Больница на Змеиной Горе

Анна Сергеевна Платунова (2024)

Нашей дочери грозит опасность. Мы с мужем сделаем все, чтобы защитить нашего ребенка. Бросим столицу и безбедную жизнь и спрячемся в провинциальном городке. Никто не узнает, что Грейс и Ланселот Даттон — аристократы и целители… Вот только последнее скрыть сложнее. Ведь жителям Змеиной горы — оркам, гоблинам, оборотням — очень нужна наша помощь. Я думал, что смогу увезти семью в безопасное место. Но убийца не остановится. И пусть я целитель, а не боевой маг, я должен найти способ спасти нашу дочь!

*** 2 ***

— Слово предоставляется мэтру Ланселоту Даттону, — объявил лорд-канцлер.

Ланс занял место за трибуной. Ему не нужно было оглядываться, чтобы увидеть неодобрение во взгляде отца.

«Когда ты наконец повзрослеешь!»

Он распрямил плечи, вдохнул.

— Господин лорд-канцлер, господа Совет…

«Никогда, — в который раз подумал он. — Если повзрослеть означает сдаться, то никогда».

— Сегодня нам предстоит принять решение, чрезвычайно важное для простых жителей нашей страны. Это решение, если оно будет принято, поможет им справиться с тяжелейшими бедами, которые нам с вами даже представить трудно, — всю правду о них знают лишь те, кто пережил их сам.

Ланс репетировал эту речь не раз и не два, голос лился ровно и звучно, а что сидящие в зале, казалось, слились в одного многоголового слушателя — так это пройдет. Лет двадцать политической карьеры, и он перестанет волноваться, выступая перед Советом.

— Каждый год в нашей стране две тысячи разумных погибают на производстве, а еще сто пятьдесят тысяч — получают травмы различной степени тяжести. Масштабы трагедии поистине ужасают: ни одно даже самое кровопролитное сражение за всю историю разумных рас не становилось причиной такого колоссального количества жертв.

«Невозможно в одиночку перевернуть мир!» — раз за разом твердил лорд-канцлер. «Но можно сделать его хоть немного лучше», — неизменно отвечал Ланс.

— При этом я вовсе не берусь утверждать, будто все работодатели — злодеи и никто из них никогда не проявлял участия и доброты по отношению к своим работникам, однако предлагаемая нами мера призвана придать зыбучим пескам добровольной благотворительности гранитную твердость закона…

Лорд-канцлер постучал молотком.

— Прошу прощения, мэтр Даттон, я вынужден вас прервать.

Зал загудел — это было неслыханным нарушением всех традиций.

— Господа, Совет, приношу свои извинения, я вынужден сделать перерыв в связи с… по состоянию здоровья. Возраст подкидывает неприятные сюрпризы.

Только годами тренированная выдержка позволила Лансу удержать лицо. Отец вовсе не был стар, а здоровью его и многие молодые могли бы позавидовать.

Из зала донеслись недоуменные возгласы, которые лорд-канцлер предпочел не услышать.

— Мэтр Айбот, замените меня, — сказал он.

— Вызвать целителя? — спохватился заместитель.

Граф Даттон-старший слабо улыбнулся.

— Не стоит, целитель уже здесь. Мэтр Даттон, будьте добры.

— Да, конечно.

Ланс по-прежнему ничего не понимал, но отец вряд ли решился бы нарушить все приличия только для того, чтобы не дать партии сына убедить Совет принять новый закон. Он посмотрел в зал, нашел взглядом нужного чело… орка.

— Мэтр Кох, это ваше детище. Прошу вас, а мне придется вспомнить, что я не только политик.

Поднимаясь из-за стола, отец тяжело оперся о его локоть дрожащими пальцами, и Ланс не на шутку встревожился. Потянулся к диагностическим плетениям.

— Не сейчас, — еле слышно шепнул лорд-канцлер. — Сработал сигнальный артефакт.

В груди смерзся ледяной кристалл. Девочки дома одни!

