Овсяной оборотень

Виктория Лукьянова (2024)

Древние дымные нити, призывающие грозы, мальчик с желтыми глазами, ждущий в центре овсяного поля, кошмары об исполинском черном псе на заснеженной реке и… Аня? Девочке предстоит разобраться в сплетениях судеб и магии, населяющей, казалось бы, обычную деревушку в Поволжских степях. Ей нужно принять свое прошлое и настоящее, найти любовь и дружбу, а главное — себя. Этот роман — погружение в атмосферу летних каникул у дедушки в деревне. Уютное фэнтези в духе «Ходячего замка» и «Очень странных дел» сочетает мистику с повседневностью в атмосфере российской глубинки начала 2000-х годов.

Глава 6. Живущий в лесах

К восьми утра вся деревня уже стояла на ушах. Дед Алексей организовал настоящую поисковую группу, разделив районы и поля между желающими помочь. Аня рассказала старшим Рейнеке, что видела Лизу, шедшую между полями в сторону дамбы. И, как выяснилось, видела она её последней. Она корила себя за то, что так и не набралась смелости сказать взрослым, что видела Яньйи, бредущего за ней следом, но больше этого злилась сама на себя, что не отправилась за Лизой сама. Она пыталась улучить момент, чтобы поговорить с Тимой, но ей никак не удавалось. Все разделились в группы по трое, и ей в сопровождение достались Олеся вместе с тётей Шурой, родной тётей Лизы по отцовской линии.

Женщина плакала и причитала, зовя племянницу срывающимся на какие-то театральные завывания голосом. «Я бы на такое точно не отозвалась», — думала Аня, пытаясь рассмотреть соседнюю группу, обходившую подлесок за ручьём в нескольких десятках метров от них. В этой группе был её дедушка, и она распереживалась, что с пораненной коленкой ему станет только хуже. Сердце колотилось в подступающей истерике: «Ну почему всё вот так сложилось?!»

— Ты чего застыла, городская? Ноги боишься запачкать?

Аня посмотрела на носки своих тапок; она уткнулась в небольшой ручеёк, текущий за дамбой, его чернозёмный берег был склизким и вязким.

— Нет, конечно, не боюсь.

— А чего тогда?

— Олесь, как думаешь, зачем она ночью в лес ушла? Нечего же ребёнку там делать. Вдруг уже вернулась и спряталась где-то в домах?

— В домах её тоже ищут, ты давай тут не устраивай своих городских раздоров. Как сказали, так и делай.

Аня покосилась на неё в хмурой гримасе; ругаться именно сейчас казалось самым плохим решением. А ещё от пасмурного полуденного света вдвойне хотелось поспать. Девочка пожурила себя за бессонную ночь и слишком ранний подъём.

— Думаешь, найдём?

— Ну а почему бы и не найти? — Олесе, кажется, было всё равно. Но, в отличие от причитающей и шумящей тётки Шуры, она вела себя спокойно и, кажется, даже усердно искала пропавшую плаксу. — Да и не в первый раз она теряется. Было уже такое, ушла да уснула где-то. Сейчас проснётся и сама на голос выйдет.

— Так может, нам тоже её позвать?

— Лииииизааа! — как-то особенно громко протянула тётя Шура.

— Да нет. Уж если от такого не проснётся, то уже и не знаю, что думать.

— А в прошлый раз её где нашли?

— На холмах за асфальтом. Сказала, гуляла да уснула. А тогда тоже панику подняли, всю деревню на уши поставила.

После обеда все принимавшие участие в поисках собрались на лужайке дома Соколовых, рассказывая, какие куски полей и леса были осмотрены. Аня улучила момент и отозвала в сторону Тиму.

— Я видела, как Яньйи за ней шёл, — призналась она и оторопела на мгновение от того, как изменился взгляд Тимофея.

— Хватит! Серьёзно, Ань, не сейчас. Выбери другое место и время для своих игр.

— Да никакие это не игры! Я тебе серьёзно и говорю вообще-то. Если не получается найти, просто обойдя окрестности, так может попытаться расспросить жителей лугов, найти Яньйи, и, может, она рядом с ним найдётся, или он будет знать, куда она ушла.

