Кладезь погибших сюжетов

Анна Панкратова (2024)

Мойра изгнана в мир без магии, где медленно умирает от опухоли мозга. Она готовит свою последнюю пьесу, гениальную и жестокую, ведь знает, что ее смерть разрушит Врата меж мирами. Тогда магия уничтожит электричество и привычный уклад жизни, пробудит метки, заставляя стихии сходить с ума. Дочери Элайджи вовремя узнают о планах мойры запустить последнюю пьесу и намерены спасти Врата. Так стерва снова оказывается в Соларисе. А в игру вступает первый человек в истории — Никлаус, что зовёт себя Хаосом. Дафна мучается от кошмаров, в которых попадёт в Зазеркалье. А Блэр пытается не влюбиться в Клауса, который вызвался охранять ее от бывшей жены и первой женщины — Времени, которая задумала уничтожить души. На чьей стороне Клаус? Сумеют ли они спасти Врата? И что делать, если ты оказался в голове умирающей мойры — кладезе погибших сюжетов?

Глава 2. Мойровы Врата

1

Ранним утром Аврора нашла Элайджу в его кабинете. Он скучающе листал бумаги, хмурил брови и выглядел слишком уж привлекательным в очках. Солнечные лучи нежно проникали в комнату, освещая бардак на столе и нагревая воздух, намекая на очередной жаркий день в конце лета.

— Воскресенье! Элайджа!

Он улыбнулся, взяв один из документов, но выглядел таким уставшим, что Аврора догадалась, что муж снова не спал.

— Отчет из подземки пришел. Поток душ так велик, что им не хватает работников.

— Зачем вообще вести этот учет? — Аврора выхватила документ, положила обратно на стол и нежно взяла Элайджу за подбородок, чтобы повернуть к себе. — Раньше же души справлялись без этой бюрократии!

— Раньше была мойра, которая, как магнит, притягивала их к себе в Зазеркалье. Сейчас же… Они вечно могут скитаться по подземке, не понимая, что пора бы заново рождаться в этом бренном мире.

— Ладно! Уговорил. — Аврора села на колени Элайджи, стянула с него очки и поцеловала. Так нежно, с чувством, не торопясь, словно они поженились вчера, а не двадцать три года назад. Годы шли, но их любовь становилась только крепче. Аврора всегда знала, что под защитой, и что муж ради семьи сделает все. Это для других он суровый король, которому беспрекословно подчиняются, для нее он — партнер, любовник и самый лучший друг.

— О чем волнуешься? — спросил Элайджа, отдаляясь, ведь считал ее эмоции. Аврора тяжело вздохнула: ничего-то не скроешь от мужа.

— Просто… Блэр скоро уедет в Лакс. И мы останемся вдвоем.

— Угу. Мы. Охрана. Горничная. Совсем одни!

— Элайджа!

Аврора, смеясь, толкнула мужа, но он поймал ее руку и поцеловал костяшки.

— Такова жизнь, Аврора. Дети взрослеют. Начинают собственную жизнь. Да и к тому же…

— Не сейчас. Двух беременных королев эта страна не переживет!

— Тогда будем наслаждаться друг другом. К тому же у наших дочерей есть крылья. Час — и они на семейном ужине. Да и на каникулах они будут с нами.

— Сначала Дафна уехала, теперь Блэр…

Элайджа поцеловал Аврору в шею, запустил руки под блузку. Она хотела бы продолжить разговор, но эти касания всегда сводили с ума. Она расстегнула пуговки на рубашке Элайджи и провела руками по груди. Волна возбуждения сбивала с ног: все же есть свои нюансы в том, что ты застыл в двадцатилетнем возрасте.

Дверь хлопнула, Аврора попыталась оттолкнуть Элайджу, но он сильнее прижал ее к себе.

— Крылатый случай! Ну вы опять?

Элайджа все же отстранился от Авроры и устало посмотрел на Даниэллу.

— Не учили дверь запирать?

— Не учили стучать, королева Даниэлла? Это не твой дом!

Даниэлла закатила глаза, наблюдая, как Элайджа застегивал пуговки. Аврора вспорхнула и отошла от мужа, даже не пытаясь скрыть покрасневшие щеки.

— Ну? — Элайджа сложил руки на груди и присел на край стола из красного дуба.

— Я не к тебе, а к Авроре. И ты не должен быть в другом месте?

Аврора почуяла неладное, заметив, как изменился взгляд Элайджи: Даниэлла сболтнула лишнее. Муж хранил от нее секреты только с дочерьми, значит, дело в них.

— Где они?

Элайджа тяжело вздохнул, Даниэлла подошла ближе.

— Твои дочери сперли автодом и колесят на нем по Терравилу. Разберешься?

Элайджа встретился взглядом с Авророй. Ее лицо вытянулось, карие глаза, когда-то подаренные мужем, распахнулись, а краска сошла с щек. Элайджа устало дернул плечами, подтвердив, что все знал.

— Так это ты надоумил их автодом стащить? — крикнула Даниэлла и схватилась за живот. — Жучара!

Аврора дернулась было к Даниэлле, видя, как та сжимала кулаки, сражаясь с болью, но слова Элайджи отвлекли:

— Все под контролем. Филипп следует за ними от самого особняка. Мне лететь до Врат…

— Ты с ума сошел? — Аврора схватила Элайджу за руку, желая передать частичку своего негодования. — Все знал и мне ни слова не сказал? Все еще здесь? Наши дочери мойра пойми где… Как ты их отпустил? И куда они вообще поехали?

— Я послал за ними Филиппа. К тому же они взрослые. И Дафне это необходимо.

— Дафне? — Аврора замерла. Гнев ушел, оставив усталость, грусть и отчаяние. — Она услышала, да?

