Под маской зла

Влад Волков (2025)

Цикл пятикнижия «Семь знамений Апокалипсиса» расскажет о том, как бывший капитан стражи, а ныне попрошайка-алкаш, влезая в неприятности с гномом-бардом без слуха и голоса, странствующей цыганкой-воровкой из рода людей-кошек, чопорным анимагом-аристократом и юнгой с тёмным прошлым, бегущим от преследования, становится свидетелем гибели старого наставника от лап странной твари с зеркальным лицом. И теперь этой разномастной компании, в которой каждый преследует свои цели, приходится держаться друг друга в попытках разобраться, что происходит вокруг, докопаться до истины и выследить виновника в нападении. Но ниточки трагичных событий начинают то и дело вести в самых неожиданных направлениях, раскрывая зловещий заговор, масштабы которого путникам даже невозможно вообразить.

Ночной гость

Нагнать лорда из-за такой задержки в пути компании не удалось. Но об этом волновался лишь Вильгельм, ведь у него было поручение о слежке. Ассоль вообще торопилась не в Аргус, а поскорее в столицу. Но до той можно было добраться, отправившись по реке, так что в целом путешествие девушку устраивало. Гном-музыкант и цыганка и вовсе никуда не торопились.

Задумчивый и угрюмый Бернхард размышлял над планом, что им делать в Аргусе, когда они доберутся до портового городка. Каких-то связей и знакомых у него не было. Отличительных погон и знаков отличия со времён службы в страже Далкастра либо не сохранилось, либо с собой не было. Зная его, можно было бы предположить, что он в любом случае пропил всё то, что вообще у него когда-либо было.

Не дойдя к ночи до города, компания решилась на ещё один привал, чтобы продолжить путешествовать со свежими силами. Берн хотя бы знал карту, так что не возражал. До города было ещё весьма далеко. А то, будь он в паре часов езды, имело смысл завалиться туда и посреди ночи, снять по-быстрому комнаты и проспать до утра. А там уж, когда бы все проснулись, и соображать на трезвую и выспавшуюся голову над планом действий.

Сейчас же это уже не имело значения. Расположились на полянке возле опушки небольшого ельника да отдыхали. Шанти массировала Вильгельму ушибленную ногу, бережно двигая руками и мурлыкая. Утверждала, что вибрация кошачьего мурчания благотворно влияет на организм. Есть, мол, даже такая терапия оздоровительная, просто нераспространённая. Заставить кошку мурчать — не такая уж и простая задача.

— Давай, девочка-друид, сотвори какое-нибудь зелёное пламя да подпали эти ветки, — попросил Аргон.

— Грубо ты как-то с ней, — заметила цыганка. — К другим, мол, «сударыня», а с Ассоль…

— Не доросла ещё до «сударыни», — усмехнулся гном. — Ну, не стой, давай, наколдуй уже что-то.

— Я попробую… — сконцентрировалась неловко ощущавшая себя девочка, направив руки вперёд, к дровам, пытаясь выпустить из ладоней переплетающийся поток зелёной энергии.

От всего этого сухие полешки и ветки лишь «оживали», расцветая, укореняясь, наливаясь почками или покрываясь мхом. Аргон ругался, топая ногой, пыхтел, потом вспоминал, что ругаться нельзя, каялся за своё поведение и снова негодовал, принеся ещё новых дров.

— Она тебе не пиромаг, — наконец нарушил молчание Вильгельм. — Это должно делаться по-другому. Концентрированный свет, как у светлячков.

— Поняла, — кивнула девочка, сотворив ворох ярких порхающих искр, некоторые из которых парили в воздухе, освещая всё, другие опадали на сухие ветки и поджигали их. Вспыхивало сначала зеленоватое пламя, а потом оно быстро переходило в естественный для огня рыжий цвет.

— Получилось! — обрадовалась Ассоль.

— Смотри-ка, не безнадёжна! Снизошло-таки благословение Логе-огнебога! — заключил гном, хлопнув в ладоши и начав копошиться в своих мешках. — Ну, благослови нас всех Фригга и прости, Вотан, нам все прегрешения!

— Спасибо, — кивнул Вильгельм Шанти в благодарность за массаж и неторопливо поднялся, глядя уже на Ассоль. — Идём-ка, девочка, потренируемся, — приобняв её за плечи, повёл он её подальше от костра.