— Хватит, — прорычал Тима. Аня попятилась на шаг от того, каким обречённо злым стал его взгляд. В груди кольнуло. — Ты чем хочешь, тем и занимайся. Только поискам не мешай.

— Чего это вы тут обсуждаете? — Олеся вынырнула у Тимы из-за спины, по-свойски закинув руку ему на плечо. А он не стал её убирать. Аня нахмурила брови.

— Ничего.

— Я предлагала ему…

— Ничего путного она не предлагала. — Перебил Тима.

— Ясненько, — Олеся окинула хитрым взглядом их молчаливую битву глазами и ужимками. — Тим, там все пока разбираются, чем дальше заняться, давай на велах за асфальт скатаем. Вдруг там же, где и в прошлый раз, найдётся.

— Да, давай. Тогда у развилки через 10 минут? — Олеся кивнула, развернулась и зашагала в сторону своего дома.

— Мне надо дедушку найти и узнать, что у него с коленом, я вас догоню.

— Не надо, Ань. Занимайся своими делами. Мы с Олесей быстрее всё вдвоём проверим, — как-то обиженно пробубнил Тима.

Он развернулся и ушёл, Аня вернулась домой одна. Дедушка сидел на крыльце, перебинтовывая колено, Мурлыка нервно дёргал хвостом, сидя на ступеньках. Девочка сняла шлёпки, утопив пальцы в мягком ковре изумрудного спорыша. Серые пасмурные облака спрятали солнце, моросил лёгкий дождик, тёплый, спокойный и какой-то… душный? Аня попробовала набрать полную грудь воздуха, но закашлялась, обида и злость сдавливали точно корсет.

«Почему же так получается?» — никак не могла успокоиться девочка. Она пыталась понять, что же так сильно её злит, перебирая последние события, быстро пришла к выводу, что это не поведение Тимы и даже не то, что Олеся увязалась с ним, как и не пропажа Лизы. Она посмотрела на дедушку, завязывающего шерстяную нитку вокруг свежего бинта, и решила, что и не это не даёт вздохнуть. В голове всплыла картинка кучи веток, смотрящих на неё испуганными жёлтыми глазами. Навернулись слёзы. «Почему? Почему именно это?» Ане стало стыдно от своих же мыслей. «Наверное, я всё-таки плохой человек», — подумала она и подошла к дедушке.

— Сейчас посижу чуток, и дальше пойдём.

— Можешь не идти?

— Да как же я не пойду, Ань?! Подумают же потом всякого.

— Дедуль, да никто ничего не подумает. Не ходи, я деду Лёше скажу, что с коленом плохо у тебя совсем. Поймёт он, да и уже достаточно помог.

Дедушка поворчал, но всё-таки согласился остаться дома. Аня же дошла до двора Соколовых, где уже организовался полноценный поисковый штаб. Она еле прорвалась, чтобы подойти мимо толпящихся у стола на веранде, и сообщить, что дедушка её остался дома из-за колена. Никому, кажется, даже дела не было. Она сама вызвалась сходить поискать у колодца, на что получила: «Да, да, иди, конечно, посмотри и там тоже». Ане показалось, что взрослые только и рады были избавиться от «городской малявки».

Проходя мимо чёрного дома, она оглянулась на развилку, у которой договорились встретиться Олеся с Тимой, их там, конечно, уже давно не было. Аня грустно выдохнула и, сжав кулаки в невесть откуда подступившей решимости, зашагала быстрым шагом к колодцу.

Она крепко сжимала в руках куриного бога и громко звала сначала Яньйи, потом Шупи, потом Лялю, но никто не выходил. «Да как же так?!» — недоумевала девочка. Она разрыдалась, сидя на бревне, потом вытерла слезы, уже готовая поверить, что ей всё-таки померещилось и Тима прав, а она всё себе придумала.

— Не плачь! — раздался тихий детский шёпот откуда-то из-за спины.

