Ключ от проклятой комнаты

Анна Князева, 2014

Участники новогоднего карнавала закружились в танце. И вдруг праздничный шум перекрыл женский крик. Танцующие расступились. В центре вестибюля лежал мужчина в костюме Дракулы. Из-под тела натекла лужа крови, рядом валялся брошенный пистолет… Лера не понимала, что происходит в их бизнес-центре «Пресня Палас»: сначала несчастный случай с подругой Ритой, теперь убийство ее шефа Шостока… Имелась лишь одна зацепка: клочок старых обоев, зажатый в руке мертвой Риты. Лет тридцать назад подобные обои встречались в московских квартирах… Дом на Трехгорном валу оказался почти необитаемым. Одна из его последних жительниц рассказала: много лет назад в комнате с зелеными обоями повесилась женщина, у которой похитили ребенка. Неужели гибель Риты и Шостока – следствие этой всеми забытой истории?.. А вскоре Лера получила конверт с клочком темно-зеленых обоев…

Глава 8

Женская злонамеренность

Маша смотрела в окно, за которым проносились темные силуэты деревьев. Стараясь примечать дорожные указатели, она сжимала в руке телефонную трубку. Звонить сейчас и говорить, что ее похитили, было бы глупо, она и сама ни в чем еще не уверена. Спросить у водителя, не похитил ли он ее, будет еще глупее. Оставалось только сидеть и ждать.

Автомобиль свернул с дороги и спустя несколько минут заехал в ворота, которые тут же за ним закрылись. Машина проехала еще метров сто пятьдесят и остановилась у трехэтажного особняка. Водитель вышел, а Маша приготовила телефон, чтобы нажать кнопку вызова (она заранее набрала 911).

— Прошу, — справа от нее распахнулась дверца.

Немного подумав, Маша вылезла из машины.

— А где Николай Иваныч?

— Он в доме. Скоро освободится.

Сначала ее напугало то, что в окнах нет света. Разглядев ставни, она успокоилась. Взойдя на крыльцо, Маша споткнулась, водитель поддержал ее и, открыв дверь, пропустил вперед.

В доме стояла тишина. Обширный холл застлан ковром, на стене — тусклая лампа. Широкий проем, по-видимому, ведущий в гостиную, зашторен портьерами, сквозь узкую щель между ними пробивалась полоска света.

— Сюда…

Лестница наверх была покрыта ковровой дорожкой, что показалось Маше несколько старомодным. На втором этаже — зеленый ковер и пустые вазы. Здесь пахло пылью.

Открыв третью по счету дверь, водитель сказал:

— Здесь вы можете снять шубу и вымыть руки.

Маша зашла в комнату, за ее спиной раздался щелчок. Выждав, когда затихнут шаги, она придавила ручку. Дверь открылась, и Маша с облегчением выдохнула.

Она оглядела комнату, это была спальня. Сняв шубу, Маша прошлась в поисках шкафа, сдвинула зеркальную дверь и ахнула: перед ней возникло богатейшее собрание дамских шуб, одежды и великолепной обуви.

Чего здесь только не было: меховые манто от Фенди, сверкающие джинсы от Дольче и Габбана, вечерние платья от Армани и прозрачные блузочки от Рокко Барокко.

— Боже ты мой…

Закрыв дверь гардеробной, она прошла в ванную. У зеркала оглядела строй духов, выбрала сиреневый флакон и пшикнула на запястье. Понюхала, потом вымыла руки с мылом.

В дверь постучали.

— Да, пожалуйста! — Маша поторопилась выйти из ванной.

Это был тот же водитель. Не заходя в комнату, он объявил:

— Николай Иванович ждет вас внизу.

— Я готова.

Ее провели в гостиную. На этот раз портьеры были раздернуты. Первое, что увидела Маша: мужскую руку с бокалом. Из-за спинки массивного кресла, стоящего у камина, сидящего в нем было не видно.

Услышав шаги, Николай Иванович встал и жестом пригласил ее к эркеру, где был накрыт стол. За окном во дворе стояла новогодняя елка.

— У вас очень красивый дом, — похвалила Маша.

— Ну-ну, не слишком-то усердствуй, лапуля. Я и сам это знаю. Жаль, что редко здесь бываю. Дела… — Он махнул водителю, и тот вышел. — Садись. Очень хочу есть.

Николай Иванович уселся напротив Маши и взял бутылку вина.

— Выпьешь?

— Немного, — сказала она.