— Я был бы разочарован в дочерях, не реши они сейчас искать Флоренс. Другое дело, что можно было автодом не брать. Я думал, они полетят до Врат.

Даниэлла плюхнулась в кресло. Губы плотно сжаты, на лбу капельки пота.

— Лети уже за ними, — сказала Аврора. — И чтоб обеих вернул целыми домой!

Элайджа поцеловал Аврору в щеку, коснулся Даниэллы и нахмурился.

— Тебе так больно, что даже я это чувствую. В чем дело?

— Лети уже! — Даниэлла скинула его руку. — Мне твоя жена нужна, не ты… Насколько помню, мистер Блэк, вы только король, а до целителя вам как пешком до Эклипсиса от Терравила.

— Язвишь. Это хорошо. Значит, жить будешь.

Аврора кивнула Элайдже, говоря, что справится.

— И чтоб ни одной царапины на автодоме! А то перья все выдергаю! — крикнула Даниэлла вслед Элайдже и откинулась на спинку кресла.

— Ребенок? Как ты?

Аврора склонилась над Даниэллой, провела рукой над животом, даря капельку магии, чтобы уменьшить страдания.

— Болит, словно я огня наглоталась. Либо ребенок уже балуется огнем, как я. Либо крылья прорезались… крылья мне в рот… мама рассказывала, как это больно! — Лицо расслабилось, едва боль начала утихать. Даниэлла закрыла глаза, стерла пот со лба. — Ну или он в папку пошел и пытается там с моими костями разговаривать…

— Думаю, это крылья, по сроку пора. Так что поздравляю! Твой ребенок будет летать.

— Ох, счастье-то какое… — проворчала Даниэлла, кладя руку на живот. — Знать бы, что еще он унаследовал от нас… Теперь понимаю, о чем говорила бабуля, когда ворчала, что браки должны быть между одним видом!

Аврора улыбнулась, вспоминая свою беременность: как они гадали с Элайджей, какие способности получит ребенок, будет ли он летать или управлять временем. Способности передавались от каждого родителя, но раскрывались те, что соответствовали характеру. Стихии просыпались всегда, но зависели от нрава, а вот способности хранителей душ и хранителей жизни иногда не проявлялись. Помнила Аврора и момент, когда у Блэр прорезались крылья, эту боль, тревогу, но и трепет. Сильнее радовался только Элайджа, уже представляя, как снова будет учить летать их ребенка.

Даниэлла стихийница огня, значит, ее сын точно будет стихийником. Но еще она хранитель жизни и, очевидно, что ее сын тоже будет летать. А вот Джейкоб некромант, и только после рождения они узнают, перейдет ли и эта магия ребенку.

— В теории беременность можно ускорить?

Аврора встретилась взглядом с Даниэллой, тон которой был предельно серьезен.

— Можно. Но ребенок родится недоразвитым. Природа не просто так велела нам ходить беременными по девять месяцев. Но вот снять боль я могу, если это и правда крылья. Пара капельниц с магией, и ребенок сумеет скрывать их.

— Отлично…

— Ты готова?

Даниэлла закрыла глаза, тяжело вздохнула.

— Я… я не знаю. Я испытала такую радость, когда узнала, что беременна. Джейк и вовсе чуть ли не крылья себе вырастил от счастья. Но я… Это страшно.

— Знаю. Но я буду рядом.

Аврора сжала руку Даниэллы, улыбнулась.

— В твоем расположении глава лучшей больницы Солариса.

— Спасибо, Аврора. А твои дочери… Что с ними может произойти в Терравиле, а? Максимум в участок загремят, так как у них нет ни прав, ни документов.

Аврора хмыкнула, понимая, что подруга права. А Блэр и без магии справится с любым обидчиком.

— Надо было самой предложить эту поездку. Знаю же, как Дафна переживает из-за Флоренс.

— Дафна прекрасная девушка. Иногда мне кажется, что она твоя родная дочь.

— Просто воспитание, — пожала плечами Аврора. — Не кровь делает нас родными, правда? А теперь в больницу! И быстро!

2

Когда Блэр и Дафна выехали из горного туннеля, в котором ныне прятались Врата, обе начали волноваться. Блэр буквально ощутила, как магия покинула тело. Как она стала обычной. А крылья, что всегда оберегали, исчезли, оставив пустоту в душе.

— Как люди сюда переезжают? — спросила Блэр, нервно смотря по сторонам. С виду все казалось таким же: обычная дорога, деревья и кусты на обочинах, попутные машины; но в то же время абсолютно чужим.

— Зато тут есть смартафоны. Что бы это ни было.

— Зато они не могут летать. Что может сравниться с крыльями!

— Тоже верно.

Дафна вытащила мятую карту из рюкзака, разгладила, как смогла, и повела пальцем в сторону точки, которую отметила вчера.

— До больницы не близко… Не нарушай правила, ладно? Я не хочу проблем с этими… патрульными.

— Гаишниками.

— Обещай!

— Обещаю!

Блэр не нужно было напоминать, что без паспортов Терравила они здесь никто. Для местных жителей они — тени, что появились из ниоткуда.

Когда они ворвались в мегаполис, гам едва не сбил с ног. Лостхилл и Лакс славились городской суетой, но оказались деревнями по сравнению с Портусом. Машины толпились в пробках, замирали на светофорах, пока дорогу перебегал народ, напоминающий многоногое чудище. Шум сводил с ума. Солнце отражалось от окон многоэтажек и слепило глаза. Повезло, что больницу они нашли почти сразу, словно та, кого они искали, специально выбрала последнюю обитель поближе к Соларису.