— Ура! — воскликнула ещё более радостно дочка друида, двигаясь рядом.

Они расположились на той же поляне чуть поодаль. Присели в позе медитации друг напротив друга, концентрируясь на потоках внутренней энергии. В конце концов обращение в животных тоже требовало определённого запаса внутренних сил, как и любое чародейство. Вильгельм же был именно анимагом, а не оборотнем-перевёртышем. Не зависел от фаз луны и иных астрономических явлений, не нуждался в затяжных ритуалах, меняя форму довольно легко, но, помимо этого, не обладая ещё какими-то чарами: не создавал сверкающих шаров или энергетических лучей. Вся его сила была направлена внутрь себя и на собственный облик.

— Говоришь, отец твой работал с тотемными духами? Оборачивался? — уточнил аристократ.

— Да, волков отгонял… — ответила девочка. — У нас не было фермы или животных, но всё равно домик был неподалёку от леса, поэтому было опасно. И требовалось время от времени делать такой защитный ритуал. Маму вот защитить не сумел… — опустила она голову.

— Выше нос! Значит, и ты также можешь. Если уж не оборачиваться… — начал было Вильгельм.

— Не хочу оборачиваться! Бегать с наполовину звериным рассудком, очнуться голой непонятно где… Хочу колдовать, — воскликнула Ассоль.

— Не перебивай, юная леди, это невежливо, — заметил аристократ.

— Извините… — опустила девчонка глаза, прикусив губу.

— Примадонна! — поодаль с укором воскликнул гном.

— Силу волка применять можно по-разному. Вот, у меня волчья голова на родовом гербе де ла Конте, — протянул мужчина свою брошь с плаща. — Можно сказать, тоже наш тотемный зверь, но я нечасто волком оборачиваюсь.

— Ну, у вас сложные взаимоотношения в семье, как я поняла… — робко произнесла девочка.

— Дело не в этом. Родные не принимали мою сущность, это да. Хотя старший брат находил в этом немало забавного. Да и леди Кёртис, — с мечтательной улыбкой, поднял Вильгельм голову к ночному небу. — Но… — вернулся он к насущным вещам, — обращаться в волка в моих обстоятельствах как-то не очень. В городе проще быть псом или лошадью, осликом там, бродячим котом, залетевшей птицей. Волка-то испугаются, убить могут. Даже в лесу небезопасно: повсюду охотники.

— Понимаю, — кивнула, вернув свой взор на собеседника Ассоль.

— В деревнях и подавно, на фермах в форме волка, лисы и куницы только животных переполошишь… Прилетел я как-то на один хозяйский двор, с таким гусаком познакомился! Не птица, а генерал! — с воодушевлением рассказывал анимаг. — Суровый, властный, своенравный! Весь скотный двор у него по струнке ходил! Все знали, все уважали и слушались. Ну, мы перетёрли то и это, сдружились, мечтали как-то улететь осенью за стаей, лучшей жизни искать… Обернуться не успел, как его уже схватили и обезглавили! Праздник намечался, все запекали гусей! Еле лапы унёс! — вспоминал мужчина с диким выражением ужаса на лице.

— Да уж… — сглотнула Ассоль, ошарашенная историей. — Так вы ещё и говорить с животными можете, получается?

— Ну, в основном, в рамках их интеллекта. Повести собачью стаю под предлогом, что нашёл что-то вкусное, или заставить в панике разбежаться, предупредив об опасности. С животными, как и с людьми, не с каждым есть, о чём поговорить, — отметил Вильгельм.

— А как… Ну, вы же большой, а становились кроликом! Это же вы там прыгали за угол трактира? А если сравнить с конём — наоборот, маленький, а конь здоровенный, тяжёлый… — интересовалась девочка.

— На то и магия у анимага. Либо растворять часть собственного веса на время на частицы эфирного облака, что невидимо летает вокруг в ином измерении, то, наоборот, дополнять свою массу энергией извне. Много сил требуется. Рысь вот весит втрое меньше человека, ты знала? — поглядел на собеседницу аристократ.

— Не доводилось взвешивать, — ответила та. — Теперь буду знать.

— Рысь ступает мягче, чем все остальные животные. Такое строение лап, да и всего тела. Если нужно бесшумно подкрасться, то лучше зверя не сыскать. Даже маленькая крыса знаешь как топает по полу в тихой комнате?! — рассказывал анимаг.