— Ляля, ты? Где ты? Не вижу. — Аня перегнулась через бревно, всматриваясь и раздвигая кусты.

Трое близнецов сидели притаившись, вжавшись друг в друга, один из мальчиков был так напуган, что дёрнулся, пряча лицо у Ляли за спиной. «Ну вот, опять. Эти тоже боятся?» — пронеслось у Ани в голове.

— Вы чего тут прячетесь?

— Так она же разозлилась из-за кролика.

— Кто? Я? — Аня непонимающе уставилась на рыжую девочку.

— Мама сказала, что из-за тебя мы разозлили тень. И запретила подходить к тебе, даже если позовёшь. Но потом я услышала, что ты плачешь, и…

— Спасибо! Хотите конфет? — Аня протянула детям блестящие конфетки из поясной сумки в надежде, что это поможет мальчикам перестать трястись от страха. И это сработало. Глаза у мальчишек заблестели. Они похватали конфеты и даже умудрились устроить небольшую перепалку, за что получили подзатыльники от Ляли. «Наверное, она всё-таки старшая сестра», — подумала Аня и улыбнулась.

— Тень же точно нас не тронет? Обещаешь?

— Я не знаю про какую тень ты говоришь, — честно призналась Аня, потрепав девочку за румяные, в чёрных веснушках, щёки. — Но я обязательно выясню и сделаю всё, чтобы она вас не обижала. Но вот только не сейчас. Мне сейчас помощь нужна, поэтому и звала.

Ляля довольно кивнула и выпрыгнула из куста, повиснув у Ани на шее и чуть не свалив её с бревна своими объятиями.

— Какая помощь? Опять кролика потеряла? — щекотно профырчала она в самое ухо.

— Потеряла, только вот в этот раз не кролика. Девочку. Ростом чуть повыше тебя. Лизой зовут. Она вчера ушла куда-то в сторону дамбы. Не видели её в лесу?

— Сегодня много людей в лесу. Все «наши» выходить боятся. Все попрятались. Мама нам вообще наказала весь день в норе сидеть, а сама ушла в дальние леса, говорит, из-за людей сегодня здесь охоты не будет.

— Ясно. Как думаешь, сможете помочь мне Яньйи найти? Я видела вчера, как он за ней шёл.

— Жёлтоглазого? — Аня кивнула. — Мы в его поля не ходим. Мама говорила, что с ним нет никаких дел. Я знаю, что он со старым вороном дружит. И тень твоя наверняка знает, где он.

— Да что же это за тень такая? Я её не видела, и ворона тоже не встречала, — Аня задумчиво тёрла виски круговыми движениями, обычно это помогало сосредоточиться. «Костяная бабка тоже говорила про тень. А Шупи называл два имени, вот только какие? Надо было сразу его расспросить». — А вы ворона этого не можете позвать?

— Раморла? — обомлел один из мальчишек, кажется, его пробил озноб от одной только мысли, что им придётся его звать.

— Вам нельзя?

— Не нельзя. Просто ему же не до таких, как мы. Мама говорит, что те, для кого всё медленно и вечно, они живут в другой реальности, хоть и ходят по той же траве, мы для них бабочки-капустницы, — промямлил второй мальчик, чуть шепелявя и копируя мамин говор.

— Ань, мы можем его позвать, только он не придёт, — Ляля облизнула фантик от съеденной конфеты. — А есть ещё?

— Одна. Последняя, разделишь на троих?

Пока Аня сама делила конфету, по одному взгляду поняв, что Ляля таким заниматься не станет, детёныши шушукались и что-то обсуждали. Она не понимала этот язык, но зато по выражениям их лиц ей было всё ясно как день. Девочка даже в первый раз за день искренне улыбнулась, подумав о том, что кажется смотрит немое кино. Не хватало только Чаплина, так как маленькие сорванцы вот они, прямо перед ней.

— Ты бы у живущего в лесах спросила, — чавкала Ляля, быстро прожевав крошечную треть конфеты.

— А это ещё кто?

— Один весёлый старик. Мы знаем, где его волка найти.

— Да не волк он! — перебил один из близнецов.

