Свобода

Борис Ярне, 2020

Его судьба перевернулась после того, как он взялся помочь незнакомой девушке, в отчаянии совершившей убийство. Размеренная жизнь с предсказуемым будущим разбилась в прах, а последующие события вынудили еще не раз преступить закон и превратили его вместе со спутницей в преступников и беглецов, у которых не осталось никаких шансов вернуться к прежнему существованию. Скрываясь от правосудия, они угодили не только в политические и криминальные лабиринты, будучи преследуемыми и полицией, и бандитами, но и стали жертвами неведомых мистических сил, контролирующих тайное сообщество, чья деятельность давно является объектом расследования спецслужб. И они оказались не одни, – под необъяснимую лавину угодили и те, кто впоследствии решил присоединиться к ним. Что-то толкнуло их всех встать на новый путь и подразнить судьбу. К ним прикоснулся призрак тайны их существования. Как и когда это произошло? И что это за тайна?..

Я не освободитель.

Освободители не существуют.

Люди сами освобождают себя.

Эрнесто Че Гевара

— Пролог —

Словно испугавшись, стая ворон с громким криком сорвалась с кургана, оставив его вершину в клубах черного дыма, сквозь который едва можно было разглядеть обгоревшее древко знамени, вонзенное в землю. Мгновенно пала тень, заставившая дым сползти с вершины, превратив его в черную лаву, скользящую по склону. Обрывки полотнища слабо колыхались на ветру. Под грозной тяжестью тени по древку пошли трещины, через которые стала сочиться кровь. Кровь павших в бою воинов. Кровь растекалась по черным склонам кургана. Курган превращался в черное знамя, испещренное красными изломами крови солдат, обретших тайну, ушедших в тайну и объединившихся с тайной…

За что они сражались?

За что они погибли?

За тайну?..

— Как можно дальше, как можно дальше, — лихорадочно бормотал Андрей, не спуская глаз с дороги и с зеркала заднего вида. Вот они, догнали… твою мать! Вот и еще! Нас ценят. Еще бы вертушку подвесили!

Навстречу неслись еще два полицейских автомобиля. Но затормозить и преградить дорогу они не успели. Андрей, выскочив на обочину, и чуть не угодив в кювет, пролетел мимо, даже не поцарапав корпус. Через двадцать секунд он услышал выстрелы.

— Вот черт! — воскликнул он. — Это уже веселее! Ислам, готов?

— Готов! — откликнулся тот.

— Громи его на хрен!

Ислам, сидевший на заднем сидении, принялся выбивать прикладом автомата заднее стекло. Выбил. В зеркале заднего вида Андрей разглядел, как четыре полицейских автомобиля, заняв обе полосы, мчались следом. Снова раздались выстрелы. Андрею показалось, что задели корпус его автомобиля.

— Так долго мы не протянем! — крикнул он. — Швырни им для начала гранату, пусть задумаются.

Ислам выполнил его поручение. Граната разорвалась метрах в тридцати перед полицейскими машинами. Андрею показалось, что это произошло совсем рядом, прямо за его спиной. Словно началась бомбежка, и бомбили именно его, точечно, словно снаряд разорвался прямо за его спиной, словно…

Словно снаряд разорвался совсем рядом. Это был взрыв? Не может быть! Как? Да! Так оно и было. Началась бомбардировка Гватемалы. Нужно направиться непосредственно в район боев, создать ополчение. Нужно! Что бы было, если бы… Бомбы. И тишина… и темно…

— Какие десять лет весны?

— Ты о чем?

— Настолько темно, что я не вижу самой темноты. Я никогда не задумывался о том, можно ли увидеть темноту.

— Почему ты думаешь, что это темнота?

— А что это еще может быть?

— Встряхнись. И представь, что это… не темнота.

— А что же это?

— Это бездна…

— Что ты имеешь в виду?

— Как тебя зовут?

— Андрей.

— Так вот, Андрей, в бездне ты уже не Андрей.

— А кто я?

— Тебе это интересно? Кто ты здесь? Ты уверен в том, что в любом месте ты можешь быть кем-то?

— Я тебя не понимаю.

— Ты находишься в месте, о котором ты ничего не знаешь, в месте, которого для тебя никогда не существовало. С чего ты решил, что здесь ты останешься тем же, кем был там, где для тебя существовало что-то? Ты в бездне!