— А каким самым причудливым зверем вам доводилось быть? — поинтересовалась Ассоль.

— Мантикорой, пожалуй… — призадумался собеседник.

— Когда напала банда разбойников и вы их всех лапами, жалом, клыками? — воодушевлённо нагнулась вперёд девчонка, сверкая малиновым взором.

— Нет, — усмехнулся Вильгельм. — Это было на заднем дворе. Леди Кёртис загадывала разных животных и вот как-то не смогла придумать ничего лучше, чем мантикора.

— А-а, ваша подруга, — кивнула Ассоль, выпрямившись на месте.

— Дочка соседнего лорда. Ровесница почти, на пару лет младше. Прекрасная девушка, мы всё детство общались и играли. Я, брат мой да она, — с улыбкой вспоминал анимаг, а потом нахмурился. — Ладно, что это мы всё обо мне? Мы же тренировать тебя собрались. Думай вот о змее, например.

— Фу! Не хочу! — вздрогнула перепуганная девушка.

— Не «не хочу», а сконцентрируйся на образе змеи, прикрыв глаза, — повелел ей новоиспечённый наставник. — Змея — это что? Символ мудрости, медицины, она стремительна, быстра, но чрезвычайно терпелива. Может в засаде ждать долго-долго. Оборачивается вокруг, давит и душит, многие имеют яд. Ещё у неё глаза защищены прозрачным веком. Сила змеи поможет твоим глазам во время песчаной бури, например. Забросит нелёгкая тебя из Аргуса через реку в земли Нид… как раз к людям-змеям.

— Брр! Не хочу! — помотала головой Ассоль с прикрытыми глазами.

— В каждом ищи что-то прекрасное. То, что поможет тебе. Вот создай что-то из своей энергии. Какое-нибудь животное, — предложил Вильгельм.

Ассоль, открыв глаза, сконцентрировалась, расставила руки, довольно долго пыталась что-то сплести и сосредоточиться, пока рыже-зелёные потоки не образовали скалящуюся и рычащую морду тигра размером с её торс. После чего заклятье растаяло.

— Вот… — только и проговорила зеленовласая девица, не зная, сколь удачно у неё получилось.

— Над фантазией, конечно, следует поработать… Но что это было? — уточнил анимаг.

— Тигр, — не задумываясь ответила Ассоль.

— А зачем? В чём был смысл? — пристально глядел ей в глаза Вильгельм.

— Вы же сами попросили, — нахмурилась девочка.

— Заклятье должно иметь свою внутреннюю задачу. Как у меня вот шпионить за Берлисом. Это задача. Это вложенная суть. Как про змею я тебе говорил, а ты не слушала. Стремительность? Терпение? Яд? В чём суть заклятья? Сотворила ты тигра, и что он должен был сделать? Это заклятье направлено на меня, как на оппонента, или на тебя саму? Он кусает врага или придаёт тебе храбрости? Сеет страх? А может, даёт зрение в темноте, как у всех кошачьих? Думай! Думай над каждым заклятьем, над тем, что в него вкладываешь и какого ждешь результата. Магия природы — бесконечная кладовая силы! Но лишь тот способен её обрести и понять, кто желает вникать в каждый нюанс, в каждый процесс её циклов, — заверил анимаг. — Звери, рептилии, насекомые, растения, мхи… Ты можешь использовать много всего с самым разным значением: от укрытия и маскировки, например, вот здесь, возле леса, до всё тех же маячков-светлячков или своры тараканов, чтобы испугать кого-то.

— Брр! Фу! Какой ужас! — вздрогнула Ассоль.

— Так вот именно! В том-то и дело! Создай огромного паука, чтобы испугать кого-то, клыкастую змею, полчище насекомых! Ту же рычащую тигриную морду, — восклицал воодушевлённый Вильгельм.

— А у меня обычно бабочки… — сотворила Ассоль вновь поток красивых крылатых насекомых.

— Это потому что ты легкомысленная, юная, несосредоточенная. Настраивайся на другие области живой природы. Пора тебе уже самой, как этим бабочкам, вылезти из кокона на свободу. Чего мы сидим вот? — вскочил анимаг с азартом в глазах и обернулся как раз-таки волком в золотистом ошейнике и светлым мехом на грудке.

