Любовница Леонарда. Роман ужасов

Виктор Песиголовец

Мистический триллер. Юная девушка, дочка успешного полтавского фермера, по воле судьбы становится посвященной ведьмой. Но это явно не ее предназначение. Череда ошибочных решений, принятых девушкой, ее действия, противоречащие установкам темных сил, в конечном итоге приводят к трагедии… Далеко не все в этой истории выдумка. Кроме того, все заговоры, заклятья и ритуалы, упоминаемые в романе, – тоже не плод фантазии автора, они взяты из колдовской практики ныне здравствующей потомственной ведьмы…

Глава вторая. Батька сдурел…

— Так что там твой батька, молодуху решил себе в жены взять или как? — спросила девушку почтальонша Марфуша, когда катила мимо двора Гурских свой велосипед, груженный тяжелыми сумками с газетами и мелкими бытовыми товарами.

Архелия бросила метлу, которой только что выметала сор с бетонной дорожки, идущей от калитки к крыльцу дома, и удивленно уставилась на женщину.

— Откуда ты это взяла?

— Да люди в селе трепятся! — ответила Марфуша, остановившись. — А что, разве это брехня?

— Ясное дело! — девушка стряхнула пыль со своих стареньких джинсов и, выйдя за ворота на улицу, осведомилась: — И кто же конкретно распускает такие слухи?

Почтальонша почесала грязным пальцем переносицу и неопределенно пожала плечами:

— Да все говорят! Я вот, к примеру, сегодня в магазине слышала, как Людка Гнездилова и Таська Макогониха, ну, та, которая работает уборщицей в школе, рассказывали продавщице, что видели твоего батьку с Райкой Сысоевой. Вроде они, батька твой и Райка, где-то там целовались…

Архелия со смехом всплеснула руками:

— Ну, и фантазия у наших сельчан! Это ж надо придумать: мой батька и Райка Сысоева целовались! Да на той Райке пробы негде ставить! С кем она только не жила! От кого только не делала аборты! Зачем она моему батьке? Он что, порядочную женщину себе найти не смог бы?

Марфуша подоткнула свои седеющие космы, разметавшиеся по щекам, под цветастый платок и, вздохнув, заметила:

— Мужики, Лия, они падкие на гулящих, по своему ироду знаю… Да и, как ни крути, Райка — красивая, фигуристая баба. Этого у нее не отнимешь. И молодая! Ей-то ведь, кажись, и тридцати годков нет…

Девушка отрицательно покачала головой и твердо молвила:

— Мой батька на такую никогда не позарится! Он человек серьезный. Да и куда ему с кем-то шашни крутить? После смерти мамы только четыре месяца прошло…

Почтальонша как-то странно взглянула на Архелию и уже хотела катить свой велосипед дальше. Однако почему-то передумала. Некоторое время стояла, опустив голову, а потом негромко произнесла:

— Я тебе вот что скажу, Лия: по-моему, люди не зря треплются… Дыма без огня, как ты знаешь, не бывает!

Девушка раздраженно махнула рукой, круто развернулась и потопала во двор. А Марфуша, глядя ей вслед, грустно покачала головой.

До вечера Архелия уж и забыла об этом разговоре. Но когда в седьмом часу, чуть позже обычного, появился Павло, вдруг вспомнила. И решила осторожно выведать, знает ли батька, о чем судачат в Талашковке.

После ужина зашла в гостиную, где он, рассевшись в кресле, смотрел телевизор, и повела такой разговор:

— Мне сегодня почтальонша Марфуша одну новость поведала, я слушала и просто умирала со смеху… Вот хочу тебе рассказать, посмейся и ты!

Павло оторвал взгляд от экрана, зыркнул на дочку:

— Какая еще новость?

— Да о тебе!

— Обо мне? — он удивленно вскинул густую бровь и потянулся к журнальному столику — там лежал пульт от телевизора. Немного приглушив звук, без особого энтузиазма поинтересовался: — И что тебе такого наговорила Марфуша?

— Да нашу талашковскую сплетню пересказала! Будто люди видели, как ты целовался — только не упади — с этой, — Архелия прыснула смехом, — как ее… Райкой Сысоевой!