— Да, да! Мама же говорила, что он не волк, — поддакнул второй.

— Да вам-то откуда знать? Похож же! — возмутилась Ляля.

— А вот и не похож! Полукровка! — в унисон завопили мальчишки и сразу устроили перепалку, быстро переросшую в драку. Ане даже пришлось растащить их за воротники.

— Проводите? — спросила она у Ляли, когда рыжие мальчишки нарочито отвернулись друг от друга, вскинув подбородки.

— Поспеешь за нами? — Ляля уставила руки в бока и хищно улыбнувшись, обернулась лисёнком.

Аня бежала за лисятами по лесу, перепрыгивая кусты, уклоняясь от веток. Лисицы старались выбирать удобный для неё путь, но пару раз она всё же больно запнулась об коряги и зацепилась волосами за ветви сосны. Обогнув вспаханное поле и пройдя за дамбу с левой стороны, компания из троих лисят и одной запыхавшейся девочки вывернула около крутого изгиба дальней от села реки. Ляля обернулась рыжей девчушкой, принюхалась и указала когтем на валуны, лежащие между деревьев.

— Я ничего не виж… — запнулась Аня, увидев настоящего серого волка, выходящего из-за старого камня.

Она застыла. Ноги потяжелели, точно стали мраморными. Девочка коротко и резко дышала, пытаясь хоть что-то сказать, но первобытный ужас охватил её, лишив возможности разговаривать. Волк медленно вышагивал навстречу, перебирая лапами, опустив голову, смотря исподлобья. Аня забыла, как моргать.

— Вот же он! Говорила же, что волк! — Ляля подергала Аню за рукав. — Ты чего бледная такая? Мы же к нему и шли.

Девочка трясущейся рукой вытащила Куриного бога из-под футболки и посмотрела сквозь него на волка. Ничего не изменилось. «Ну вот и всё», — подумала Аня.

— Он спрашивает, чего тебе надо? Говорит, что ты его не слышишь, как нас.

— Не слышу. — Девочка сглотнула комок и трясущимся голосом выговорила, переводя взгляд на Лялю: — А ты? Ты слышишь?

— Ага.

— Скажи ему, пожалуйста, что мы девочку в лесах потерявшуюся ищем и нам нужна его помощь.

— Не его. А живущего в лесах.

— А это не он?

— Нет, конечно, нет. Живущий в лесах — он человек, такой же, как и ты, а «этот» он живёт вместе с ним и тебя к нему проводит.

— Ах, вот оно что, — выдохнула Аня. Начинало потихоньку смеркаться. — Тогда давайте поспешим.

Лисята, побоявшись маминого гнева, отказались идти вместе с ней к жившему в лесах. И Аня шагала теперь по берегу реки за огромным серым волком. Ей было страшно, но Ляля убедила её, что опасаться нечего: он тот ещё добряк, потому что его каждый день кормит человек, и Аню он обижать не станет. «Надеюсь, что этот добрый человек не забыл покормить его сегодня в обед», — думала девочка, когда волк в очередной раз резко оглянулся, проверяя, не отстала ли она. Его глаза пугали.

Довольно скоро они вышли на покатый берег реки с одиноко стоящими деревьями и какими-то развалинами, рядом с которыми был пристроен покосившийся деревянный сруб.

— Снежок! Вот ты где! — Мужчина кинулся обнимать прыгнувшего на него волка, и в этот момент Аня подумала, что, наверное, он и правда наполовину собака, так как тот радостно замотал хвостом, прижал уши и лизнул хозяина. — А кто это с тобой? — Мужчина был чуть моложе её дедушки, лохматый, взъерошенный, с неухоженной бородой. Когда-то белая майка-алкоголичка растянулась в подобие платья, нависая над синими трениками, вся заляпанная сальными пятнами.

— Здравствуйте. Меня Аня зовут. Мне кхм, — запнулась она на секунду, задумавшись, стоит ли рассказывать незнакомцу про лисят, и одновременно удивляясь выбору имени для питомца. Ещё раз окинув взглядом огромного волкособа, Аня подумала, что Снежок — это плохое имя для такой махины. — Мне кое-кто пообещал, что ваш друг меня к вам проводит.

