Зверский детектив. Боги манго

Анна Старобинец, 2019

«Боги Манго» – пятая часть «Зверского детектива». Барсуки Полиции Дальнего Леса отправляются в командировку в африканскую саванну, чтобы расследовать дело о похищении детёныша Изысканных Жирафов, новорожденного жирафика Рафика. Смертельная опасность сопутствует Барсукам Полиции постоянно. Ведь Дальнее Редколесье не щадит никого: ни чужих, ни своих. Это жуткое и опасное место, где царят жестокость и беззаконие, приносятся зверские жертвы и действует право сильного. Но для смелого и честного зверя Редколесье также может стать местом силы, помогающим зверю найти самого себя и истинную любовь. Барсук Старший, Барсукот и Гриф Стервятник не отступают перед трудностями. Они ведут следствие, руководствуясь справедливыми принципами, по которым живут обитатели их родного Дальнего Леса. Однако распутать это сложное дело – ещё не значит победить. Необходимо рассказать обитателям Редколесья открывшуюся тяжёлую правду. Но властям предержащим правда совсем не нужна.

Глава 6, в которой качают пустую колыбель

— Засыпают в тревоге и стра-а-ахе дети страуса и черепа-а-ахи, трубкозубик трясётся в пелё-о-онках, жаль газельку и антилопё-о-онка, — дрожащим голосом запела жирафа Рафаэлла. — Не успеют сказать даже «ме» и «бе», как гепарды и львы их возьму-у-ут себе, баю-бай, и в саванну утащат их колыбе-э-э-эль…

Рафаэлла покачала пустую плетёную колыбельку, смахнула слезу и продолжила петь:

— Страшно зверю родиться в наро-о-оде, неизысканным бы-ыть отро-о-одьем, но тебя сотворила приро-о-ода жирафёнком из знатной поро-о-оды…

Она посмотрела на аккуратную стопочку льняных распашонок, на крошечные накопытнички и шерстяные шапочки с прорезями для пробивающихся рожек, на разноцветные шарфики и воротнички для длинной и тонкой шеи, на вышитые гладью слюнявчики. Она сама связала и сшила сыну одежду, хотя обычно Изысканные Жирафы поручали это портным паукам. Но Рафаэлла любила работать копытами. «Ты как простая!» — укорял её муж. Но ей нравилось шить для Рафика. И вот теперь ей не на кого надевать все эти шапочки и распашонки.

Она подняла глаза на портрет сына, висевший над колыбелью. Из рамки на неё таращился огромными изумлёнными глазами, обрамлёнными пушистыми ресницами, озорной, пятнистый, лопоухий жирафёнок с лохматым чубчиком, с крошечными, едва наметившимися рожками и с высунутым лиловым языком.

Портреты Рафика были везде, вся резиденция Изысканных была увешана ими. Вот только портреты не могли заменить самого Рафика. Новорожденного детёныша, долгожданного детёныша, который пробыл с ней так недолго.

— И тебя не посмеет никто-о-о сожрать, ведь тебя защищает вомба-а-атов рать, баю-бай, от вомбатов врагам надо когти рва-а-ать…

— Вомбаты не защитили нашего Рафика, — констатировала свекровь Рафаэллы, Рафаэлла-мать, как всегда, вошедшая в детскую без стука. — Ты зря их вызвала из Эвкалиптового Леса. Они бестолковые.

— Зато вомбаты верно служат Изысканным, в отличие от обезьян и гиеновидных собак, которые в любой момент способны уйти к врагам.

— Вомбаты — наёмники. Их верность покупается за кокоши.

— И замечательно! Я лучше заплачу вомбату за верность, чем получу предательство макаки совершенно бесплатно.

— Верность ни к чему, если она продаётся в комплекте с тупостью. Вомбаты не сберегли Рафика, — упрямо повторила пожилая жирафа. — А потом ещё и упустили опасных преступников…

— Мы казнили всех виновных вомбатов.

–…преступников, которые, скорее всего, похитили Рафика и убили.

— Его не убили! Не смейте так говорить! Жирафик жив, и мы найдём его! — Рафаэлла закрыла копытом лицо.