Павло, услышав эти слова, кашлянул, почесал пятерней шею у кадыка и, качнув головой, процедил:

— Ну, народ!

— Да уж, наши люди способны такое придумать, что и на уши не натянешь! — развела руками девушка. — Притом, совершенно на голом месте!

Отец немного поерзал в кресле, опять поднял глаза на дочку и тут же опустил их. Ей показалось, что в этом взгляде промелькнуло что-то похожее на смущение, и заволновалась:

— Ты что, расстроился, батька? Не нужно! Ты в Талашковке человек, так сказать, видный, популярный, вот люди и выдумывают о тебе разные небылицы.

Он поднялся с кресла, походил туда-сюда по комнате, заложив руки в карманы своих широких домашних штанов, и остановился перед Архелией.

— Ты это… пойми, — заговорил он немного не своим голосом. — Мамку уже не воротишь… Не оставаться же мне до смерти бобылем? Я еще мужик не старый, при силе, мне жену надо… Иначе, что ж за жизнь?

Сердце девушки тревожно екнуло.

— Постой, постой, батька! Ты о чем? — она во все глаза смотрела на Павла. — Так ты что, вправду крутишь шашни с Райкой?!

— Ну, да, был у меня серьезный разговор с Раиской, — признался он нехотя. — А что, она баба одинокая, во многом меня устраивает…

— Господи! — ахнула девушка. Ее карие глаза горели, как два раскаленных уголька, а румяное до этого лицо сделалось бледным и выражало крайнюю степень растерянности. — Батька, да ты сдурел?! Зачем же тебе эта Сысоева?! Вспомни, сколько мужиков перебывало в ее постели? С кем она только не таскалась!

— Прекрати! — прикрикнул Павло и отошел в другой конец гостиной. Оттуда бросил: — Раиске просто не везло!

— Ты называешь это невезением? — возмущенно воскликнула девушка. — Да твоя Райка просто потаскуха, вот и все!

— Не смей порочить эту женщину! — рявкнул отец и, подскочив к Архелии, неожиданно закатил ей оплеуху.

Из ее глаз вмиг брызнули слезы. Она крутнулась на месте и выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.

Через полчаса Павло зашел на кухню и, встав за спиной дочери, сосредоточенно соскабливающей ножичком нагар со дна сковородки, негромко заговорил:

— Ты это, извини меня… Ладно? Не хотел я тебя бить, так получилось… Рассердился очень, сорвался…

Девушка, склонившись над мойкой, продолжала скоблить сковородку и молчала.

— Не такая плохая Раиска, как ты думаешь, — голос отца звучал приглушенно, как будто он находился не рядом, а за стеной. — Может, конечно, и ветреная, не шибко разборчивая в мужиках… Но, как говорится, кто не был молод, тот не был глуп. В жизни от ошибок не застрахован никто… Сейчас Раиска изменилась… Все у нас с ней серьезно… Да ты сама увидишь, какая она хорошая женщина…

Постояв еще с минуту и не дождавшись от дочери ни единого слова, Павло тяжело вздохнул и ушел в гостиную.

Утром Архелия испекла оладьи, обильно полила их сметаной и, бросив в тарелку несколько штук, поставила на стол. На всякий случай — вдруг отцу захочется — достала из холодильника початую баночку абрикосового варенья и графинчик с охлажденным взваром. И хотела улизнуть из кухни во двор, чтобы выпустить из запертого сарайчика птицу и покормить ее. Но не успела.

— Доброе утро, дочка! — на пороге возник Павло.

— Доброе! — буркнула она в ответ, снимая передник.

— Ты это… не сердись за вчерашнее, — вид у отца был расстроенный и виноватый. — Полюбил я Раиску… Ты взрослая уже и должна меня понять…

— А что, приличней женщины, чем эта Сысоева, в селе не нашлось? — не глядя на Павла, спросила Архелия.

— Говорю ж, полюбил я Раиску… Получилось так…

— Ну да, сердцу не прикажешь! — съязвила девушка.

— Верно! — согласился отец, присаживаясь за стол.

— Так ты хочешь привести ее в наш дом? — Архелия передумала убегать на улицу, решив, что стоит сразу расставить все точки на «і».

Павло кивнул.