— Кто пообещал?

— Неважно. То есть, я расскажу потом, если помочь согласитесь.

— Помочь? — уставился мужчина на девочку, мнущуюся от волнения с ноги на ногу. — Ну и чем же я тебе помочь-то смогу? Ты откуда такая? Из деревни? Чьих будешь? Не слышала, что ваши про меня говорят?

— Не слышала, извините.

— Хах! Я-то думал, они всех детишек «дедом с мукомольни» запугивают.

— Я, я не знаю, извините. Я к дедушке на каникулы из города приехала.

— А! Городская значит. Деда-то твоего звать как?

— Яков Иванович.

— Волков, что ли? — Аня смущённо кивнула. — Аааа, — протянул странный дядька, — а ты у нас, значит, Анна Григорьевна будешь. — И он вдруг заулыбался тепло и искренне. Девочка даже расправила плечи, облегчённо выдохнув.

— А мы с вами знакомы?

— Я тебя один раз видел ещё крохой в колыбельке, не думаю, что это считается. Так что вот, давай и познакомимся раз уж сама пришла. Ольхов. Филипп Андреевич. — И он протянул ей руку.

— Аня Волкова, — пожала она протянутую руку. — Фамилия знакомая у вас.

— Так конечно, чего бы ей не знакомой-то быть! — проворчал взъерошенный мужчина. — Ты меня дядя Филя можешь звать. Хотя нет. Это твоему папаше я дядя, а ты мне, значит, это, внучатой племянницей приходишься, да?

Аня обомлела. Точно! Ольховы, это же бабушкина фамилия, до того как она за деда замуж вышла. Да и дед говорил, что вместе с её младшим братом дом строил и…

— Так тот чёрный дом, который по соседству стоит, это ваш?

— Мой, ну то есть был когда-то моим. Сейчас там не живу.

— А почему?

— Ты зачем пришла-то? Про дом расспрашивать? — как-то хмуро свёл брови дядя Филипп.

— Ой! Нет, не про дом. У нас там Лиза Соколова потерялась, и её все ищут. А я последняя, кто вчера её видел. Она шла в сторону дамбы, и за ней собака шла… — слукавила Аня, не зная, стоит ли упоминать Яньйи. — И мне подсказали, что, может, вы поможете поискать.

— Так поля за дамбой далеко же отсюда. Как бы ей с той стороны до мукомольни-то дойти?

Аня стояла, переминаясь с ноги на ногу. С одной стороны, если она не расскажет честно про мальчика с полей и про лисят, посоветовавших обратиться за помощью к живущему в лесах, то толку от него будет не больше, чем от всех остальных деревенских. Но если он ничего такого не знает? А если, как и Тима, посчитает её обманщицей? Она стояла и только моргала, силясь что-то сказать.

— Чего замолкла-то? — не выдержал дядя Филипп.

Как вдруг откуда-то из его сруба прогремело «Владимирский централ, ветер северный…», кто-то выкрутил ручку радиоприёмника на полную громкость.

— Вот же гадина!

— Что случилось? — удивилась Аня.

— Это её любимая песня! Ты с собой гадюку эту притащила? — мужчина кинулся к двери. Аня поспешила за ним.

Внутри сруба, состоявшего из одной захламлённой комнаты, «Как мне твоя любовь нужна» гремел на полную громкость терпкий мужской голос. На высокой полке почти под самым потолком стояло переносное чёрное радио с металлической антенной, а в обнимку с ним Аня увидела «нечто», будто сотканное из вьющейся темноты.

— Ах ты! Старая!… — завопил дядя Филипп, прибавив несколько бранных слов, от которых у Ани покраснели щёки.