Они вышли на улицу, окунулись в зной и жару. Кожа покрылась потом, смешанным с тревогой. Блэр поглядывала на Дафну, которая едва передвигала ноги, белая, словно снег.

— Мне пойти с тобой?

Дафна замерла, посмотрела на Блэр, моргнула, словно пыталась осознать смысл ее слов. Кивнула.

— Не смогу без тебя.

— Ладно.

Блэр взяла Дафну за руку, и волна страха накрыла, словно порыв ветра: она не ощутила эмоции сестры. Впервые. Они вместе росли, тренировали умение читать эмоции друг на друге и давно решили, что не будут хранить секреты.

Стараясь не подавать вид, Блэр покрепче сжала руку Дафны, улыбнулась.

— Если что мы просто уйдем, да? Ты не обязана ей ничем.

— Знаю.

Они зашли в прохладное помещение. Блэр облегченно выдохнула, радуясь, что хоть магии и не было в Терравиле, имелось нечто с названием «кондиционер». Люди и врачи сновали по фойе, скрывались в длинных коридорах. Скользя по плитке, Блэр подошла к регистратуре и наклонилась к окошку.

— Здравствуйте! Нам нужна Флоренс Максвелл. Не подскажете, в какой она палате?

— Кем приходитесь? — не поднимая глаз, спросила темноволосая девушка в очках.

— Друзья.

Усталый вздох сорвался с алых потрескавшихся губ. Девушка окинула Блэр таким взглядом, словно хотела сжечь ее заживо.

— Только родные. Без документов не положено.

— Угу. Конечно. — Блэр раскрыла рюкзак, не без труда отыскала тускло мерцающий флакон, надеясь, что песок из источника жизни, входящий в состав, сумеет помочь магии сработать в Терравиле. Она высыпала на ладонь немного порошка, наклонилась к проему в окне и дунула. Серебряная пыль укутала девушку, ее глаза остекленели, словно мозг покинул голову. — В какой палате Флоренс Максвелл?

Девушка застучала по клавиатуре, не моргая. Пустота из глаз уже уходила, магия таяла, словно мороженое на жаре.

— Третий этаж, направо, четвертая дверь слева.

— Спасибо!

Блэр схватила Дафну за руку.

— Простите, а вы… — донеслось сзади, но Блэр уже вытащила Дафну на лестницу и захлопнула дверь, отрезая голос и шум регистратуры.

Блэр бежала по ступенькам, желая побыстрее добраться до цели, закончить с этой главой жизни, но Дафна остановилась.

— Стой!.. Да постой же!

Блэр оглянулась. Дафна стояла на две ступеньки ниже.

— Мы делаем что-то противозаконное.

Дафна сдерживала слезы, и не было нужды читать ее эмоции, чтобы понять, как ей тяжело. Страх плескался в глазах, словно бушующее море, дрожали руки, губы были искусаны. Блэр спустилась, прижала сестру к себе.

— Мы можем уйти. Ты ничего ей не должна.

Дафна всхлипнула.

— Должна. Но себе.

Блэр кивнула. И подтолкнула Дафну вверх.

Дафна смотрела на дверь, что отделяла от женщины, подарившей ей жизнь. Она знала, что ее мать — сумасшедшая мойра, которая когда-то играла жизнями всех жителей Солариса, принимая тех за актеров. А отец — сын Элайджи, принц Подземного царства, который наворошил дел, но все же смог исправиться и пожертвовал жизнью, чтобы Дафна сумела родиться.

Только Блэр и Элайджа знали, что Дафне снилась Флоренс. Словно обрывки, лоскуты, воспоминания душили, травили душу и разрезали сердце. Она собирала пазл, пытаясь осознать, что правда, а что плод фантазии. Дафна видела Зазеркалье. Часто бродила меж зеркал, босая, ощущая холодное стекло, а в осколках видела тех, кого знала. Их боль, тревоги, все, что они пережили, чтобы отвоевать счастье для себя и всего Солариса.

Она считала Элайджу и Аврору родителями. Они вырастили ее, подарили столько любви, что по-другому и быть не могло. Не кровь делает нас семьей…

Но Дафна не могла позволить умереть той, кто родила ее, пока они не поговорят. Один раз. Большего ей не надо. Чтобы понять, что они разные. Что Дафна — не Флоренс. И кроме крови их ничего не роднит.

— Если что папа научил меня драться. Немного, — сказала Блэр, пытаясь подбодрить, но Дафна качнула головой: Флоренс едва живая. Драться с ней нет нужды.

Дафна толкнула дверь и зашла в палату. Затхлый воздух, запахи пота и немытого тела ударили в нос. Духота сдавливала грудь, оседая на коже.

— Ну, кто там опять? — взвизгнула женщина с пустыми глазами. Такая худая, что сорочка висела на костях. Редкие седые волосы едва доходили до плеч. — Просила же оставить меня!.. Сколько можно уже!

Дафна сделала шаг. Что тут скажешь? Она столько времени пыталась представить, какой она стала, та женщина, что когда-то называла себя режиссером судеб. И то, что она видела, заставляло сердце истекать кровью от боли.

— Я сказала, что не голодна! — закричала бывшая мойра, скидывая с себя одеяло и оголяя острые коленки.

— Здравствуй, Флоренс.

Мойра замерла. Повернулась на голос.

— Кто это? — прошептала Флоренс.

Дафна подошла ближе. Протянула руку, но отдернула. Как же хотелось коснуться сейчас самой себя, чтобы понять, что она чувствовала! Ведь женщина, сидевшая перед ней, вызывала жалость и грусть, но никак не ужас.