— Я не мальчик, чтобы встречаться с женщиной где-то на задворках. К тому же мне нужна не дамочка для утех, а жена.

— Ты что же, и расписаться с Райкой решил? — Архелия тоже присела за стол и в упор взглянула на отца.

Он не спеша налил себе в кружку свой любимый напиток, отпил немного и задумчиво изрек:

— А как иначе? Хочется ведь по-людски!

Девушка взяла чашку, плеснула в нее взвара и себе, выпила.

— Батька, а ты подумал, что мы с Райкой можем и не ужиться? — поинтересовалась, промокнув свои пухленькие губки салфеткой.

Павло поднял голову, озадаченно взглянул на дочку:

— Как так, можете не ужиться? Почему?

— Да мало ли…

— Я думаю, никакая кошка между вами не пробежит! — проговорил он уверенно. — Вы с Раиской обязательно подружитесь. Она ведь молодая, всего-то на девять лет старше тебя.

Архелия вздохнула и с сомнением заметила:

— Сысоева — дама с характером. Вряд ли мы станем с ней подругами.

— Плохо ты ее знаешь! — впервые за утро улыбнулся Павло. — Хорошая она, душевная. Ты сама это увидишь, когда вы познакомитесь поближе.

— Вы уже и дату регистрации брака, небось, наметили? — спросила девушка, поднимаясь из-за стола.

— В январе распишемся, после старого нового года, — ответил отец, поливая оладьи вареньем прямо из банки. — А пока так поживем. Я думаю, после твоего дня рождения и сойдемся.

— Так скоро?

— А что толку тянуть? — пожал плечами Павло. — Все равно уже люди знают, что у нас с Раиской отношения. Прятать их просто глупо…

— Понятно! — Архелия мельком взглянула на отца и направилась в коридор — ей нужно было накинуть на плечи домашнюю куртку, чтобы выйти на улицу и, наконец, выпустить изголодавшуюся птицу из заточения.

Но Павло остановил ее вопросом:

— Ты ж, дочка, надеюсь, не забудешь пригласить на свое восемнадцатилетние Раиску? Она уже и подарок тебе хороший приготовила…

— Ну, какой же праздник без Сысоевой? — выпалила девушка раздраженно. — Она ж мне теперь почти мамочка!

Переделав все домашние дела, помывшись и переодевшись в чистую одежду, Архелия решила сходить в магазин. Нужно было купить сахар, спички, специи и стиральный порошок. А еще — баночку растворимого кофе — так, на всякий случай. Ни Павло, ни девушка этот напиток особо не жаловали и употребляли его лишь от случая к случаю. Но в дом иногда приходили гости — то местный участковый Отечко, то талашковский сельский голова Кужман, то лепший друг отца директор местного дома культуры Тарас Короленко. После сытного обеда и обильного возлияния они любили поболтать о политике и, случалось, просили Архелию приготовить им крепкого кофейку.

Девушка прихватила сумку, накинула джинсовую курточку и выскочила за ворота. Не успела сделать и двух десятков шагов — навстречу директор школы Сергей Станиславович, которого за глаза и школьники, и взрослые почему-то называли Котофеичем.

— Доброго здоровьица, Лия! — поздоровался он, остановившись. И с нарочитым удивлением оглядел ее с ног до головы, подслеповато щуря глаза, прикрытые очками в массивной роговой оправе. — Ой, да ты превратилась в настоящую красавицу! И так вытянулась, гляди — выше меня! А я помню тебя еще первоклашкой — малюсенькую, с косичками, с бантиками, с большой коричневой сумкой, в которой лежали не только книжки и тетрадки, но и кукла.

— Здравствуйте, Сергей Станиславович! — приветливо улыбнулась девушка. — Как поживаете?

Он картинно поклонился и развел руками:

— Спасибо за вежливость, барышня, да только что ж спрашивать у старика о жизни? В мои годы уже не живут, а доживают…

— Не выдумывайте, Сергей Станиславович! — засмеялась Архелия. — Какой вы старик? Вам ведь и шестидесяти нету.

— Пятьдесят девять, — уточнил он. — Для такой молоденькой мадмуазель, как ты, я — старая рухлядь!