— Долго ты собираешься заниматься ерундой, качать пустую колыбель и сопли на копыто мотать?

— Вы считаете, потерять первенца — это ерунда, Рафаэлла-мать?! — Молодая жирафа трагически изогнула длинную шею со всем изяществом и достоинством, на какие была способна.

— Я считаю, нужно действовать.

— А мы не действуем? Всё Редколесье увешано портретами Рафика с обещанием вознаграждения нашедшему. Подняты все вомбаты, все гиеновидные собаки и все мелкие породы обезьян, сохранивших нам верность. На Львиный Стан совершено два налёта. Шаман ежедневно приносит растительные и зверские жертвы Богам Манго… — Рафаэлла трижды клацнула зубами, — во имя спасения Рафика. И главное — к нам едут Барсуки Полиции.

— И чем же нам помогут Барсуки Полиции? — Пожилая жирафа подошла к колыбели и заглянула в неё, изогнув морщинистую, дряблую шею. — Чем могут быть полезны какие-то барсуки, когда бессильна целая армия вомбатов, когда бессильны Изысканные?

— Ваш сын и мой муж, Изысканный Жираф Раф, да наполнятся живительной влагой следы его копыт, призвал их из Дальнего Леса, потому что верит в их талант сыщиков. Вы хотите оспорить его решение, Рафаэлла-мать?

— Ну что ты, Рафаэлла! Желания моего сына для меня закон.

— Мне так не показалось. Но, конечно, не мне судить, Рафаэлла-мать.

— Конечно же, не тебе. Что ты знаешь об отношениях матери и детёныша? Ты ведь даже уже не жирафамать. — Рафаэлла Старшая вздохнула. — Я опять единственная жирафамать в клане Изысканных.

— Я тоже жирафамать! — голос Рафаэллы Младшей сорвался на крик.

— Потерявшая детёныша теряет вместе с ним и статус жирафаматери. И не смеет повышать на настоящую жирафамать голос.

Рафаэлла Младшая почувствовала, что рожки её напряглись в инстинктивном желании боднуть обидчицу. Нет, даже не боднуть — а ударить по-настоящему сильно и больно, ударить так, чтобы та упала на каменный пол, заслонилась копытами и молила о пощаде. Рафаэлла часто представляла себе этот удар. Пустые фантазии… Её рожки — бесполезные, короткие, покрытые мягкой шерстью наросты, неспособные причинить боль. Вот если бы её собственная мама была жива, она бы не дала свою дочь в обиду этой старухе. Но её мама, заботливая, добрая мама, погибла от жажды, когда Рафаэлла была малышкой. И без мамы малышка выросла ни на что не способной. Даже если бы у неё были рога оленя, она бы не осмелилась их применить. Рафаэлла ненавидела свои рожки. Ненавидела себя саму. Мямля. Рохля. Плохая жирафамать. Вообще не жирафамать.

— Я прошу вас, Рафаэлла-мать, оставить меня сейчас наедине с моим горем, — вежливо сказала она. — Я хотела бы допеть колыбельную, под которую так любил засыпать мой детёныш.

— Ты не можешь петь колыбельную при мне? При матери своего мужа?

— Дело в том, что я собираюсь не просто петь, но ещё и мотать сопли на копыто, Рафаэлла-мать. Я боюсь, это может быть вам неприятно.

— И то верно. — Рафаэлла-мать тяжело поцокала к выходу. — Когда закончишь, прибери на чердаке, я туда уже не дотягиваюсь.

— Вообще-то, у нас есть слуги, — возразила жирафа Рафаэлла.

— Я не могу доверить слугам уборку чердака. Там хранятся ценные семейные реликвии.

— Хорошо, Рафаэлла-мать.

Жирафа Рафаэлла дождалась, когда дверь за свекровью закроется, качнула колыбель и снова запела:

–…В Редколесье бывает так су-у-ухо, что от жажды жужжат цеце му-у-ухи, спят без ужина гну, без обе-э-эда хнычут деточки у медое-э-эда. А тебе даже в самый беспло-о-одный год я с высо-окой кроны доста-а-ану плод, баю-бай, малыш, самый вкусный и сочный пло-о-од…