Во снах Флоренс виделась Дафне молодой, с горящими глазами и сумасшедшей улыбкой. И что бы она не творила, она это делала с таким восторгом, отдавая всю себя этому делу, живя своей пьесой, принимая боль актеров за свою.

Дафна знала, что Флоренс больна и умирает, но почему-то была уверена, что встретит ее именно такой, какой видела во снах. Такой, какой она была, когда родила ее. И едва все же коснулась матери, детский кошмар, что преследовал ее почти с рождения, лопнул, как мыльный пузырь. Отпустил. И позволил вдохнуть полной грудью.

— Это Дафна. Дафна Блэк.

Флоренс замерла, слепые глаза уставились куда-то сквозь дочь, словно пытались нащупать душу, но не могли.

— Дафна? — Голос потеплел, проснулась паника. — Дафна? Ох! Девочка моя!..

Флоренс встала, вытянула руки, пытаясь найти дочь, но та сделала шаг назад. Впалые щеки подрагивали от всхлипов, длинные пальцы искали Дафну, почему-то напоминая пустот, что приходили к ней во снах. И потому было так страшно дать Флоренс коснуться себя: словно бывшая мойра сможет выжечь душу.

— Прошу, милая моя… я так тебя люблю…

— Ты не знаешь меня.

— Я касалась твоей души, родная. Может, судьбу ты выбрала себе другую, но я знаю твою душу.

Дафна покрылась мурашками, повернулась к сестре в поисках поддержки. Блэр нерешительно топталась у двери, брезгливо смотря на Флоренс. Почувствовав взгляд, она встрепенулась.

— Здесь еще сестра Дафны, — сказала Блэр, подходя ближе. Флоренс улыбнулась, а Дафна дрогнула: вот такой она ее видела и представляла. Вот она, та усмешка, за которой прятались коварство, умение держать весь мир в своих руках. Не хватало только блеска в глазах.

— О-о! Блэр, да? Дочь Элайджи и Авроры Блэк. Знаю-знаю.

— Кто тебе рассказал? — холодно спросила Блэр, заставляя Дафну вздернуть брови: когда сестра научилась так держать себя в руках?

— Рассказал? Ох, зачем мне что-то рассказывать? Я сама выбрала твою душу для Элайджи, я сама предрекла тебе родится именно в его семье. Судьбу, правда, другую писала… Хм, уверена, твой вариант куда скучнее, чем мой.

— Я родилась спустя пять лет после твоего разгрома, Флоренс.

Дафне казалось, что Блэр может заморозить все вокруг своим тоном. Но Флоренс напротив возвращала уверенность, наслаждалась вниманием и приходом дочери того, кого она так ненавидела.

— Я обещала тебя взамен на возможность отыграть финал моей пьесы, но… Но душа уже была выбрана. Поэтому, когда Аврора и Элайджа… твоя душа тут же откликнулась на зов. О-о! Тут будет классный поворот сюжета! Думаю… я его планировала. И теперь, когда я знаю, что кое-кто наконец вернулся в мир…

Дафна дернула Флоренс за руку, желая сделать больно, сломать все кости в ее хрупком теле. Та завыла от боли, но потом перехватила руку дочери.

— Ты — Дафна, да? — прошептала она, подходя ближе. Дафна не могла вздохнуть, ощущая касания той, что пугала ее, будоражила фантазию, щекотала мозг, даря все новые вопросы все эти годы. Детский страх вернулся и сжал горло еще сильнее, чем раньше. — Конечно, ты — Дафна. Я узнаю тебе всегда… Моя девочка…

Флоренс провела по ее щеке, Дафна закусила губу, не зная, что делать. Сердце колотилось где-то в горле, адреналин струился по венам.

— Я писала тебе судьбу… ужасную судьбу! И я так рада, что меня победили тогда. Ведь ты сама смогла выбрать будущее! Благодаря этому я поняла, как люблю тебя! Я бы никогда… Я желаю тебе добра и счастья, родная.

— Я тебе не родная.

Дафна стряхнула руку Флоренс: пора уходить, ведь она больше не хочет видеть эту женщину. Надо отпустить воспоминания о ней, забыть, сделать вид, что кровной матери не существует. Блэр ласково коснулась плеча сестры, привлекая внимание, кивнула в сторону двери. Дафна обернулась, уже зная, кого там увидит, поняла это по взгляду Блэр: загнанного в угол котенка, которого ждет наказание, но вместе с этим там было и восхищение, как и всегда, когда отец обыгрывал ее, оказываясь там, где Блэр его вовсе не ждала.

Дафна встретилась взглядом с Элайджей, тот приложил палец к губам, указал на Флоренс. Она кивнула в ответ, понимая, что отец провел достаточно времени в палате и хочет знать, что имела в виду Флоренс, говоря о душе Блэр.

— Что за поворот?

— Поворот? — пробормотала Флоренс, садясь на кровать. Такая уставшая и изнуренная, словно уже одной ногой была на том свете. Волосы упали на впалые щеки, сорочка топорщилась на угловатых плечах. — Ах, поворот! Не люблю спойлеры, мышки мои.

— Говори! — Блэр схватила Флоренс за волосы и резко потянула. Та завизжала, но Дафна закрыла ей рот ладошкой, понимая, что они привлекают много внимания.

— Ладно! Ладно!.. Скажу так… Тебя ждет Хаос, хорошая моя. А нас всех — моя последняя пьеса! Лучшая пьеса! Поистине гениальная пьеса! Шедевральная! Нет! Богоподобная!..

— Говори уже! — прошипела Блэр.

— Я умру и… начнется последняя пьеса. Ведь моя смерть — ключ к уничтожению Врат меж мирами. И это будет… Гениально! Одно жаль: я буду слишком мертва, чтобы это увидеть.