Нет, не одни. В особняке дежурят шесть охранников, а защитные заклинания вокруг здания и на ограде отбросят любого, кто попробует их взломать. Особо непонятливого, решившего повторить попытку, и вовсе испепелят.

И все же случилось что-то, что заставило начальника охраны вырвать своего работодателя с заседания Совета, а отца — бросить все и помчаться домой.

Едва они покинули зал, рядом словно из ниоткуда соткался секретарь.

— Мой мобиль — немедленно ко входу, охране — боевая готовность, — скомандовал лорд-канцлер. — Любого, кто попытается помешать, — убрать с дороги любым способом.

Секретарь сорвался с места сперва на двух ногах, через несколько шагов уже мчался на четырех, и Ланс отчаянно ему позавидовал. Он сам готов был бежать домой, но мобиль быстрее человеческих ног.

— Не знаю, что там случилось, но Экхарт никогда не тревожил меня зря. — Отец тоже прибавил шагу. Потер грудь, но, едва Ланс снова потянулся к диагностическим заклинаниям, рявкнул: — Дома! Всё дома!

Мобиль рванулся с места, едва Ланс захлопнул дверцу. Полетел по улицам, отчаянно сигналя — горожане, прогуливавшиеся перед сном, еще не успели разбрестись по домам. Завтра все газетчики напишут, что лорд-канцлер, торопясь домой с заседания Совета, перепугал три десятка человек и задавил… Боги, о чем он только думает! Какая разница, что напишут газетчики, только бы дома все было в порядке! Нет, уже понятно, что дома все не в порядке. Только бы с девочками ничего не случилось!

Ворота особняка оказались распахнуты настежь, и, как Ланс ни старался, не смог обнаружить и следа охранных заклинаний. Мобиль остановился, не доехав до конца подъездной аллеи.

— Ждите здесь, — приказал водитель и вместе со вторым охранником выскользнул из мобиля.

— Этого я и боялся, — прошептал отец и снова потер грудину.

Ланс потянулся к двери, но лорд-канцлер ухватил его за локоть.

— Не мешай парням работать. Я не меньше тебя волнуюсь за Лори. И за…

Его прервал вскрик. Этот голос Ланс узнал бы где угодно. Он словно провалился на пять лет назад — в тот день, когда он едва не потерял Грейс. Кабина мобиля обратилась вонючим подвалом, и на несколько мгновений он лишился способности соображать. Только ледяной кристалл в груди проткнул диафрагму, мешая дышать, да заколола кончики пальцев магия. Он сам не понял, как выскочил из мобиля. Что-то крикнул вслед отец, но Лансу было все равно.

Подъездная аллея. Дом, непривычно темный, лишь из окна второго этажа льется теплый свет.

Свет на миг мигнул, словно его что-то заслонило. Сгусток черноты обрушился на землю, и Ланс шарахнул огнем в этот сгусток — простым примитивным огнем, практически на чистой силе — он никогда не был искусен в боевых заклинаниях. Ослепляя, перед глазами заскакали разноцветные пятна.

Тьма заверещала, этот визг раскаленной иглой вонзился в уши, заставив Ланса застонать, сжать руками виски. В следующий миг он опомнился, но прежде, чем успел что-то сделать, из-за дерева вылетело заклинание, скрутило тьму в подобие гигантской амебы. Визг стал невыносимым, но сквозь него Ланс услышал… или не услышал, а ощутил неведомым седьмым чувством — «Глория!» — и разом потерял интерес ко всем тварям на свете.

Лестница. Тело на полу, и одного взгляда на развороченную грудную клетку хватило, чтобы понять: не помочь. Дверь детской. Кровь. Грейс на коленях, на белой до синевы щеке кровавая полоса. Безвольно закинутая головка Лори. Кровь.

Отчаяние во взгляде.

Лори дернулась, хрипло вздохнула и расплакалась.

За окном кто-то вскрикнул:

— Шевелится! Держи!

Загудели, затрещали боевые заклинания.

— Ушел! Вот же живучая тварь!

Ланс рухнул на колени рядом с Грейс ровно для того, чтобы подхватить одной рукой — дочь, другой — оседающую без чувств жену.