Девушка испуганно вытаращила глаза. Подобные свирепые звери несколько лет назад напали на её мать в родных лесах. Сейчас подобное существо внушало ей трепет, заставляло оцепенеть и тяжело дышать. Нервно сглотнув, Ассоль попыталась взять себя в руки. В конце концов, если и ей предстоит с настоящим волком столкнуться, надо ведь суметь себя защитить.

— Давай-давай! Попр-р-р-робуй меня поймать, — рычал Вильгельм. — А я буду уворачиваться. И мне рефлексы проверить, и тебе фантазию проявить! — перебирал он лапам, виляя звериным телом в нетерпении размяться.

Вся его манерность и сдержанность улетучились в мгновение ока. Приняв форму животного, анимаг казался игривым и озорным, таким непоседливым и энергичным, жаждущим активного времяпровождения. Больше поведением походил на молодого пса, чем на дикого волка.

— Буду пытаться, — прикусив губу, с огоньком в глазах поднялась и девочка. — Змея! — сконцентрировавшись, выпустила она стремящийся поток, обернувшийся коброй, что попробовала скрутить в своей хватке серого волка.

— Не стоит вопить наперёд и предупреждать соперников, что их ждёт. — Ловко отскочил анимаг, но тут же сморщил свою звериную морду, поджав всё ещё болящую заднюю ногу.

— Поняла! — кивнула Ассоль. — Осторожнее! — явно тоже беспокоилась она о его ушибе.

— За соперника никогда не беспокойся! — усмехнулся волк, насколько позволяла звериная мимика. — Слабости их, такие, как ранения, надо использовать против них.

— Но вы же… уфф, — насупилась, сжав ручки в кулачки, девушка. — Тогда вот так! — тут же, разжав пальчики, Ассоль коснулась земли, направляя поток энергии, и под задними лапами зверя выскочили опутывающие лианы.

Волк развернулся быстрее, чем те его опутали, зубами разгрыз побеги, чтобы не лезли и не разрастались, но соперница его, видимо, была готова к такому повороту. Яркий светло-зелёный поток из ладоней ударил животному прямо в спину, повалив на брюхо.

Образовавшееся облако пыльцы над ним рвануло вниз роем жалящих пчёл, отчего Вильгельм взвыл и замахал лапами. С разъярённым видом он ринулся на девочку, а та не придумала ничего интереснее, как накрыть себя крупным бутоном алого цветка, внутри схватившись за голову и усевшись на корточки. Ни маскировкой, ни надёжным укрытием это колдовство не оказалось. Когти зверя лихо прорезали лепестки, заглядывая внутрь.

— Энергия черепахи! — завопила Ассоль, выставив руки вперёд и направляя заклятье черепашьей формы прямо в пасть прыгающего на неё волка.

Тот замедлился, не в состоянии толком пошевелиться. Мог лишь ползти вперёд вместо того, чтобы наброситься на девчонку. Та с ужасом прижалась спиной к лепесткам, поглядывая на зубастого свирепого хищника, периодически клацающего челюстями.

— Неплохо-неплохо, юная леди, — заявил Вильгельм. — Уже начала соображать, — с трудом преодолевал он заклятье черепашьего замедления. — Но что ты собралась делать дальше? — практически уже влез он в огромный бутон.

— А дальше вот что! — воскликнула девушка, вышагав меж ближайших двух лепестков наружу и дотронувшись до их внешней стороны ладошками с опущенной головой и сосредоточенным личиком.

Мгновение спустя забравшийся в бутон волк оказался уже не в сердцевине цветка, а внутри гигантской крокодильей пасти, сжимавшей свои челюсти и сдавившей с разных сторон. Ассоль посмеивалась, радуясь, как всё у неё получилось. Голова огромного крокодила стиснула лохматого зверя, как в тиски, и как бы тот ни барахтался средь крупных зубов и вытянутых челюстей, выбраться уже наружу не мог.

— Хорошая ловушка, — кряхтя заметил волк. — Ну, сдаюсь-сдаюсь! Молодец, юная леди! Хорошо учишься!

Ассоль перестала концентрироваться, и крокодилья пасть бесследно растаяла в лёгкую мерцающую дымку. Девушка слегка запыхалась. Энергии на всё это ушло куда больше, плюс часть сил ушла ещё на попытки разжечь костёр — тоже какая-никакая, а полезная для неё тренировка.

