Больница на Змеиной Горе

Анна Сергеевна Платунова (2024)

Нашей дочери грозит опасность. Мы с мужем сделаем все, чтобы защитить нашего ребенка. Бросим столицу и безбедную жизнь и спрячемся в провинциальном городке. Никто не узнает, что Грейс и Ланселот Даттон — аристократы и целители… Вот только последнее скрыть сложнее. Ведь жителям Змеиной горы — оркам, гоблинам, оборотням — очень нужна наша помощь. Я думал, что смогу увезти семью в безопасное место. Но убийца не остановится. И пусть я целитель, а не боевой маг, я должен найти способ спасти нашу дочь!

*** 9 ***

— В самом деле? — делано-небрежно спросил Ланс. — Он местный?

В таких городках все всех знают, всех помнят и правнуку поставят на вид грехи прабабки.

— Да, старая Ула говорит, что в один год с его дедом родилась. А дочь его, матушка, значит, мэтра Грина, с проезжим гусаром сбежала, тьфу!

Грин… Среди столичных аристократических родов такой фамилии не было, но «маг из столицы» не значит «родившийся в столице». Тот гусар — если он, конечно, существовал — вполне мог быть провинциальным дворянчиком, но девушке из этакой глуши показаться настоящим принцем.

— Госпожа Ула, наверное, всех здесь с пеленок знает, — вмешалась госпожа Нерина.

— Да какая ж она «госпожа», — хихикнул мальчишка. — Но что правда, то правда. Как заведет про былые времена, так не знаешь, куда бежать.

Надо с ней познакомиться, да осторожно порасспросить про матушку этого Грина. Как ее звали, интересно?

— А вот и Солнечный переулок. Вам надо вон туда, где розы, — сказал мальчик.

Как Ланс ни вглядывался за крепкий штакетник, разглядеть розы среди буйной зелени между яблонями и вишнями не смог.

— Горсы в том году уехали, — добавил малец. — В остальных живут.

Госпожа Нерина, передав ручку Лори Грейс, сняла с калитки проволочное кольцо, прошла по дорожке.

— Все правильно, Солнечный переулок, дом пять. Здесь табличка, — сказала она.

— Какой же пятый, когда третий, — уперся малец. — Раз, два, третий.

— А ты умеешь читать? — спросил Ланс.

— А зачем мне это? — пожал плечами мальчишка. — Ну ладно, я побежал.

— Погоди. — Ланс протянул ему медную монетку. — Спасибо.

— Не обижайте, — нахмурился мальчишка. — Дед говорит: ты поможешь, потом тебе помогут.

— Я не хотел тебя обидеть. Купи в лавке конфет, угости друзей.

— Хорошо. — Малец отступил на шаг. Повернулся к Лори. — Тебя как зовут? Гулять пойдешь?

— Сегодня Глории надо отдохнуть с дороги, — сказала Грейс.

— Я не устала! — топнула ножкой Лори и надулась.

— А завтра посмотрим, — закончила Грейс.

— Тогда до завтра, Глория. — Мальчишка умчался.

— Не думаю, что мы сможем удержать малышку дома, — задумчиво произнесла госпожа Нерина, глядя ему вслед.

Ланс тоже так не думал.

— Придется ее заботливой полусумасшедшей тетушке вспомнить искусство отвода глаз. — Телохранительница улыбнулась. — Подождите здесь, пока я осмотрю дом.

Дверь оказалась не заперта, а внутри, слава богам, был относительный порядок. Даже если соседи и взяли какие-то мелочи, больше не нужные хозяевам, оставшегося в доме вполне хватало для жизни.

Пространство внутри сруба делили на комнатки дощатые перегородки, обитые домоткаными половиками. В двух комнатах обнаружились широкие, грубо, но добротно сколоченные кровати: похоже, на одной спали супруги, а на второй дети — вповалку, как водилось в бедных семьях. На кухне стоял такой же грубый, но основательный стол, печь светилась белеными боками. В буфете нашлась посуда, на веранде — бочка для воды, а в дальней комнатушке обнаружились разномастные тазы и деревянные шайки.

Оставив вещи, Грейс отправилась искать лавки, госпожа Нерина вышла с Глорией погулять в огороде, а Ланс взял коромысло, ведра и двинулся к колодцу.