Он кинулся к полке. Но это самое «нечто» отпрыгнуло в угол, волоча за собой приёмник. Аня точно увидела, как вилка вырвалась из розетки, но песня не затихла. «Этапом из Твери…» вещало радио точно с того света, сдобрив мужской голос какими-то сверхъестественными помехами. По спине прокрался холод. Девочка так и стояла в дверях, наблюдая, как дядя кидается из угла вугол, пытаясь поймать «это» и отобрать у неё приёмник. Радио в какой-то момент всё-таки затихло, и, посчитав его ненужным балластом, чудище швырнуло его прямо об голову мужчины. Удар был такой силы, что приёмник раскололся на несколько кусков, а Филипп Андреевич сложился пополам, потирая лоб. На старый ковёр текла кровь. «Нечто» расхохоталось и кинулось к Ане.

Девочка с криком отшатнулась, но вьющаяся темнота нежно обняла её, словно шарф. Она лоснилась и даже лизнула девочке щёку. Ане показалось, что она слышит урчание. Как вдруг тень потянула её резко вбок, почти впечатав в стену. Ровно на то место, где она только что стояла, прилетел Снежок, клацнув зубами.

— Стой! — завопил дядя Филипп на своего волкособа, теперь гоняющегося по комнате за Аней, на голове у которой, зубастой шапкой, завязалась тень.

Мужчина кинулся на пса, но тот отпрыгнул, свалив Аню с ног и нависнув над её лицом. Откуда-то из-под волос девочки выпрыгнуло чудище и куснуло волка-пса за морду; на Аню упали кровавые капли, пёс взвыл, дядя запустил в него табуретом, попав при этом по девочке, которую дёрнула тень, чтобы вытащить из-под метающейся в ярости собаки. Комната разгромлена. Снежок рычал и визжал, кидался туда-сюда, сметая вещи и мебель, дядя кричал и бранился, пыль кружилась в воздухе. И в этом хаосе у Ани над ухом довольно хохотала странная тень, одергивая её от летящих в неё вещей и кидающейся собаки.

— Остановитесь! — заорала Аня, поражаясь тому, как громко у неё получилось. Она могла поклясться, что даже стены легонько затряслись. — Вы. Все. Остановитесь.

Все послушно застыли, уставившись на девочку; она прерывисто дышала, потом оторвала от головы тень, прилипшую к ней как вязкий лизун. Она взяла её на руки точно мягкую игрушку, немного уродливого и зубастого медвежонка. Потом посмотрела на дядю и не терпящим возражений тоном заявила:

— Выведи, пожалуйста, Снежка на улицу и закрой дверь.

— Ну точно младшая Ольхова! — присвистнул дядя и повёл пса-волка во двор.

Его не было пару минут. Аня выглянула через окно: дядя какой-то тряпкой вытирал его израненную морду, поливая перекисью.

— Раны не глубокие. Не сильно покусала, — констатировал он, вернувшись и закрывая за собой дверь. Аня так и стояла в центре комнаты, держа на руках зубастую тень. Та уставилась на девочку своими тонкими глазами-щёлками и послушно урчала. — Ты так и собираешься её на руках держать? Выкинь на улицу, пусть убирается куда подальше. — ворчал дядя, поднимая остатки уцелевшей мебели.

Аня села на стул.

— Ты знаешь, кто это? — спросила она, отдышавшись и успокоившись.

— Лучше бы не знал.

— Как её зовут? — девочка почесала пальцем на том месте, где у животных обычно бывают ушки, и тень послушно вытянула похожее на кошачье ухо, только вышло у неё оно в несколько раз длиннее, чем у обычных котов. «Страшный лопоухий зверёк», — улыбнулась ей Аня.

— Ты чего у меня-то спрашиваешь? У неё сама спроси. — ворчал дядя. — Но лучше выгони её отсюда и никогда с ней не связывайся. Одни беды и ничего больше.

— Как тебя зовут? Кто ты? — тихонько прошептала Аня тени, продолжая чесать за ухом и не обращая внимания на дядино ворчание.

Тень смотрела на неё не моргая. Долго, прямо в глаза, и от этого её взгляда девочке стало неуютно. Но она вдруг перестала урчать и оскалила зубы. Где-то в животе зародился страх, волнами покатившийся по телу. Аня пошевелила пальцами на левой ноге. Маленький ритуал перед прыжком в бассейн, и это сработало. Страх поутих. Тень недовольно нахмурилась и спрыгнула с её рук, умчавшись в верхний «красный» угол комнаты, в котором вместо икон крепился портрет усатого вождя.