Волк-Вильгельм лишь улёгся, высунув язык, и шумно дышал, как набегавшаяся собака. Обращаться обратно он явно пока не собирался. Тренировка на этом всём была закончена. Девушка, присев на траву, потёрла свои ладони. Кожу слегка покалывало после колдовства.

— Тебе нужна палочка или жезл, сооруди себе посох, пока лес рядом, — порекомендовал анимаг.

— У неё гладиус есть, — раздался голос поднявшегося с места Бернхарда.

— Ага! Это вам не гладиолус какой-нибудь! — гордо заявила Ассоль.

— Вставай-ка, что ль, покажу, как его надо держать правильно, — прокряхтел усач, разминая плечи.

Казалось, что наблюдение за тренировками тоже как-то его раззадорило. Сподвигло размяться, показать себя, тоже проявить качества наставника. В конце концов, он ведь когда-то дослужился до капитана стражи в Далкастре. Стало быть, поучал молодых бойцов.

— Он, когда трезвый, мне нравится больше, — отметила Шанти Аргону, поглядывая вбок.

— Боги учат принимать своего соседа таким, какой есть, — назидательно проговорил гном, но потом добавил: — Но мне тоже пошатывающийся телохранитель не нужен.

Ассоль тоже поднялась, неторопливо доставая меч из ножен. Экс-капитан же достал саблю Ставрида, подходя ближе к ней, принимающей эдакую боевую стойку, согнув ноги и слегка руки, внимательно наблюдающей за действиями Бернхарда.

— Меч должен стать продолжением руки, — произнёс тот.

— Знаю, Эрик учил. Брат мой, — ответила девушка.

— Локти согнуты, колени согнуты, всё верно, иначе сломать тебя будет очень легко. Но почему держишь-то так неуверенно и в основании? Рукоять коротка по пальцам, но ты пальцы-то эти защищай эфесом и гардой, чтобы выбить неповадно было! Вот так! — показал он на своём примере. — Повыше! Ты же не палкой дубасить собралась, а мечом орудовать!

Ассоль его просьбе вняла, сменила хватку гладиуса, переместив пальчики вверх по рукояти. Так даже казалось, что клинок стал весить поменьше. Баланс тяжести переменился, было и вправду удобнее. Мужчина медленно показывал ей, какие бывают атаки с разных сторон. Девушка же пыталась их отбивать под его комментарии.

Бернхард замирал, заставляя застыть на месте и ученицу. Пояснял про позиционирование, про хватку, про серии ударов, что, отразив один, нужно уже готовиться к следующим выпадам. Контратаку разобрать с ней он собирался на последующих занятиях. Пока же отработка касалась, в основном, способам блокирования всевозможных ударов.

Видимо, мужчина посчитал, что девушке куда важнее сначала отработать защиту. Не позволить задеть себя в какой-либо драке или случившейся стычке, нежели самой наносить удары. У Ассоль даже вполне получалось, не считая того, что со своей силой реальному натиску столь крепкого мужчины с оружием она бы едва-едва смогла противостоять.

Но важнее явно было, чтобы девушка поняла принципы владения клинком. Остальное уже приходило бы с возрастом и опытом. Если она вообще собиралась в дальнейшем как-то применять эти знания и сражаться. Вот уж о чём о чём, а о планах на будущее у Ассоль экс-капитан не интересовался. Ему вообще едва ли было до этого дело.

— Атака слева, — восклицал он. — Теперь справа. Дважды с одной стороны после отражения не атакуют, — поучал Берн.

Девушка старалась отбиваться, отступала, ставила блоки, как тот учил. Время от времени Бернхард останавливался, снова разбирая какую-нибудь сложившуюся ситуацию, поясняя, где брешь в обороне, или, наоборот, похвалив Ассоль, что в этот момент есть позиция для выпада резко и прямо в живот.

Ученица выставила клинок вперёд, зная, что тот всё равно не дотянется. Как бы отрабатывая подобный удар в такой ситуации, но, видимо, сделала это на столь ярких эмоциях, что через лезвие прошёл зеленоватый разряд, отбросив Бернхарда подальше.

— Уй… таскарский городовой… — схватился за живот, словно туда сапогом двинули, поморщившийся Берн. — А ты говоришь, посох ей нужен… — бросил он недовольный взор отнюдь не на девушку, а на Вильгельма.

