Быть

Валерия Сергеевна Ковалёва (2021)

Молодая, разведённая преподавательница философии, страдающая от депрессии и склонная к постоянной рефлексии, пытается отыскать радость жизни в многочисленных романах и беспорядочных связях. Сумеет ли она найти то, что ищет? Содержит нецензурную брань.

Апрель 2020

Отделение неврозов

Я подошла к шлагбауму, позвонила врачу.

— Доброе утро. Это Елена, я от Дарьи Васильевны. Она сказала позвонить вам, как я буду на месте.

— Доброе утро, Елена. Вы уже на территории?

— Да. Я возле пропускного пункта.

— Сейчас я вас встречу.

Ко мне вышла приятная женщина среднего возраста. Улыбнулась.

— Доброе утро. Вы всё взяли? Паспорт, полис, СНИЛС?

— Да. Всё с собой.

— Ну пойдёмте.

Территория психиатрической больницы была довольно симпатичной. Везде насажены деревца и кустики. Да и апрельский день был тёплым и солнечным. Настроение было поганым. Вздёрнуться бы на этом красивом деревце и делов-то.

— Мы сейчас пойдём в приёмное отделение. Там проверят все ваши вещи.

— Хорошо.

В приёмном отделении было светло и чисто.

— У вас есть с собой колющие, режущие предметы, лекарства?

— Да. Ножницы, пилочка для ногтей, бритва, витаминки.

— Давайте всё.

Я была немного поражена. Нет. Почему-то факт того, что мне придётся отдавать свои личные вещи, привёл меня в какой-то странный шок. Мне сразу же захотелось вернуться домой. Я почувствовала несвободу.

Тем не менее я отдала всё, что требовалось.

Мне померяли температуру, давление. Давление, как всегда, было низким.

— Сейчас мы вам дадим согласие на лечение. Подпишите, где галочки.

Я читала согласие и у меня росло желание поскорее сбежать из этой богадельни. Но я подписала всё, смирилась с судьбой больного человека, которому нужна помощь.

Меня повели в шестое отделение. Отделение неврозов.

— Сергей Максимович, у вас новый пациент.

— Хорошо. Как закончу, позову.

— Елена Сергеевна, посидите пока в холле.

— Хорошо.

Сергей Максимович оказался заведующим отделением. Психиатр средних лет, довольно приятный внешне и вызывающий доверие. Он позвал меня минут через пятнадцать изучения холла в отделении неврозов.

— Здравствуйте, Елена Сергеевна. Как себя чувствуете?

— Добрый день. Да как-то не очень, раз я здесь.

— А подробнее. На данный момент, что вас беспокоит?

— Плачу часто. Не хочу выходить из дома. Нет сил ни на что. Сплю плохо.

Я начала рассказывать о своём самочувствии и не смогла сдержать слёз. Я разрыдалась. Бессилие и бессмысленность накрыли меня.

Я рассказывала о смерти матери, о разводе с мужем, о попытке суицида, опытами с таблетками, психотерапевтами, ипотеке, работе… Он слушал, записывал, задавал уточняющие вопросы.

— Осенью вы резко перестали принимать таблетки?

— Да. После реанимации я больше таблеток не пила.

— Вы же понимаете, что при таких состояниях нужно длительное медикаментозное лечение?

— Мне всегда хотелось справиться без таблеток. Я чувствовала в себе силы справляться без них.

— Но вы не справлялись?

— Думаю, что дело не в таблетках.

— А в чём?

— В многочисленных стрессах. То есть я, к сожалению, слишком чувствительна и эмоциональна, чтобы справляться с кучей стрессов сразу. Всё дело в этом.

— Вот поэтому вам и нужно пить таблетки.

Baby did you forget to take your meds?

Он сказал, что назначит мне другие антидепрессанты. СИОЗС. И ещё нейролептики, так как видит у меня проявления БАР.

Мне как-то говорили, что у меня есть пограничное расстройство. Но БАР — это уже серьёзнее. БАР действительно не лечится одним словом, тут уже необходимы медикаменты и мощные.

Я настолько устала, что решила не спорить и пить всё, что мне пропишут. Феварин, кветиапин, сульпирид. Казалось, что я уже какая-то неизлечимо больная шизофреничка. Хотя это вовсе не так.

Меня поселили в палату номер восемь. Символичнее было б в шестую, но там лежали мужчины. Единственное смешанное, единственное открытое отделение. Хоть какая-то радость.

К сожалению, пандемия стала причиной более строгого отношения. Раньше и посетители могли приходить, теперь же, только приносить передачки. Мои соседки сказали, что до карантина можно было даже за территорию выходить: купить сигарет или шоколадку. Теперь праздник кончился. Но курить, благо, было можно.

В палате не было розеток. Душ не закрывался. Б-безопасность.

Все мои колющие и режущие отдали медсестре. Друг друга мы невзлюбили с первого взгляда.

— Вы куда?

— Курить.

— Вы только заселились. Скоро обход врачей. Неужели нельзя потерпеть?!

— Наверное нельзя, раз я иду курить.

— Вернитесь в палату.

— Сергей Максимович сказал, что курить можно.

— Ладно. Давайте быстрее. А в общем, лучше не курить.

Я ничего не ответила, хотя хотелось сказать примерно следующее: не твоего ума дела, курю я или нет, сколько я курю и когда. Я ненавижу бестактность.

Вечером принесли первую порцию таблеток. Медсестра внимательно следила за тем, чтобы все скушали свой «вечерний ужин».

Через пятнадцать минут меня отрубило.

— Елена Сергеевна, вставайте. На анализы.

Голос женщины звучал очень отдалённо. Как будто она говорит за стеной. Я не могла пошевелиться. Открыть глаза. Не могла даже слова произнести. Страх проник внутрь и не собирался покидать.

— Вставайте, Елена. Вставайте.

Не могу. Я не могу встать. Что происходит с моим телом? Что? Такого жуткого бессилия я никогда не чувствовала.

Медсестра попыталась меня поднять. Она обхватила руками мою спину и с усилием подняла меня. Я сидела секунду на кровати, потом упала, как мешок.

Ещё попытка. Она начала меня трясти, чтобы привести в чувство.

Я кое-как поднялась на ноги. Губы чуть шевелились, глаза всё ещё не могли открыться. Она держала меня за руку. Я плелась за ней по коридору, шоркая ногами.

— Что со мной?

— Наверное, реакция на новые препараты.

Я заплакала. Чем они меня накачали? Что с моим телом? Оно не слушается меня. Впервые не слушается.

Я села на кушетку, представляя, насколько беспомощной я выгляжу. Голова опущена, руки болтаются, вот-вот потеряю сознание.

Конец ознакомительного фрагмента.