— Мне она не отвечает. Тоже. — обиженно прошептала Аня и развернулась к дяде. — Что это такое? Это же тень, про которую все говорят?

— Кто говорит? — удивился дядя Филипп. Аня пожала плечами и не ответила. — Ладно уж.

Он перевернул стол, поставив на ножки, отряхнул и раздул небольшой огонь в железном помятом самоваре. Аня видела такие только в книжках и мультиках, но расспросы о быте в маленьком срубе решила оставить на потом. Дядя Филипп поставил на стол алюминиевые чашки и кинул в них ягод, листьев мяты и кубики сахара, заливая всё это быстро закипевшей в самоваре водой. Он достал сушки и, придвинув тумбочку к столу, уселся напротив Ани. Целых стульев и мебели в комнате теперь не хватало на всех.

— Приживала это. — вдруг пробубнил он, чавкая сушкой и сыпля крошками.

— Кто?

— Приживала говорю. Во, смотри, — и он швырнул сушку чуть правее от угла, в котором сидела тень. Она схватила её на лету и, хрустя, перепрыгнула на полку, на которой до этого стояло радио. Она покачивалась и урчала, точно округлое чёрное желе, растёкшееся по полке.

— И кто такие приживалы? Мальчик с полей тоже такой? — Аня покрутила в руках сушку.

— Чего? Какой ещё мальчик? Мне-то откуда знать?

— Про неё же знаете, подумала, что вдруг и про остальных.

— Это думаешь, ещё такие как она есть? — как-то даже испуганно прошептал дядя. — Ну уж нет, мне одной с перебором тут. Ты к остальным и не вздумай подходить.

— Почему?

— Почему, почему, да потому. В общем, мне ещё прабабка наша говорила, что бывает, рождается тот, к кому приживала липнет. И дальше бедовым человеком растёт, и судьба его бедовая, и живут такие не долго.

— Но вы же долго живёте. Значит, ошиблась прабабушка?

— Я? Я-то да, уж постарался до седой бороды дожить. А Маринка та вон молодухой померла.

— Так это Бабушкина тень? — удивилась Аня, поперхнувшись ягодой из чашки.

— Так да! А чья ж еще. Не моя уж точно. Я-то видел ее, конечно, с самых пеленок, как и Маринка. В одной колыбели то лежали. Она пускай и старшей себя всю жизнь считала, а разница у нас всего семь минут. И все детство гадина эта пугала меня. Я ее палками гонял, камнями закидывал, кипятком поливал. Ничего окаянную не брало. А потом как пропала. И мы с Маринкой как раз в школу в сельскую пошли, классы у нас разные были, тогда еще девочки отдельно учились, и виделись мы реже, да и дома она с матерью то стирать, то се, то то, а я с папашей на поля-огороды. А потом как время пронеслось и не заметил. А на свадьбе-то ее с Волковым смотрю из-под волос торчит гадина. Я Маринке тогда говорил, гони ее, а она в ответ: «Она мне как сестра родная, куда же гнать-то?» Мол, и помогала ей, и все устраивала. А я-то все думал, что мне девки все сплетничают, что Маринка-то моя ведьма! Как никак, а в перекор ей что-то сделаешь, потом или кур сморит, или сарай сгорит, всякое говорили, а я не верил. А все «этой» проделки да, и потом долго ли, Гришка-то как в школу среднюю пошел, и не стало ее…

Он вдруг замолчал и уставился на полку, где сидела тень. Аня подумала, что он швырнет в нее что-нибудь со стола, но он этого не сделал, просто сидел и молчал. Аня присмотрелась к полке, тень сжимала в лапках какой-то скомканный грязный листок.

— Вы думаете, что бабушка из-за нее такой молодой погибла? Она же вроде утонула? Я точнее не знаю, извините.