3

Флоренс хохотала, как сумасшедшая. Она кашляла, давилась слезами, но продолжала хохотать. Казалось, ее тощее тело переломится надвое. Смех царапал уши и пробирался под самые ребра.

Элайджа оттолкнул дочерей, схватил Флоренс и поставил на ноги.

— Слепая стала, стерва! Говорил же: земля круглая, и все возвращается на круги своя.

— Элайджа! — проворковала Флоренс, едва дыша. Элайджа покрепче сжал ее горло, но Блэр коснулась руки отца и яростно помотала головой. Тот опомнился, выругался и выпустил бывшую мойру, та повалилась на кровать. — Хорош паршивец, а! Ну какой же ты!.. Лучший мужик моей дрянной пьесы! Пьеса — дрянь! Но ты…

— Заткнись!

Элайджа схватил дочерей за руки и выволок за дверь, указал Филиппу на врача в конце коридора, и тот ушел отвлекать его.

— Мы должны ее спасти! — закричала Блэр. — Прости, что мы сбежали! Но я должна была помочь Даф, а она должна была поговорить с ней! Но ты же видишь, что все к лучшему! Мы должны были поговорить с ней! Чтобы теперь спасти!

Блэр тараторила, не в силах сдержать эмоции.

— И почему мы должны это сделать? — спокойно спросил Элайджа. Блэр видела в его глазах, что он уже принял решение, но позволял ей объяснить, хоть у них и не было на это времени. Это был очередной урок, практический на этот раз. — Она — та, кто ослепила твою мать, пыталась убить меня, Даниэллу и убила Джейкоба. Правда, мы его потом вернули…

— Не ради нее! Ради нас! Попадет туда, где есть магия, мама сможет помочь ей. Поделиться с ней годами жизни! Я готова, если надо!

— И? — Элайджа положил руки на плечи Блэр, его глаза мерцали от нетерпения.

— И это даст нам время, чтобы понять, как открепить ее жизнь от Врат. Или хотя бы подготовиться!

Элайджа улыбнулся, а Блэр, не веря, вздернула брови. Она что, дала верный ответ? Правда?

— Ты это сделаешь. Вперед!

— Я?

— Ты — следующая королева.

— Нет… Дафна старше….

— Я отказалась, Би, — ответила Дафна, наблюдавшая за разговором, теребя подол футболки. — Ты — королева. Не я! Ты понимаешь, каково это, ты словно родилась для этого! И королевская магия твоя по праву.

— Но, Даф… я не могу…

— Поговорим об этом дома, хорошо? — Элайджа подтолкнул Блэр к двери. — А сейчас я хочу, чтобы ты зашла туда и сказала Флоренс, что она идет с нами. И быстро! Вы тут полбольницы на уши подняли.

— Не мы… Это она орать начала… — пробормотала Блэр, но пошла к Флоренс. Папа прав. Это ее решение, а значит, она должна это сделать. Душа начала ныть, едва она осознавала, что потащит в Соларис ту, кого все ненавидели.

Блэр вошла в палату, чтобы сказать то, что меньше всего хотело срываться с языка, но не успела. Безумная улыбка застыла на лице. Кровь хлынула из шеи. Скальпель выпал из руки. Флоренс повалилась на кровать, готовая отдаться в руки смерти, чтобы запустить свою последнюю пьесу… И у них нет магии, чтобы спасти ее. Чтобы сделать хоть что-то.

Флоренс умирала. Элайджа звал врачей. Дафна плакала. А Блэр вздрогнула, едва на ее плечо опустилась рука, а горячий шепот коснулся души.

— Останови время, пчелка.

Блэр покачнулась, ощущая, как голос заполнял ее, оплетал каждую частичку. А магия ворвалась в тело, смешалась с кровью и заструилась по венам. Рука обхватила ее за талию, не позволяя упасть.

— Ну? Она умрет! Тик-так!.. — Голос щекотал ухо, согревал теплом, а пальцы еще сильнее схватили плечо, делая больно, впиваясь ногтями в нежную кожу.

— Но я…

— Останови. Время.

Элайджа заметил, что кто-то держал его дочь. Он уже сделал шаг, лицо исказилось от злости, но потом замер. Как замер и мир.

Хватка ослабла, но мужчина не убрал руку, только отстранился от Блэр и довольно улыбнулся.

— Во всем городе остановила время! Ух ты!

Блэр смотрела на бледную Флоренс, у которой перестала течь кровь. Мысли пытались собраться в кучу, но теряли друг друга и тонули в пучине непонимания. Она дернулась, но мужчина усилил хватку, не позволяя вырваться.

— Пчелка, если я тебе отпущу, время запустится. Я — твой источник магии.

Блэр повернулась, а мужчина сделал шаг, чтобы она смогла разглядеть его. Высокий. Волосы едва касались плеч, а половину он собрал в неряшливый пучок на затылке. И улыбка… такая озорная. Такая очаровательная. Лукавая, но такая… теплая.

— Кто ты? — выдохнула Блэр, понимая, что влипла, ведь сердце забилось быстрее.

— О, зови меня Никлаус. Нет! Для друзей просто Клаус!

— Клаус?..

Блэр хотела сказать что-то умное, но впервые в жизни язык прилип к небу, а живот свело от ненавистных бабочек. Она еще не поняла, кто этот мужчина, но уже догадывалась, что ничего хорошего из их «дружбы» выйти не может. А потом тело пронзило ужасом: он выстроил барьер, не давая ей читать его эмоции. И, как назло, именно его эмоции ей и было необходимо прочесть.

— Пчелка, мы не можем дольше, чем на пару минут, останавливать время в целом городе. Боюсь, это приведет к катастрофическим последствиям! Поэтому сейчас ты остановишь время Флоренс, чтобы вы сумели довести ее до Врат живой. А там уже магия вам и ей поможет.

