмких кристаллах. Собственно, я и не повёз их с собой, потому что портальные переходы очень плохо влияют на сохранность, был у меня уже случай…

— Стоп-стоп! Получается, вы отсутствовали здесь, в доме, какое-то время, и исчезновение кристаллов с записями обнаружили по возвращении?

— Вы совершенно правы, — мэтр потёр лоб — Я плохо рассказываю, простите. Мы отсутствовали чуть больше трёх месяцев…

— Мы — это кто? — терпеливо уточнил Суржиков. — Вы, ваш секретарь Клавдия Петровна, кто-то ещё?

— Мой камердинер Антуан, он открывал вам дверь. Здесь оставались Саша Котенев, мой управляющий, и кухарка госпожа Карен Шмидт. Они получили отпуск и собирались уехать, Саша — в путешествие по Лацию, а госпожа Карен к родственникам в Дойчланд.

— Хорошо, это я понял. Когда вы вернулись?

— В пятницу на прошлой неделе. Двадцать второго ноября.

Брови Суржикова поползли вверх.

— В пятницу? А сегодня вторник. Прошло три дня. За это время ваши записи могли уйти на другой край света, хоть в Империю Чинь. Мы с вами потеряли столько времени!

— Это означает, что за дело вы не берётесь? — голос мэтра был холоден, словно лёд.

— Пока нет. Но сам я дать ответ не могу: я должен доложить Алексею Верещагину, и окончательное решение примет он.

— И если господин Верещагин скажет «да», заниматься расследованием тоже будет он?

Тут Суржиков на мгновение задумался, потом ответил с осторожностью:

— Скорее всего, вашим делом займусь я. Думаю, ответ будет сегодня к вечеру.

— Но… вы же сами только что говорили о потерянном времени?

— «Бегут часы и в злейшее ненастье», — пожал Влад плечами.

В ответ Алариен улыбнулся и ответил:

— «Вымышленный страх Всегда сильней, чем подлинный, пугает». Признаться, это одна из моих любимых пьес…^[7]

— Итак, — Суржиков встал, — мне докладывать патрону?

— Безусловно. Минуту, я дам вам мой прямой номер коммуникатора, — мэтр подошёл к столу и достал из ящика серебряную шкатулку с карточками. — Вот, прошу вас.

Они распрощались, и Суржиков вышел в Малый Гнездниковский. Перед его мысленным взором вертелись серебряные единороги, прелестные девушки и почему-то толстые тетради в потрёпанных коричневых переплётах…

Взгляд его, поблуждав по доходным домам переулка, упёрся в весёленькую разноцветную вывеску на другой стороне: «Кафе Ромашка».

— Ромашка — это хорошо, — пробормотал Владимир, переходя дорогу. — Ромашка хорошо действует на мозги, а мне сейчас надо, чтобы все услышанное улеглось по местам!

В кафе было пусто. Усевшись за столик, он заказал травяной чай и какое-то пирожное, даже не посмотрев на яркую картинку в меню, уткнулся в свой блокнот и стал записывать по пунктам.

«Почему ждали три дня? Кто такой Антуан, как давно работает, какие были взаимоотношения с помощником? Те же вопросы по госпоже Карен. Были ли в записях названы имена пациентов? Диагнозы?»

Тут перед ним появилась чашка, расписанная ягодами земляники, наполненная горячим, исходящим паром напитком, и тарелочка с чем-то воздушным и непонятным. Потом на столе встали чайник с такой же земляничной росписью, сахарница и розетка с мёдом. Суржиков поднял глаза на официантку: огненно-рыжая девушка, вся в веснушках, улыбалась ему.

— Мёд вы не заказывали, — сказала она. — Но, по-моему, он к этому чаю очень подходит, вот попробуйте. Не понравится — можете не платить.

Он благодарно улыбнулся в ответ.

— Мне уже нравится. Спасибо! Скажите, а что это вы мне такое принесли? — он показал на воздушное нечто, усыпанное ягодами.

— Десерт «Плавающие острова», — бойко ответила рыжая девица. — Меренга по лацийскому^[8] рецепту, нежный сливочный крем и ягоды земляники и малины. Любимый десерт его величества Луи, короля Галлии.

— Отлично, — пробормотал Суржиков и с опаской потрогал ложечкой белоснежный остров. — Чем это я хуже короля Луи?

— Ничем!

Они с официанткой обменялись взглядами и дружно рассмеялись.

Домой, в Селивёрстов переулок, Влад нёс не только блокнот с заметками, но ещё и большую картонную коробку, в которой важно лежали в чашечках из тонкого пергамента «Плавающие острова».

Примечания

5

Кристофер Марло, «Мальтийский еврей»

6

Заветная дубрава — одно из эльфийских княжеств, граничащее с Царством Русь.

7

Цитаты из «Макбета»

8

Итальянская (здесь — лацийская) меренга готовится по особой технологии: горячий сироп из воды и сахара вливают во взбиваемые белки. Такой тип меренги считается самым стабильным (хорошо держит форму, самая гладкая поверхность). Кроме того, такая меренга самая безопасная — белки подвергаются термической обработке горячим сиропом.