Подарок от Призрака. детектив

Владимир Петровский

Поиски пропавшего делового партнера неожиданно перерастают в расследование международного масштаба. Роман будет интересен любителям конного спорта и остросюжетных детективов.

10

И снова он оказался в Склифе. И ждал его тут сюрприз. Секретарша, глядя на капитана вполне безмятежно и говоря почему-то очень тихим голосом, сказала, что обозналась. В коридоре был не Голубец.

— А кто? — спросил он, начиная нутром чувствовать подвох: что-то в ее лице, во взгляде настораживало.

— Не знаю. — Она пожала плечами, слегка покосившись на соседние койки, что тоже не ускользнуло от внимания Елагина. — Похожий кто-то. Я сказала сестре, что там, в коридоре, кто-то такой… опасный. Что его сюда нельзя пускать. Как вы мне по телефону посоветовали. Она вышла и позвала его. Вот, говорит, это совсем не к вам пришел. Я посмотрела — да, действительно. Не ко мне. То есть, не он. Похож, правда. Но не он.

Капитан смотрел на нее, пытаясь понять, что именно его настораживает. Что спешил напрасно — досадно, конечно, но ничего. Важнее другое.

— А вспомнили вы что? — спросил он, помолчав. — Что с вами произошло?.. Вы мне сказали, что вас не машина сбила. Помните?

— Да-а, — протянула секретарша в некотором замешательстве. — Наверно, так. Мне надо еще вспомнить… подумать. А то наговорю вам сейчас… Я ведь еще не совсем… не совсем поправилась…

Она улыбнулась и снова пожала плечами, как бы извиняясь за свою бесполезность.

Капитан помолчал. Вздохнул. Он привык прислушиваться к интуиции, а та сейчас, можно сказать, кривила недоверчиво губы и покачивала головой. Что-то было не так. Не сходилось.

— Вы меня извините, — сказала секретарша, — за звонок.

Вот оно, понял вдруг Елагин. Звонок. Пытаясь яснее сформулировать догадку, он машинально обвел взглядом палату и вдруг наткнулся на внимательный взгляд женщины, лежавшей на койке у окна. Та сразу опустила глаза, но капитан еще больше уверился в том, что интуиция права. Женщина смотрела напряженно, будто прислушиваясь. И сразу сообразил, чем насторожили его слова про звонок.

— Почему же вы не позвонили, когда увидели, что это не тот? — спросил он.

— А… телефон… он ведь не мой. Неудобно было опять просить, ну я и…

— Послушайте… — Он поискал слова. — Давайте так. Вы мне сейчас все говорите. Правду. Честно. И я постараюсь, чтобы никаких плохих последствий для вас не было.

— И как же вы это сделаете? — сразу спросила секретарша.

— Это уж мое дело.

— Да-а, — протянула она. — Ваше… видали они вас.

— Что вам Голубец такое сказал?.. Угрожал?

— Это не Голубец был, — сказала она, подумав.

— Ну вот опять. Не бойтесь. Лучше расскажите. Ну?.. Итак. Пришел Голубец…

— Да!.. — перебила она. — Голубец. Только не тот.

— Их что… несколько? — искренне удивился капитан.

— Двое. Еще сын его. Такой же, как он. Я потому и спутала. Похож.

— И что?.. Угрожал?.. Уговаривал?.. Что было-то?..

Секретарша молчала, словно колеблясь, говорить — не говорить. Капитан ждал, стараясь не спугнуть.

— Ничего не было, — сказала она вдруг решительно и отвернулась от Елагина.

— Ну вы же говорили…

— Я ничего не говорила. Я вообще… неадекватная. Меня машина сбила. Отстаньте.

Капитан встал. Раздражение боролось в нем с сочувствием. И победило.

— Если бы я не вмешался, — сказал он, глядя на ее затылок, — вы бы сейчас… вы бы… вас бы… короче, это я вас нашел там, в вытрезвителе. Если вы хоть что-то помните. Машина!.. Не машина. Если бы…

— Хотите сказать, я вам должна? За спасение? — сердито спросила она, вновь повернув к нему голову. — И сколько это стоит?

— Расскажите все, — сразу сказал привыкший к своей роли бесстатусного попрошайки Елагин. — И будем квиты.

— Все — много. За все вы всю мою жизнь устроить должны.

— Как же я это смогу?..

— Никак. Не сможете.

— Ну тогда не все расскажите.

Она подумала.

— Сын Голубца работает в том вытрезвителе. Знали это?

— Нет, — честно сказал капитан.

— Достаточно, значит?.. Расплатилась?..

— Нет, — возразил Елагин, сразу почувствовавший, как становятся на места многие из подвешенных в воздухе фактов.

Эх, один разговор с Левой прояснил бы, наверно, все, подумал он с досадой. Но Лева исчез, вместо прояснения добавив головной боли. Приходилось теперь собирать по крупицам что дадут. Секретарша, конечно, была в курсе некоторых Левиных дел, но что-то ее напугало, что-то произошло здесь, в палате, пока он ехал сюда… Капитан понимал, что сейчас выяснить всего не удастся, надо было ухватить что получится и потом спокойно обдумать… Но что? Сообразить сразу, что бы еще спросить, не удавалось, и потому он задал первый же подвернувшийся вопрос, как обычно, наугад:

— Зачем вы туда поехали?.. В вытрезвитель?.. Из-за меня?

— Из-за вас? — удивилась она. — А почему я должна была из-за вас туда ехать?..

— Ну вы же видели меня… из окна.

— Из окна?.. — Секретарша искренне ничего не понимала. — Вас?.. Когда?..

Капитан смутился, что случалось с ним не часто. И не столько потому, что чуть не принялся рассказывать про то, как вели его в непотребном виде под руки через двор, сколько из-за собственной наивной уверенности, что она кинулась его выручать. С какой бы стати?.. А секретарша, подумав, сказала:

— Был звонок… по делам Льва Михалыча. Нужно было очень срочно разыскать Голубца. Передать ему кое-что. А сотовые не отвечали. Я и поехала к его сыну. Потому что никакой другой связи не нашла. Понятно теперь?

— А какие дела? — спросил капитан. — Что передать?

— Не скажу, — недовольно сказала она и снова отвернулась. — Это бизнес. Все. Я устала. Не могу больше разговаривать. К тому же за ваш благородный поступок… если он действительно был… заплачено сполна.

— А что там случилось, когда вы приехали?.. Почему…

— Ничего не случилось, — перебила секретарша. — Я ничего больше не помню. Мне надо отдохнуть.

— Ну там, в вытрезвителе? — продолжал настаивать Елагин. — Почему вас там… Почему вы там…

— Я ничего не помню, — повторила она упрямо и посмотрела на него таким измученным взглядом, что капитану стало совестно.

— Ну ладно… спасибо, — согласился он и пошел к двери. — Поправляйтесь. Я еще к вам заеду. Как только смогу.

Или как только понадобится, добавил он мысленно. В конце-то концов, прав настаивать на ответе у него действительно никаких нет. Выходя, он снова мельком увидел глаза женщины на койке возле окна. Та смотрела на него странно. Непонятно, как, но… странно.