— Вот и умница… Вот и молодец… Давай не жеманничай, накладывай, чего тебе хочется.

Он разлил по бокалам вино.

— Скажи-ка, милая девочка, а что у тебя с Кравченко?

— Он — мой начальник, — ответила Маша.

— Начальник или хозяин? — поинтересовался Слезь.

— Начальник, — с нажимом повторила Маша.

— Я это к чему говорю… К тому, что любая девочка должна быть хозяйской. Тем более такая коза, как ты. Ухоженная, стройненькая… У каждой женщины должен быть хозяин.

Маша улыбнулась, взяла бокал.

— Николай Иванович, вы женаты? — спросила она.

— Уже нет.

— А чьи это вещи там в спальне?

— Моей бывшей жены.

Маша поставила бокал и сочувственно распахнула глаза:

— Она умерла?

— С чего ты взяла? Жива и здорова.

— Тогда почему ее вещи у вас?

— Это моя прибыль. — Николай Иванович холодно улыбнулся. — Я был женат трижды и, слава богу, твердо усвоил одну истину: свадьба — плохая примета.

— В каком смысле? — спросила Маша.

— Не понимаешь?

— Нет.

— В смысле женской злонамеренности, — пояснил Слезь. — Все бабы лгуньи, кого ни возьми.

— А как это связано с одеждой?

— Что мое — то мое. Никому не отдаю того, на что потрачены мои деньги. Пусть даже это булавки или женские подштанники. В чем пришла — в том и ушла. — Он криво улыбнулся: — Усвоила?

Маша опустила глаза.

— Ну-ну, не строй из себя скромницу, — пророкотал Николай Иванович. — Давай-ка мы лучше выпьем! — Он поднял бокал и взглянул на нее.

Она спросила:

— За что пьем?

— За нас, — сказал Слезь.

Маша выпила. Возможно, оттого, что чуть-чуть захмелела, она решила: наступил удобный момент.

— Николай Иванович, вы уже решили арендовать седьмой этаж?

— А я взад пятками не хожу, — он усмехнулся. — Сказал — значит сделал.

— Вы поднимались туда?

— В тот же день.

— Понравилось? — снова спросила Маша.

— Стены, они и в Африке стены, — он сделал неопределенный жест рукой, как будто отогнал от себя муху. — Главное, чтобы в центре. Кстати, оттуда еще не все съехали.

— Этаж совершенно пустой.

— Да нет, я слышал музыку, потом ее выключили.

— Музыка? Этого не может быть.

— Говорю, там кто-то был.

— Вы сказали об этом в полиции?

Николай Иванович насторожился:

— Это еще зачем?..

— В тот день там погибла женщина.

— Из полиции мне не звонили.

— Как же так… — Маша вмиг протрезвела: — Вас должна была записать камера наблюдения. У лифта…

— До лифта я не дошел. Прошелся немного, заглянул в пару комнат.

— Вы поднимались не на лифте?

— Нет. Седьмая кнопка была заблокирована. Попробовали в другом — та же история. Поднимались по лестнице. Так же спустились вниз.

— А потом?

— Потом — в гараж, сели с ребятами в машину и — газу.

Маша принялась рассуждать вслух:

— Выходит, на записи вас не было… Вы не дошли до лифта, значит, камера вас не зафиксировала.

— И слава богу, — сказал Николай Иванович.

— Вы сказали, что слышали музыку…

— Краем уха, потом ее выключили. Знакомая такая мелодия, там еще про цветочки… — Николай Иванович прищурился. — Нет, не помню. Надо у охраны спросить, может, они вспомнят. — Он накрыл ладонью Машину руку: — Останешься у меня?

Она высвободила кисть, как будто для того, чтобы посмотреть на часы:

— О-о-о-о… Мне пора. Завтра на работу…

— Почему? — возмутился Слезь.

— Потому что завтра у нас вто-о-о-орник, — пропела Маша.

Николай Иванович рявкнул так, что она вздрогнула:

— Я не о том! Ты не хочешь остаться здесь или не хочешь меня?

— Мне и правда пора… Уже поздно.

— Значит, нет. — Подумав, Николай Иванович снова спросил: — «Нет» вообще или «нет» сегодня?

— Давайте выпьем, — Маша подняла бокал. — На дорожку… и чтобы нам чаще видеться!

— Ах ты, лиса, — он понимающе улыбнулся и тоже поднял бокал. — Ладно, скажу, чтобы тебя отвезли. Но на будущее, лапуля, имей в виду, так просто ты от меня не отделаешься!