— Зря вы так! — покачала головой девушка. — Я вовсе не думаю, что вы старый. И с удовольствием бы опять пригласила вас на белый танец. Как на выпускном, помните?

— Помню! — радостно закивал директор. — Славно мы тогда с тобой потанцевали…

— А как дела в школе? — поинтересовалась Архелия.

Котофеич помрачнел.

— Ремонт, слава Богу, летом сделали, — произнес он, слегка опустив свою большую лысую голову. — Спасибо, между прочим, и твоему отцу, он нам цемента дал, двести рулонов обоев купил и заплатил за пять пластиковых окон… Но вот сейчас у нас возникла проблемка…

— Что за проблемка, Сергей Станиславович? — быстро спросила девушка. — Небось, компьютеров маловато?

— Нет, нет! — замахал руками директор. — Компьютеров в школе хватает — спонсоры постарались. А вот мука кончилась. И что-то не завозят. Я звонил, звонил… Не из чего печь пирожки и булочки…

— О, так школа без хлеба сидит! — возмущенно воскликнула девушка.

— Да хлеб-то как раз у нас есть! Твой отец распорядился, чтобы в школу каждый день из пекарни привозили два десятка свежих буханок. А нам больше и не нужно! — Котофеич поймал за рукав Архелию и заискивающе заглянул в глаза: — Стыдно побираться, но, вижу, нет выхода… Не могла бы ты попросить Павла Семеновича, чтобы он выделил нам муки — мешка два-три? На первый случай хватит. А там подвезут, куда денутся!

— Два-три мешка? Всего-то? — беззаботно улыбнулась девушка. — Да будет вам мука! Я скажу батьке, и он даст соответствующее указание старшему мельнику. Вы же знаете, батька школе никогда не отказывает.

— Ну да, конечно! — обрадовался директор. И, расчувствованно погладив Архелии руку выше локтя, с пиететом в голосе прибавил: — Спасибо тебе, Лия! Дай Бог, чтобы ты всегда жила в счастье и радости! И отцу твоему не хворать и проблем ни в чем не знать!

Простившись, Котофеич засеменил дальше. А девушка достала из кармана мобильный телефон, чтобы позвонить Павлу и передать ему просьбу директора школы. Но в последний момент передумала: вдруг отец сейчас занят — проводит наряд или беседует с кем-нибудь из своих оптовых покупателей? Лучше сказать ему о муке вечером, когда он точно будет свободным.

На пороге магазина Архелия встретила почтальоншу.

— Ну, что там твой батька? — спросила она вместо приветствия.

— Не спрашивай! — вздохнула девушка. — Он как белены объелся!

Марфуша хитровато прищурила глаз:

— Удостоверилась, что люди не брешут насчет Сысоевой?

— Удостоверилась…

— Ты держи с ней ухо востро! — предупредила почтальонша. — Она баба битая, обдерет твоего батьку, как липку! Вот увидишь, еще потащит его расписываться, чтобы стать в вашем доме полноправной хозяйкой. А потом начнет разные подарки для себя выпрашивать да добро потихоньку к своим рукам прибирать.

— А что я могу сделать? — развела руками Архелия. — Разве батька меня послушает? Говорю ж тебе: он будто белены объелся! Сказал мне, что полюбил Раиску и хочет на ней жениться…

Марфуша грустно покачала головой и посоветовала:

— Добивайся, чтобы хоть что-то из вашего большого хозяйства перешло к тебе! Юридически!

— Я что, должна стать совладельцем фермерского хозяйства? — удивилась девушка. — Но разве это возможно?

Почтальонша возбужденно хлопнула себя руками по бокам и воскликнула:

— Конечно! Ведь половина всего, что у вас есть, по закону принадлежало твоей матери. Теперь, когда она умерла, одна часть ее имущества должна отойти Пашке, а другая, точно такая же, — тебе! Вы — равноправные наследники. Уразумела?

— Да, уразумела, — пожала плечами Архелия. — Но не буду же я с батькой судиться! И потом какое я имею отношение к фермерскому хозяйству? Это ведь он его организовал и сделал таким, каким оно есть сейчас.

— Дура ты, Лия! — вздохнула Марфуша. — Тебе, когда исполнится восемнадцать?