«Да уж, это тебе не водные артефакты», — мысленно усмехнулся он, взгромождая шаткую конструкцию на плечо. Коромысло вертелось, и, прежде чем Ланс понял, как держать равновесие, облился с головы до ног под хихиканье девчонок, выглядывающих из-за забора.

Весь остаток дня Грейс мыла, скребла, оттирала, а Ланс сбился со счету, сколько ведер он принес. Лори же, наскоро обследовав дом, изучала сад, и ее едва удалось заставить ненадолго вернуться и поесть. Госпожа Нерина вечером принесла ее, спящую, на руках, и малышка не проснулась, когда ее раздевали и укладывали в кровать. Телохранительница постелила себе на полу. Грейс предложила забрать дочь в другую спальню, чтобы освободить кровать, но госпожа Нерина только улыбнулась.

— Вспомню молодость. К тому же на моих нынешних формах спать куда мягче, чем на тех мослах, что у меня были тогда.

Ланс думал, что физическая усталость сморит его, как дочь, но сон не шел. Правильно ли он поступил, что привез сюда семью? В такой глуши и целителя-то наверняка нет, разве что знахарь найдется. Конечно, они с Грейс сильные маги, но не всемогущие. Что, если они где-то наследили и их найдут? Бежать за помощью будет некуда. Что, если, пока он тут, доберутся до родителей?

— Спишь? — шепнула жена.

Он покачал головой. Развернулся к ней, и Грейс потянулась к нему навстречу, прильнула всем телом, ткнувшись лицом в грудь. Дыхание теплом скользнуло по коже. Ланс обнял жену, словно мог загородить так от всего мира, замер.

— Я тоже не могу уснуть, — шепнула она ему в шею. — Здесь так тихо и так темно. Оказывается, я отвыкла.

Здесь в самом деле было слишком тихо — в столице уличный шум слышен даже ночью.

— Открыть ставни? — Ланс коснулся губами ее волос. — Луна сойдет за уличные фонари.

— Нет. Я привыкну. Просто… Хорошо, что ты здесь.

Он прижал жену крепче, зарылся носом в волосы, вдыхая такой родной запах.

— Я тоже рад, что я здесь, — сказал он и понял, что это правда.

Губы Грейс коснулись его ключицы, совсем легко, точно случайно. Еще один невесомый поцелуй. Ланс улыбнулся. Ладонь сама спустилась, безошибочно найдя округлое бедро.

— Ты рискуешь, жена, — шепнул он, прижимая ее к себе там, где уже пробуждалось желание.

Она тихонько хихикнула, медленно, дразня, провела языком вдоль мышцы на шее. Ланс коснулся губами ее лба, кончика носа. Грейс взяла его лицо в ладони, и тихая нежность затопила его. Он приник к губам жены, делясь этой нежностью, и ответное касание губ согрело Ланса. Поцелуй длился и длился, и оба не торопились его разрывать.

Ланс пробрался ладонями ей под сорочку, едва касаясь, скользнул пальцами вдоль позвоночника, и Грейс выгнулась, еле слышно застонав. Ойкнув, закрыла рот ладонью. Ланс отнял ее руку, обвел языком подушечки пальцев, одну за другой, вслушиваясь в неровное дыхание. Она всегда была такой чувствительной, его девочка, и рождение дочери только усилило страсть, что была между ними.

Он потянул сорочку, освобождая жену от разделявшей их ткани, опрокинув на спину, прильнул к груди. Грейс заметалась, пальцы ее впились в его плечи.

Ланс не торопился. Он знал ее тело, как скрипач знает звук любимого инструмента. Спустился к низу живота, целуя, прикусывая, скользя языком, и неровные вздохи, тихие стоны отзывались в нем вспышками желания. Он коснулся губами нежной кожи бедра рядом с самым сокровенным местом. Грейс задрожала, всхлипнув, и эта дрожь словно передалась ему, пробежав током по нервам.

— Иди сюда, моя хорошая, — прошептал он, накрывая жену своим телом.

Она, ахнув, качнулась навстречу, еще и еще, ткнулась лицом в его грудь, глуша стоны, и Ланс сгреб подушки ей под голову, подложил предплечье под затылок. Толкнулся еще и еще, понесся в древнем, как мир, ритме, пока Грейс не застонала протяжно, сжимаясь вокруг него, пока он сам не вжался в нее, изливаясь.

— Все будет хорошо, родная, — прошептал он, когда Грейс снова прильнула к нему, обнимая. — Все непременно будет хорошо.