Блэр открыла рот, но не издала ни звука. Куда делись мысли? Какой мойры они разбежались, оставив ее один на один с таинственным красавчиком? Который все еще держал ее за талию, впивался ногтями в плечо, заставляя мурашек облеплять тело, а тараканов в голове радостно хлопать в ладоши от возбуждения. Клаус подтолкнул ее к кровати Флоренс, вздернув брови. Улыбка не покидала лица, а глаза сверкали.

— Давай, пчелка, коснись Флоренс и останови ее время.

— Я не умею, — прошептала Блэр, заставляя себя отвести взгляд от Клауса, чтобы посмотреть на Флоренс, перепачканную кровью, на застывшее лицо, закатившиеся глаза и белые, словно снег, губы.

— О, я направлю тебя.

— Зачем тебе это?

— Было бы скучно, умри она сейчас. Еще не время уничтожать Врата! Будет хаос, — он усмехнулся, выделив последнее слово. — А еще не время для этого. Вы должны подготовиться! Так будет куда веселее!

— Веселее?..

— Время поджимает, пчелка.

— Только папа называет меня «пчелкой»!

Блэр вдруг разозлилась, а наваждение от появления прекрасного мужчины немного спало.

— Коснись ее!

Блэр несмело вытянула руку, дрогнула от боли в плече, ведь Никлаус сжал его так сильно, что выпустил кровь, впиваясь подросшими от магии ногтями.

— Ну же! Я знаю, это в тебе есть! — прошептал он, обжигая ухо горячим дыханием.

Блэр послушно коснулась Флоренс, хоть руки едва слушались от напряжения и страха.

— Что делать-то?

— Останови ее время.

Блэр задержала дыхание и закрыла глаза, позволяя магии, что текла по ее венам, — чужой магии! — завладеть ею.

— Время остановилось, чтоб жила она. Часы разбились, а она замерла в моменте.

Блэр выдохнула, растирая правое запястье, которое кололо так, что навернулись слезы. Она и не заметила, как запустилось время, ведь Никлаус отпустил ее плечо.

— Блэр? — Элайджа схватил ее за руку и подтянул к себе, уставился на ее метку и тяжело вздохнул. — Ладно. Разберемся. Даф, позови Филиппа, он ждет в конце коридора.

— Но пап?..

— Нет времени спорить. Пожалуйста.

Дафна послушно вышла за дверь, едва не свернув шею, так пристально разглядывала сестру. Элайджа коснулся волос ничего непонимающей Блэр и показал ей прядь. Белую прядь.

— Что? — Блэр схватила волосы и перекинула вперед, чтобы получше разглядеть.

— Только передние белые. Если учесть, что Флоренс больше не умирает, несмотря на дыру в ее шее… Что ж, мы знали, что ты могла получить способности и от мамы.

Блэр заметила наконец, что Флоренс была в сознании, таращилась на них, царапая порез на шее, из которого перестала течь кровь.

— Полагаю, мужчина, который тебя касался, — Хаос. Иначе у меня нет ответа, как ты в мире без магии смогла это сделать.

— Хаос? Я думала…

Дверь открылась, забежали Филипп и Дафна, а следом за ними юная медсестра.

4

Автодом мчался по улицам Портуса, злостно нарушая правила дорожного движения. Время утекало, словно вода через разбитый стакан. Блэр убедилась, что Дафна уснула, посмотрела на Филиппа, который не сводил глаз со спящей и обессиленной Флоренс. Шея бывшей мойры была плотно перебинтована, рана зашита, но никто не знал, что будет, когда магия Блэр развеется, а главное, как долго она продержится в мире без магии.

Блэр вспомнила Никлауса и покрылась мурашками. Кто он? Почему помог? И почему отец был так зол? Он его знает?

Щеки залились краской, едва Блэр вспомнила лукавую улыбку, ямочки на щеках, озорной взгляд… Словно Клаус искренне наслаждался происходящим, радовался приключениям! И пусть, что на кону стоял стабильный мир.

Затем Блэр вспомнила Кристофа… Нет, не может она продолжать с ним отношения. Вот с Клаусом бы…

Блэр укусила себя за щеку, напоминая, что они мчатся по Терравилу к Вратам меж миров, чтобы спасти жизнь той, кого ненавидели ее родители. Про отношения думать явно не время!

— Пап? — Блэр села на пассажирское кресло, несмело посмотрела на Элайджу. — Прости.

— Я был бы удивлен, поступи вы иначе. Просить прощения будешь у мамы. Вот она очень зла.

Элайджа спокойно вел автодом, держа руль одной рукой, словно ничего необычного не происходило. Но Блэр догадывалась, что он продумывал план, двигал фигуры по шахматной доске, пытаясь предугадать ходы противников, чтобы понять, как действовать дальше.

— Скажи лучше, как у вас с этим хранителем? Кристоф, да?

Блэр отвернулась, заметила, что они проехали на красный. Машины сигналили, сквозь открытое окно доносились ругательства.

— Расстанусь с ним, едва вновь увижу. — Блэр пристегнулась. Отец водил хорошо, но в мире без магии лучше перестраховаться.

— Жалеешь?

— Нет. Это был опыт. — Блэр пожала плечами и спросила быстрее, чем успела подумать: — А что если я вообще не умею любить?

— Ерунда. Всему свое время. Тебе всего восемнадцать!

— Именно! Многие уже женятся в этом возрасте.

— И разводятся спустя пару лет.

— Дени и Джейкоб не развелись.

— Они — исключение.

— А мама? Сколько ей было, когда вы поженились?

