Тайна поместья «Черные Тисы», или тринадцатая секретарша

Вера Анатольевна Прокопчук (2024)

Поместье "Черные тисы" — очень опасное место для любой девушки, которая согласилась занять вакансию секретарши в этом доме! Проработав там три месяца, эти девушки внезапно увольнялись, а дальше происходило что-то странное. Эти девушки впадали в черную депрессию, отчаяние, и погибали по разным причинам. Полиция не берется за это дело, ибо не видит в нем ничего криминального. "Я хотел бы понять схему, способ, с помощью которого этих девушек лишали жизни. Их словно гнали через какой-то лабиринт, где на входе — живая, веселая, полная надежд девушка, а на выходе — смерть. Вот как это было сделано?! И — с какой целью?!" — восклицает старый Дайорелл, глава мистического детективного агентства "Лунный сундучок". Разгадать тайну отправляется юная сотрудница его агентства — Рейвен Блейк. Удастся ли девушке разобраться в сути странных событий и при этом самой уцелеть?

Глава 4.

Мое знакомство с таинственным графом состоялось на другой день. Вечером меня, полуживую от усталости, проводил в мою комнату дворецкий. И я, поднимаясь по бесконечным, высоким, винтовым, тускло освещенным лестницам с резными перилами, могла только вглядываться в бесконечную темноту бездонного, как черное небо, потолка верхнего этажа — да жмуриться, когда в свете канделябра на меня со старинного портрета зловеще взирал какой-то напыщенный предок. И не просто взирал, этакий злодей, а словно провожал меня пристальным взглядом.

Наконец, предо мною растворили заветную дверь моей комнаты.

— Какой огромный у вас дом в распоряжении, — пропела я льстиво. Я едва держалась на ногах, но из последних сил улыбалась дворецкому, — наверное, нужен большой опыт, чтобы с этим управляться…

— Спокойной ночи, — мило отвечал дворецкий, так, что я даже не поняла — подействовала на него моя лесть или нет. Ладно, сейчас я еле стою на ногах — завтра выясним.

Не разбирая багажа, я кое-как доползла до постели и уснула как убитая, как только голова моя коснулась подушки. Но едва лишь сон сморил меня — оказалось, что я снова поднимаюсь по этим мрачным спиральным лестницам, которые словно обвивали невидимый прозрачный цилиндр. И, кружась, поднималась я все выше и выше по ним, к самому небу, и, бросая взгляд вниз, видела бездонную глубину, от которой кружилась голова и подгибались колени. И знала я каким-то тайным знанием, что смотреть вниз нельзя, ни за что нельзя, потому что иначе… а что иначе?!

Однако наутро, проснувшись на мягкой постели, я вскочила, обвела глазами комнату — просторную, уютную, с красивыми занавесками — и решила, что попала в поистине прекрасные условия. Мрачные впечатления вчерашнего вечера испарились совершенно. Невольно я вспомнила беседу в дилижансе. Зловещая история, рассказанная мне стариком, как-то не вязалась я этой уютной комнатой и потоками солнечного света из окон. Приведя себя в порядок и облачившись в элегантное серое платье с белым воротничком, приобретенном вчера на графские деньги, я спустилась и постучалась в двери кабинета.

Признаться, я волновалась. Что это за граф, и как-то он меня встретит?

— Войдите, — услышала я, отворила дверь и, наконец, узрела таинственного графа.

Граф Суварин — черная бархатная куртка, тонкая белоснежная рубашка, атласный шейный платок с бриллиантовой булавкой — сидел в кресле с высокой спинкой, из-за чего казалось, что он восседает на троне. Колени его были прикрыты пледом. Он оказался очень высоким, даже долговязым, человеком с узким некрасивым лицом, на котором, казалось, навсегда застыло чопорное и высокомерное выражение. Тонкие бескровные губы его были плотно сжаты, излишне крупный нос торчал подобно клюву хищной птицы. Взгляд его, холодный и пронизывающий, казалось, проникал внутрь вашей души так же, как свирепый ледяной ветер зимой проникает под одежду — и почему-то заставлял вас сжиматься и чувствовать себя виноватой маленькой девочкой — виноватой непонятно за что. Тут я взяла себя в руки и строго напомнила себе, что я давно не маленькая девочка; приняла уверенный вид, сделала реверанс, и сообщила, что я, мисс Рэйвен Блэйк, прибыла для начала своей службы в качестве секретаря.

Он неожиданно любезно улыбнулся, и эта улыбка преобразила его лицо — оно вдруг показалось мне почти приятным, хотя я еще минуту назад сочла бы его отталкивающим.

— Вы завтракали? — вот что спросил он.

«Какой милый, заботливый человек!» — восхитилась я, и честно призналась, что нет — в ответ он приказал принести завтрак на двоих, заметив, что и сам с утра только выпил чашку кофе.

— Надеюсь, вы извините это маленькое отступление от этикета — то, что мы будем завтракать в деловом кабинете, — молвил он.

Глаза мои округлились от изумления. Ну надо же! У меня, маленькой секретарши, почтительно спрашивают, извиню ли я нарушение этикета. Я ощутила, что моя самооценка начала расти и распухать, как тесто на дрожжах.