— Блин блинский… Простите, пожалуйста, я не специально же это… — заявила перепуганная Ассоль.

— Гладиус как чародейский катализатор? — не просто округлил голубые глаза волк, но аж подался вперёд, сменив облик на человеческий и подбежав ближе. — Что я вижу! — воскликнул он воодушевлённо. — Подобного ещё не встречал. Это ж надо так направлять энергию, чтобы она сквозь меч проходила и высвобождалась!

— Это… не часто бывает? — уточнила Ассоль.

— Обычно маги берут дерево или кость для основы жезла и посоха. Металл выполняет лишь функцию креплений и оправ для составных частей и самоцветов. Рога, ветки, черепа, но сквозь цельный клинок… — пояснял Вильгельм уже в более спокойном состоянии.

Подобно тому, как состояние Бернхарда отныне делилось на трезвое и опьянённое, анимаг тоже имел какую-то двойственность в поведении. То обильно жестикулировал, восклицал, эмоционально, если не сказать «артистично», себя проявлял, создавая впечатление эдакого странника-авантюриста с мечтательным взором. То вот так с видом бывалого мудреца вёл себя вполне рассудительно. Причём между этими его состояниями буквально и мгновения не прошло.

Словно всё его аристократическое воспитание, манерность и сдержанность вели вечную и бескомпромиссную борьбу с внутренней природой разгильдяя и бунтаря. Его в общении кидало из крайности в крайность, из настроения в настроение. Он был готов то вести всех вперёд на позиции безрассудного и жаждущего приключений лидера, то сидеть в сторонке, обособленно занимаясь размышлениями и самокопанием.

— Есть понятие «боевые маги», но они в одной руке держат меч, а в другой что-то там себе плетут на ладони и кончиках пальцев, — добавил Бернхард. — Давай, не зевай, — перешёл он в нападение, играючи поколачивая девчонку саблей по бёдрам, чтобы та успевала подставлять выученные блоки.

Тренировались они, пока Аргон не позвал их всех к ужину. Ели жареную рыбу, так как воды с собой в дорогу уже было немного, а водоёмов на этом привале рядом не виднелось. Потому суп решили вновь не варить. С собой у Шанти было печенье, которое она раздала всем, а себе ничего не взяла.

Кошачий рот не был приспособлен под подобную еду: всё крошилось бы да сыпалось мимо. С большой вероятностью можно было предположить, что мешочек со съестным содержимым она попросту где-то стащила ещё до Далкастра или же с прилавков на его улочках.

— Давайте, лучше садитесь отдыхать да послушайте историю, — перебирал Аргон по струнам и неторопливо рассказывал. — Жил-был один олень. И выросли рога у него большие-пребольшие! Ветвистые, широкие, высокие, ну просто корона! Ходил олень, гордился рогами. А если его просили помочь, то всегда отказывал. Защитить малых в стаде — так рога можно ж сломать. Что-то достать свысока, встав на задние ноги? Так рога в ветках деревьев застрянут. Так и жил он в своём стаде гордый и красивый. А потом настала поздняя осень, и все его эти рога-то, кх-х… и рухнули! Валяются без толку. Только какому-нибудь чучельнику в коллекцию. Оплакивал их олень, всё вертелся вокруг, бодал, пытаясь вернуть, нацепить… Да не поднять уже было корону. А потом глядь — а стадо-то всё ушло в другие края. Его никто не позвал, не поторопил. Просто бросили. Потому что гордец такой никому не нужен! Друзей не завёл, никому не помогал, в стороне держался и от драк, и от брачных игр, и от всего на свете. Вот и остался один в лесу, переполненном хищников. Мораль, надеюсь, понятна, — закончил Аргон бренчать на лютне.

— Ну, этот олень, конечно, и олень… — задумчиво подвёл итог Вильгельм. — Прошу прощения за свой таскарский.

— Вот и нечего нам по одиночке таскаться, — погладила его золотистую укладку Шанти. — Вместе всем безопаснее и веселее. Погадать на судьбу, на любовь, на карьеру? Как карта ляжет, что было, что будет, чем сердце успокоится…

— Какие-то у тебя неправильные познания. Если сердце успокоится, то он сдохнет! Это я тебе, как цверг, дважды присутствовавший на похоронах гномов, говорю! А они, знаешь, живут сколько? Между прочим, цверги — лучшие мастера по погребальным церемониям! Если что — обращайтесь. И тосты могу, и на лютне сыграю, и затеи всякие.