Элайджа улыбнулся, лукаво взглянул на Блэр.

— Двадцать. Видишь? Куда старше, чем ты.

Блэр тяжело вздохнула, а Элайджа щелкнул ее по носу. Не выдержав, она улыбнулась, а потом смущенно опустила глаза.

— А ты… любил до мамы? Был… женат?

— Женат — нет. Любил… наверное. Но не так, как твою маму.

— А… у тебя же был сын. Та девушка…

— Это было несерьезно. Потому и упустил момент рождения Джошуа. И не сын, а сыновья. И дочери. Парочка.

Блэр округлила глаза, а Элайджа тряхнул плечами.

— Обычные люди. Я был достаточно умен, чтобы не спать с девушками, что могли передать ребенку какие-либо силы. Я же скрывал крылья, помнишь? А Джошуа… что ж. Так вышло.

— Но ты был в Подземке! А там только хранители душ были.

— Но я же мог выходить оттуда. А хранители достаточно образованы, чтобы уметь предохраняться. Помнишь, чему я тебя учил?

— Да-да! Раз в неделю зелье от нежелательной беременности и болезней! Помню… Почему ты с Дафной никогда не говорил об этом?

— Я пытался. В итоге отправил к ней Аврору… И закончилось все тем, что теперь она вообще ни с кем не… сближается.

— Удивительно! Она ведь ее приемная мама, но они так похожи, словно у них и правда одна кровь в венах…

— Не кровь делает нас семьей.

— Может, Даф права.

— А если ты встретишь своего единственного, когда тебе стукнет сто? Или тысяча? Зачем столько ждать.

— Верно. Но это ее выбор, правда? Только ей решать, что делать.

— Ты умница, пчелка.

Блэр вжалась в сидение, едва они резко свернули, но, заметив впереди знакомый туннель, немного расслабилась: почти дома.

— Насчет титула… — Блэр вспомнила разговор в коридоре больницы: отец настаивает, чтобы она была будущей королевой. — Дафна старшая. Ты прав — не кровь делает нас семьей! Она должна быть королевой. Не я.

— Она не хочет быть королевой.

— Но я готова отдать титул и королевскую магию ей. Так будет честно!

— Ты моя наследница. Это решено.

— Но…

— Она дала мне прочесть душу. Она правда не хочет быть королевой.

— Постой! Так ты знал, что она задумала, да? Не говори, что ты все подстроил, чтобы она узнала про Флоренс!

Элайджа пожал плечами, а Блэр поняла, что права. Как она сразу не догадалась?

— Я следил за вами с момента кражи автодома Дени. Очень глупый ход! Ты представляешь, как легко вас было вычислить?

— Никакой не глупый ход! Я додумалась, что нужно сразу бежать, пока ты не коснулся меня и не понял ничего.

— Единственное умное решение. Мойра, ты словно раскидала для меня буханки хлеба по дороге!

— Пап!

Элайджа рассмеялся.

— Поговорим об этом позже. А пока найдем Хаоса.

— Он сказал, его зовут Никлаус. Клаус! Кто вообще такие имена дает? Словно Санта-Клаус! Глупость какая.

— Очевидно, что он сам себе дал имя. Он же создал жизнь.

— Фи, какой у него плохой вкус!

— Технически, Санта Клауса назвали в честь него. Времени мало, через пару минут будем в Соларисе.

— Ты хочешь его найти?

— Мы должны знать, зачем он помогает. И он явно что-то знает про Флоренс и Врата, которые нам теперь как-то спасать.

Блэр опустила глаза, глубоко вздохнула, пытаясь утихомирить сердце. Адреналин кружил голову, ведь она должна была пойти с отцом на поиски Никлауса… Но как ему это объяснить?

— Мне нужна твоя помощь.

Блэр удивленно уставилась на отца. Она искала подвох, но видела холодное спокойствие в глазах Элайджи.

— Без тебя мне его не найти, пчелка. Но я пойму, если ты откажешь.

— Без меня? — Блэр коснулась метки на запястье, разглядела вену, в которой вот-вот вновь заструится магия, и все поняла. — Я буду твоим компасом, да?

— Молодец, пчелка. Но действовать надо быстро, пока остатки его магии окончательно не выветрились.

Они въехали в туннель. Минута — и они проедут сквозь Врата. Блэр собрала волосы в хвост, заметила светлые пряди, но качнула головой: обо всем по порядку.

— Да. Я иду с тобой.

— Это больно.

— Я иду с тобой. Ты прав. Мы должны узнать, кто он и что ему нужно.

— Мама будет в гневе.

— Она и так уже в гневе. Да и отходит она быстро.

— Святая женщина!

— Святая?

— Потом объясню. Это из религии Терравила.

Автодом свернул в тупик, проехал пару метров и прошел сквозь стену. Магия ворвалась в тело, как цунами, что сбило с ног. Блэр ощутила крылья, что готовы вырваться на свободу, стоит захотеть, и удовлетворенно выдохнула. В мире без магии ей не понравилось.

Они остановились на пункте досмотра. Флоренс пришла в себя, но Элайджа тут же усыпил ее, не желая слушать крики. Патрульный поклонился, а затем вжал голову в плечи, словно пытался стать как можно менее заметным. Но Элайджа и не думал тратить время, разбираясь, кто пропустил его дочерей в мир без магии.

— Филипп, Дафна, хватаете Флоренс, мчите в Старлайт, там на скоростную электричку до Лостхила и к Авроре. Если все пойдет по плану, через два часа будете у нее. Должны успеть. Блэр?

Блэр нерешительно водила руками над спящей Флоренс, но волновалась так сильно, что не могла вызвать даже крылья, не то что остановить время.