— Меньше, чем через неделю…

— Вот когда исполнится, так сразу и займись оформлением материного наследства. Съезди в район к юристу, проконсультируйся. И не теряй время!

— Да нет, не буду я этим заниматься! — замахала руками девушка. — Батька ведь страшно обидится, поднимет скандал.

— Ну, смотри! — почтальонша ткнула в плечо Архелии пальцем с огрубевшей, потрескавшейся кожей. И, уже спускаясь с крыльца магазина на тротуар, назидательно прибавила: — Как бы ты потом не пожалела! Ведь чем больше у Пашки добра, тем больше его Райке достанется. А тебе, может случиться, вообще ничего не обломится…

Отец появился дома намного позже обычного. В приподнятом настроении, немного взбудораженный, какой-то суетливый. Зашел в свою комнату, переоделся и, что-то напевая себе под нос, пошлепал в ванную. Там наспех умылся и, войдя затем в кухню, скомандовал:

— Давай жрать, дочка! Что там у тебя сегодня?

Девушка поставила на стол тарелку с гороховым супом, отрезала ломоть хлеба.

— Садись!

— А что есть кроме супа? — поинтересовался Павло, принимаясь за еду.

— Вермишель и котлеты! — бросила Архелия, доставая из холодильника графин со взваром. — И квашеную капусту сейчас подам.

— Молодец ты у меня! — похвалил отец. — И еду поспеваешь готовить, и дом в порядке держишь, и с живностью хорошо управляешься. Небось, устаешь? Устаешь ведь, так? Ну, ничего, ничего! Скоро у тебя будет помощница. Райка, она баба сельская, ее ничему учить не надо. Будете вдвоем домашние дела делать.

— Что это ты сегодня припозднился? — спросила девушка, пропуская слова Павла мимо ушей — не хотелось ей говорить о грядущем переселении этой халявы Сысоевой в их дом.

— Да так, — устало пожал плечами отец. — В район вот ездил. По делам. И кое-что купил попутно…

Архелия в недоумении взглянула на отца:

— Кое-что?

— Да, кое-что! — загадочно ухмыльнулся он.

— Это что, секретная покупка? — она поставила перед ним тарелку с вермишелью, политой коричневой подливкой.

— Ладно уж, — засмеялся Павло, — тебе скажу. Купил я Райке подарки. К предстоящей росписи.

— И что же ты купил?

— А вот! — он вытянул из кармана штанов сверток. — Посмотри и выскажи свое мнение.

Девушка развернула тряпицу и ахнула — в ней были два тяжелых перстня, толстое обручальное кольцо, сережки с голубыми камушками, изящный браслетик и увесистая цепочка с кулоном в форме сердца.

— Это все из золота? — чуть дрогнувшим голосом спросила Архелия.

— Ну, конечно! — подтвердил Павло. — Красивые побрякушки, а?

— Понятное дело! — задумчиво произнесла она. — Но, наверно, и денег за них пришлось отвалить целую кучу…

Отец перестал жевать, отложил вилку и потянулся к графину со взваром.

— Ой, и не говори, дочка! — с озабоченным видом молвил он, хотя девушка прекрасно видела, что ему совершенно наплевать на эти, в общем-то, лишние расходы. — Золотишко нынче в цене… Отнеси-ка все это в гостиную, сложи в материн ларчик, спрячь в шкаф и запри его на ключ. Пусть полежит до росписи.

Девушка аккуратно завернула украшения в тряпицу и пошла выполнять поручение Павла. Когда открыла шкатулку покойной матери, невольно вздрогнула от мысли, вдруг посетившей ее сознание: Господи, как же так? За всю совместную жизнь отец подарил жене только маленькие золотые сережки и один раз, кажется, покупал недорогие духи, а тут какой-то потаскухе-пройдохе решил преподнести такие царские дары?!

— Боюсь, как бы ты с размерами чего не напутал, — проворчала Архелия, вернувшись на кухню. — Вдруг колечки не подойдут?

— Подойдут! — беззаботно отмахнулся Павло. — Я интересовался у Раиски размером ее пальчиков. Сказала: восемнадцатый.

— Как у меня, — обронила девушка и, отчего-то смутившись, принялась тщательно протирать бока газовой плиты, которые и так сияли идеальной чистотой.