— Какие ещё затеи, — фыркнула Ассоль. — Похороны тебе не свадьба.

— Это у вас тут, у людей недалёких, а у гномов проводы на Вальгхаллу тот ещё праздник! Вепря ловят и зажаривают, веселье гурьбой! В лучший мир, как-никак. Больше ни бед, ни страданий, ни хворей. И целый гаремчик валькирий на каждого, — прикрыв глаза, заумилялся Аргон.

Спали примерно как прежде. Гном — в палатке. Шанти — укрывшись накидкой рядом с костром. Берн — ближе всех к дороге, правда, спиной теперь к дереву, практически в сидячей позе. А Вильгельм как раз от огня держался подальше и полосатым тигром обернулся вокруг Ассоль, чтобы та не замёрзла.

Рыжий усач считал, что его сон — самый чуткий. Застучит лошадь копытом, заскрипит колесо телеги, раздадутся шаги — он проснётся. И в целом был прав, хоть и не совсем. Ночной гость, заявившийся в лагерь путников, подкрался бесшумно.

Но едва он приблизился к телу экс-капитана и, заинтересовавшись, потянул за цепочку на его шее, как Берн тут же открыл глаза. И увидел… себя. В отражении зеркальной маски прямо перед его лицом. Мгновенно встрепенувшись, вырвав свой амулет из рук существа и оттолкнув его тут же ногами, он выхватил саблю и разбудил всех громким голосом.

Тигр оскалился, выскочив вперёд, но поджав левую заднюю лапу. Пробудившаяся Ассоль взвизгнула, растерявшись, не зная, колдовать ей что-то или хвататься за меч. Хотелось и проявить себя после тренировок, и страх сейчас сковывал так, что она лучше бы отпрыгнула в лес, спрятавшись во мраке деревьев, чем вступила в сражение.

Полуголый цверг, которому в палатке, видать, было не холодно или крохотному телу настолько хватало тепла от прогорающего костра, сразу же схватил лук и пустил стрелу в бок четырёхрукому созданию. Та так и не смогла пробить броню или застрять наконечником средь её составных частей.

Торс создания был, как и прежде, покрыт прилегающими пластинами, а прорезь в виде семёрки на груди явно давала понять, что это тот самый безликий. Явился убрать свидетелей, скорее всего, выследил их какими-то своими методами прежде, чем те смогли бы выследить его самого.

Руки чудовища мгновенно вооружились клинками. Все четыре, буквально разом, столь синхронно, что это не могло не удивить перепуганную компанию. Гном сделал ещё один выстрел, стараясь выбить клинок у одной из «верхних» рук создания, поднимавшихся над спиной, изгибаясь над плечами, как ветви плакучей ивы.

— Сукин сын! — рванул с клинком на него ничего не боящийся Берн.

Мужчина вёл себя смело, шёл в нападение всё теми же приёмами, которые показывал Ассоль, только намного стремительнее. Страх на лицах всех остальных сменился испугом уже за жизнь экс-капитана: уж столь рьяно он с одной саблей полез против четырёх.

Существо с зеркальным «лицом» ловко парировало все его удары, делало взмахи своими, и поначалу Бернхард даже искусно отражал первые удары. Это выглядело как поединок с несколькими противниками, сражавшимися очень близко и почти синхронно.

А вот потом усачу пришлось несладко. Сначала он увильнул вбок от опускающегося и готового разрубить пополам лезвия, затем отскочил назад от пары острых клинков, направленных прямо в живот, и наконец упал на спину от следующего резкого удара нападавшего. Ворох клинков пронёсся мимо, но что делать дальше, казалось, не знал, даже сам экс-капитан.

— Бернхард! — вскрикнула Ассоль, направив инстинктивно в лицо монстра из ладони сверкающий поток многоцветных бабочек.

Несмотря на то, что простецкое, невесть что несущее в себе заклятье не причинило никакого вреда монстру, оно таки позволило выиграть время, ослепить его ненадолго, ведь по всей маске врезались, нанося удары, полупрозрачные силуэты ярких насекомых с широкими крылышками.