— Так расскажите же мне, — непринужденно продолжал он, протягивая мне тарелку с бутербродами, — прошу вас, угощайтесь… Расскажите мне о своих талантах. У меня была договоренность с мадам Маретт, что она пришлет мне непременно одаренную девушку, такую, знаете ли, с кучей талантов и с мечтой в душе. Так чем вы можете похвастаться? Кстати, пейте чай, а то остынет.

— Ну, вообще-то я пишу стихи…

— О! Это же замечательно. Скажите, а как они у вас рождаются, эти стихи? Признаться, я никогда не писал стихов, и даже представить себе не могу, как в душе человека рождается стихотворение.

— Это очень сложный вопрос, — ответила я нерешительно, — вероятно, сначала в душе накапливается, словно концентрируется, какая-то тема, а потом, потом что-то служит толчком… какое-то впечатление… И строки начинают складываться сами собой.

— О, как интересно! Я просто жажду прочесть ваши стихи. Могу ли я на них взглянуть? — взгляд его близко посаженных маленьких глаз выразил крайнюю заинтересованность.

— Я боюсь, что они в моем багаже. Не знаю точно, где. Вчера я с дороги была чуть жива от усталости, и у меня просто не было сил распаковать багаж…

— Понимаю, понимаю. Но в ближайшее время все же, не забудьте, и принесите их мне — я буду ждать, — он мило улыбнулся.

— Непременно, — отвечала я с натянутой улыбкой.

И было от чего напрячься! Никакой тетради со стихами у меня не было ни в багаже, ни вообще нигде в этом мире. Соврав даме из конторы, что якобы я пишу стихи, я всего лишь рассчитывала попасть на службу в поместье — но кто же знал, что этот чертов граф потребует у меня тетрадь стихов в качестве подтверждения? С ума сойти.

— Мне говорили, что вы еще и рисуете? — осведомился он.

Кто говорил? Ему что — звонила та дама из конторы?!

— Да, но, к сожалению, все мои рисунки я оставила дома, — вдохновенно соврала я, — мне показалось неуместным их тащить с собой, к тому же я не представляла, что кто-то ими заинтересуется…

— Какая жалость. Но ничего: я прикажу купить вам мольберт, этюдник, краски, и — что там еще необходимо? У вас наверняка будет много свободного времени по выходным, и вы сможете заниматься любимым делом…

— Но это же такие расходы, — пролепетала я, в надежде, что он откажется от этой идеи, — мне, право, неловко, что вы на меня потратитесь…

— О, не стесняйтесь! Я достаточно богат, чтобы этих расходов и вовсе не заметить; для меня это пустяк. Значит, покупаем мольберт, краски, и все такое прочее! — вскричал он с энтузиазмом.

Я только тихо вздохнула, чувствуя, как в груди моей волной поднимается досада. Только мне и не хватало, чтобы в выходные дни просиживать над мазней. Впрочем, ладно. Рисовать я немного умела, так что притвориться художницей на уровне неумелой любительницы смогу. Со стихами будет сложнее, и я пока даже не знаю, как выйти из положения…

В смятении я осматривалась по сторонам, но свежих мыслей у меня не появилось, зато возникло чувство подавленности — настолько шикарной была обстановка графского кабинета. Мебель, инкрустированная в стиле маркетри, мерцание мрамора и бронзы, блеск атласа — все создавало впечатление изысканного вкуса и огромных денег.

— Как вам нравится мой кабинет? — поинтересовался он слегка насмешливо.

— Он великолепен настолько, что это великолепие даже немного подавляет, — ответила я честно.

— Ну-ну, вы привыкнете! Такая чудесная девушка, как вы, не должна считать слишком роскошной обстановку кабинета — вы ей вполне соответствуете. А каково ваше мнение…

…И тут граф принялся задавать мне вопросы на разные темы, живо интересуясь моими взглядами на все и обо всем; я отвечала, как могла, дивясь, уж не назначил ли он меня экспертом по всему на свете? Не много ли мне чести?

Затем граф перешел к вопросу — как, на мой взгляд, лучше будет систематизировать каталог гравюр: по странам, эпохам, стилям? Когда я отвечала, что лучше всего будет по алфавиту расположить имена художников — он прямо-таки пришел в восторг от моей изобретательности.

Далее, он задал мне вопрос, какую книгу я сейчас читаю, и опять пришел в восторг от моего выбора. После чего задал пару вопросов по литературе, и восхитился моим вкусом и глубиной суждения. Мое недоумение росло все больше и больше; менее всего я рассчитывала на такой прием и такое отношение; и неожиданно в мою душу начал закрадываться — нет, не страх, но ощущение какой-то опасности…. Что-то недоброе померещилось мне в таком чрезмерно сладком обхождении. Разумеется, комплименты приятны, как пара ложек меда в хрустальном блюдечке. Когда же тебя пытаются в меду утопить, то это уже начинает казаться зловещим…

Наконец, он поручил мне систематизировать гербарий. «Работайте, дорогая, я в вас верю!» — вскричал он, прежде чем меня покинуть; я же осталась в полном недоумении, пытаясь понять, что все это означает?! Я была бы рада самому скромному и незначительному одобрению со стороны моего работодателя, но тот спектакль, который передо мной был разыгран — это явно уже было чересчур. Ладно, решила я — посмотрим, как будут развиваться события, а пока надо подумать — как вывернуться из этой дурацкой истории с ненаписанными стихами?!