— Мойра с ним, ты молодец, пчелка.

— Элайджа, а вы? — спросил Филипп.

— Мы с Блэр должны сделать кое-что.

Напряжение повисло в воздухе. Блэр встретилась взглядом с Дафной, напуганным и потерянным.

— Элайджа, мой король, не лучше ли нам вместе…

— Мы с Блэр найдем Хаоса, ты прав. — Элайджа подозвал патрульного, а тот, краснея и едва переставляя ноги, подошел к ним. — Отвези их на станцию, и как можно скорее.

— Элайджа…

— Филипп, у нас нет времени! Флоренс вот-вот умрет, и, увы, пока надо как-то поддерживать ее жизнь.

Филипп плотно сжал губы, зная, как опасно пререкаться с королем, даже если ты и называешь его другом. Блэр глубоко дышала, пытаясь унять тошноту, накатывающую вместе с паникой. Метка ярко горела, ведь магия бушевала, считывая страх: они притащили в Соларис Флоренс, которую все ненавидят, но, если мойра умрет, исчезнут Врата, нагрянет хаос… Ах да. И сам Хаос собственной персоной. Блэр заправила за ухо белую прядь, что выбилась из хвоста.

— Это приказ, — холодно изрек Элайджа, погружая всех во мрак. Филипп недовольно стиснул зубы, проглатывая ругательство, все же кивнул. — Даф, ты как?

Дафна неопределенно махнула головой. Элайджа тяжело вздохнул, сгреб ее в охапку и прижал к себе. Она уткнулась в отцовское плечо, дрожа, цепляясь с такой силой, словно не могла без него существовать.

— Помни, ты моя семья, моя кровь, слышишь? А Аврора — твоя мама, — шептал Элайджа. Блэр подошла ближе, коснулась руки сестры. — Ты — моя семья, и я люблю тебя. И знаю, что ты достаточно сильна, чтобы сейчас собрать эмоции в кучу, выкинуть их и сделать то, что должна. Поняла?

Дафна отстранилась, показывая заплаканное лицо, встретилась взглядом с Блэр, потом перевела глаза на Элайджу.

— К маме, да? В больницу?

— И как можно скорее. Справишься?

— Да, пап.

— Тогда вперед! Времени нет!

— Даф, все будет хорошо, — сказала Блэр, выдавливая улыбку.

Дафна кивнула, а потом махнула Филиппу, показывая, что пора выполнять приказ короля.

— Мне нужны твои крылья, — сказал Элайджа, едва они остались вдвоем.

Блэр невольно вздрогнула, ведь знала, что магия — боль. Помнила рассказ, как отец вырвал собственные перья, чтобы вернуть Авроре глаза. Догадывалась, как это… неприятно. Но потом вспомнила Клауса. Вспомнила, какой храбрый у нее папа. И уверенно кивнула.

Элайджа взял ее за руку, считал эмоции и провел по щеке.

— Только для усиления твоей магии, пчелка. Я бы никогда не просил твоей боли ради ритуала. Но мне все равно нужна твоя кровь. Из вены.

Блэр не сумела скрыть облегчение, закусила губу и протянула отцу руку, свела лопатки, вызывая крылья.

— Где он тебя касался?

— Плечо. — Она стянула рубашку, открывая отметины ногтей Клауса. Она вспомнила боль, едва выступила кровь, но вместе с ней — магию, необузданную, сумасшедшую, сносящую с ног своей силой.

Элайджа коснулся ее плеча, провел пальцем, вызывая остатки магии, отделяя от магии Блэр.

— Ты как это делаешь? — прошептала она, выворачивая голову, силясь увидеть, как отец выпускал из нее черно-серебристую нить.

— Что же я, не узнаю магию своей дочери? — улыбнулся Элайджа, наматывая нить на кинжал. — Сядь.

Блэр опустилась на траву, прося ноги так не дрожать, но сердце билось о ребра, царапая их одной мыслью о Никлаусе. И знать бы, что пугало сильнее: сами мысли о привлекательном мужчине или тот факт, что отец считывал ее эмоции. Элайджа молчал, но она догадывалась, что разговор будет позже.

Мерцание крыльев согревало, освещало лес, укутанный сумерками. Блэр вздрогнула, закусила губу, когда отец сделал порез на ее запястье. Кровь капала на траву, на колени, но она изумленно наблюдала, как по крупицам из нее выходила магия, чужая, та самая, что так кружила голову; она оплетала кинжал, смешиваясь с кровью.

— Кровь и кровь, чтоб он нашелся, — заговорил Элайджа, — кровь и кровь, а мой кинжал — компас. Я узнаю, где тот, кто таит в себе хаос.

Элайджа положил кинжал на траву. Тот завертелся, сначала с дикой скоростью, но потом все медленнее, пока не остановился, указывая на север.

— У Коры где-то на территории? — пробормотал Элайджа, хмурясь. — Что ж. Помощь не помешает. Соскучилась по любимой тетушке с зелеными волосами? Уверен, она тебя пирожками угостит, как любящая бабушка.

Блэр немного расслабилась: отец шутит, а значит, все не так опасно. Ну, подумаешь самого Хаоса ищут? Он же им помог. Правда?

— Доедем до куда сможем. Потом пойдем пешком. Готова? Можешь лететь домой, если хочешь. Но при тебе компас указывает направление точнее.

— Нет! — Для убедительности Блэр помотала головой. Элайджа тяжело вздохнул, коснулся ее руки. — Я с тобой!

— Тогда поехали. Пока магия не развеялась.

Блэр перехватила руку отца, вторглась в его эмоции, пытаясь понять, чего ждать. И устало понурила голову, ощущая его тревогу и страх за нее.