— Из-за нее или нет, какая уж разница. Лапами своими «эта» точно ее не топила, но другого зла натворила немерено. Хотя, может, одно дельце за ней хорошее и есть. Но это в море капля. — Он опять задумался на секунду. — Да и не тебе, малая, о таком расспрашивать. Ты давай говори, зачем пришла вообще, а то поди и забыла уже о подружке своей, как там ее, Мила?

— Лиза! — Аня подпрыгнула со стула. — Ой! Да найти же надо ее!

— Ну так и куда ты ее идти искать собралась? Пади, деревня же вся и так ищет? Чего от меня-то надо тебе?

— За ней вчера шел мальчик. Он, как бы… мне все говорят, что он такой же, как и эта тень.

— Кто все-то?

Аня колебалась, но недолго, она посмотрела на темнеющий свет за окном и начавшийся дождик. Лизе, если ее еще не нашли, наверняка холодно и страшно под дождем вторую ночь бродить. И она рассказала дяде про встречу с мальчиком на поле и про камушек и про животных, с которыми она разговаривать могла.

— Эхх, точно Ольхова младшая, не иначе. Ладно, ребенка в лесу негоже оставлять. Эй! — Он встал и подошел к полке. — Ты помогать будешь, старая?! — Дядя Филипп вырвал листок из лапок тени и положил обратно на полку, она обвилась вокруг его руки и уселась на плече, до крови воткнув когти прямо в кожу.

— И как она помочь может? — удивилась Аня.

— Подскажет куда идти. Подскажешь же?

Они долго шли по мокрому лесу. Кайба стелилась и принюхивалась, иногда пропадая из вида надолго, в основном после того, как Снежок пытался броситься на неё. Аня звала Лизу, а дядя Филипп причитал, что они ходят кругами и тень решила над ними просто поиздеваться. В какой-то момент, заметив место, в котором они не так давно проходили, девочка подумала, что в его словах может и есть доля правды.

Спустя час блужданий под дождём, Кайба уселась на какой-то булыжник в лесу и поманила Аню к себе лапкой. Девочка подошла и положила руку на камень. Тень, толстой хищной змеёй, обвилась вокруг её шеи в три кольца.

— Чуешь?

Услышала Аня её урчащий низкий голос.

— Нет, а что я должна «учуять»? — спросила девочка, боясь повернуть голову набок. Дядя Филипп остановил Снежка, пытавшегося кинуться к ним. Кайба довольно заурчала, увидев, как оскалился пёс.

— Твой рядом с ней. Тебе надо «его» учуять.

Камень был шершавый, весь заросший кругляшками лишайника. Он лежал на древней грибнице, или, может, Ане так показалось. «Какой холодный!» — подумала девочка и вдруг ощутила, как под ним подсвечиваются тонкие корешки в ту сторону, куда ей нужно повернуть свой «взгляд». Только это был не обычный взгляд. Она словно видела искорки золотого света, пробирающиеся по корням, как по тонким кровеносным капиллярам, спрятанным под всей землёй. Она неслась по ним, под корнями вековых деревьев, под полями луговой травы, под лесом, дальше за дамбу, пока не увидела Яньйи. Её невесомый «взгляд» выбило из-под земли, и весь тот свет, текший по корешкам, стал облаком свечения, формой напоминающем саму Аню. Мальчик обернулся.

— Ты? — удивился он. — Почему ты здесь?

— Приведи её к нам! Мы её ищем, — проворчала Аня и почувствовала, как на её шее сжалась тень.

Девочка закашлялась и оторвала руку от камня. Тень спрыгнула с шеи и юркнула под куст, а дальше в сторону мукомольни.

— И чего это было такое? — спросил дядя Филипп, постукивая закашлявшуюся Аню по плечу.

— Пойдём. Нам надо к дому вашему вернуться.

И они поспешили обратно под разошедшимся дождем и вскоре вышли из леса. Дядя Филипп задорно присвистнул, а Снежок принюхался. На пороге сруба, в кучке из веток, спала Лиза Соколова.

— Нашлась! — выдохнула Аня и огляделась.

Яньйи рядом не было.