— Я здесь другой, просто потому, что я не знал о существовании этого места?..

— Представь, что ты в «нигде».

— Смешно. А кто я тогда в этом «нигде»?

— Очевидно! Никто!

— Как «никто» может разговаривать?

— Ты это сейчас серьезно?

— Ты о чем?

— Ты считаешь, что ты разговариваешь?

— Ну, я же разговариваю с тобой, хотя… Я даже не знаю тебя. Не понимаю, откуда ты взялся… я же разговариваю с тобой? Что ты молчишь?

— Ты смеешься? Ты со мной не разговариваешь.

— Что? А с кем же я разговариваю в данный момент, прямо сейчас, а?

— Подумай.

— Черт возьми, не хочу я думать! Просто, скажи, кто ты? Это так сложно?

— Это как раз легко.

— Так кто ты?

— Ты.

— Минутку… не понял.

— Чего ты не понял?

— Что значит, «ты»?

— Тебе видней, ты же у себя спрашиваешь?

— Боже мой! Черт меня дери! Я тут один?

— Браво! Да, ты тут один.

— Что со мной?

— Что было накануне? Вспоминай.

— А что было? Ничего особенного. И накануне чего?

— Накануне того, как ты сюда попал.

— Да я не помню, как я сюда попал! Это бред какой-то! Так…

— Вот, попытайся вспомнить.

— Сегодня была пятница. Или сегодня есть пятница?

— Не важно.

— Я был на работе. Я хотел написать заявление об уходе, но не смог. Так, а хотел я его написать, потому что меня достал мой начальник. Он меня отчитывал, он… нет, это сейчас не важно.

— И это всё? Хорошо, допустим. А почему не смог написать заявление?

— Я испугался!

— Испугался увольнения, как такового? Испугался того, что тебя уволят?

— Ну, да.

— Стоп, вот и попался! Ты ведь сам собирался написать заявление. В чем тут дело?

— В чем тут дело? Дело в том, что я запутался. И еще дело в ипотеке. Я ипотечный раб. И идти мне некуда. А сколько я буду искать работу, неизвестно. Я итак еле концы с концами свожу. Родители не дожили… А еще автомобиль в кредит…

— Ты можешь себе это все позволить? Оклад позволяет?

— Ничего он мне не позволяет, просто он не соответствует моему образу жизни.

— Не увлекайся. Итак, ты по горло в кредитах?

— Именно.

— И в связи с этим ты автоматически стал рабом своего начальника, начальника его начальника, всей вашей организации, системы, систем, ну, и так далее.

— Именно.

— Да, но где выход? Ты так и будешь терпеть все то, что я только что перечислил?

— Я… не знаю.

— Как ты говорил, ты себя ощущал, когда тебя отчитывали?

— Как будто меня привязали к столбу и били кнутом. Только я этого не говорил.

— Говорил. И тебе это все нравится?

— Черт тебя побери! Как это может нравиться? Бездна? Это не бездна, это дно.

— Возможно. Ты считаешь, что ты на дне?

— Не знаю. Какие-то шорохи.

— Шорохи в твоей голове.

— Это страх.

— Бездны или дна?

— Страх позорного столба.

— Тебе сейчас двадцать восемь лет. Нескромная жизнь, квартира, автомобиль… ты когда намерен погасить кредиты при твоей-то зарплате? А ты еще и не женат! А женишься? А дети? Ты о чем думал?

— Это дно…

— Ты плачешь?

— Я не знаю. Я же у столба, на дне, в бездне. Проклятье! Да что происходит?

— Ты же здесь, ты и ответь.

— Я устал…

Тьма. Бездна. Дно. Позорный столб. Тоска. Страх.

— А выход есть?

— Всегда есть выход. Ты сам так говорил.

— Я запутался. Как тут холодно! Я боюсь ступить в сторону. Я не решаюсь. Мне кажется, здесь еще кто-то есть.

— Кто-то с кнутом?

— Я хочу домой. Мне холодно. Зачем ты мне обо всем этом напомнил?

— Ой, ты! Это далеко не все.

— На мне наручники? Что за черт?

— Нет, это кандалы.

— Зачем? За что?

— У себя спроси, зачем?

— И на шею?

— Это петля. Так надежней, чтоб не сбежал.

— Мне страшно… Мне…

— Твой разум, вот твой каземат!

— Это не бездна!.. Это тюрьма…