Шанти в это время с кошачьей грацией оттащила Бернхарда, а Аргон прицелился прямо в щель в виде семёрки на нагруднике чудища. Стрела попала в цель, вот только четырёхгранный, как принято у всех гномов, наконечник оказался толще расщелины. Не попал внутрь, не застрял, а попросту упал на землю. Зато это обратило на себя внимание существа, как раз когда поток бабочек в его сторону всё же закончился.

Едва монстр намерен был уже ринуться на низкорослика, на него налетел Вильгельм в форме тигра, повалив на спину. В мгновение ока, когда все четыре лезвия рванули к большой звериной туше, обернулся крупной летучей мышью и взмыл ввысь, заставляя клинки чудища со скрежетом столкнуться друг с другом.

Ассоль направила пальцы вниз, коснувшись земли, и волна в виде прорывающихся сквозь почву крепких стеблей понеслась по прямой к неведомому созданию. Лианы тут же вырвались и опутали его, начали стягивать конечности, оплетать тело, едва ли не пролезать меж пластин в прорезь «семёрки», но сил у создания хватило, чтобы порвать свои путы в нескольких местах и уже клинками закончить начатое, освободившись.

Подняться ему не дал Бернхард, наступив на грудь и придавив к земле. Правда, ногу тут же пришлось убрать. Усач замахивался прямо в щель в форме цифры, надеясь пронзить тело неприятеля, но движения вооружённых рук существа были быстрее. И, к счастью для экс-капитана, он тоже это заметил, отскочив в сторону.

В последний момент он успел взмахнуть клинком горизонтально и отсёк монстру кисть одной из верхних его рук. Та вместе с оружием рухнула на траву, а чудовище лишь посмотрело вниз на отрубленную часть. Не взвыло, не отдёрнуло конечность, чтобы ею потрясти, абсолютно никак не отреагировало, словно вообще не чувствовало боли. Да ещё и никакой крови на землю не пролилось. Это вызвало у окружающих настоящий шок. Гном аж лук опустил, плюхнувшись на задницу и раскрыв рот.

— Что ты за дьявол? — первым в себя пришёл Бернхард, вновь напирая с клинком на теперь уже трёхрукую тварь.

Монстр продолжил сражаться тремя мечами как ни в чём ни бывало. Зато рыжему усачу отбиваться стало явно попроще. Вот только тварь периодически подключала свои когтистые лапы. Те самые, от которых на лице красовались отметины у Вильгельма.

Анимаг, в свою очередь, пикировал сверху уже в виде крупной птицы. Повалил загадочного монстра на землю, отлетев от того в сторону. Чтобы удержать существо, Ассоль снова направила сквозь землю поток лиан, но монстр, казалось, учится на своих ошибках, обладает памятью и не позволяет сотворить с собой то же самое ещё раз.

Едва стебли выскочили рядом с ним, всеми тремя клинками он тут же отсёк их «под корень». В этот момент на него налетел Бернхард, несколько раз разя сверху по доспеху, покрытому чёрными лохмотьями. Прорезей в этих обносках он добавил прилично, а вот пронзить спину безликому так и не удалось.

Монстр направил клинки вперёд, но в последний момент Ассоль своими лианами оттащила Бернхарда назад, потянув на себя. В чудовище же начал стрелу за стрелой пускать пришедший в себя гном, ловко орудуя пальцами и при этом прицеливаясь, сощурив один глаз.

— Ну-ка, посмотрим, из чего ты сделан, засланец! — прокричал Аргон.

Не замечая выстрелов, оценив расстояние до Бернхарда, оказавшегося теперь далеко, монстр ринулся на гнома, представлявшего, видимо, наибольшую угрозу. Стрелы рвали лохмотья, унося на своём острие лоскуток за лоскутком, словно птицы с червяком в клюве, спешащие к своим птенцам, но лишь падали на землю да отскакивали от зеркальной маски.

Едва монстр приблизился к костру, как ему крепко по отражающему лицу треснула сковородой Шанти, повалив на спину. Раздалось рычание тигра. Но это не Вильгельм, это Ассоль сотворила заклятье огромной звериной морды, придав себе храбрости и покрепче сжимая клинок. Как только существо попыталось вскочить, цыганка ещё раз треснула его чугунной походной сковородкой по голове.

— Ты не в дом зашёл, парень! Я пятнадцать лет замужем! Умею приструнить таких полоумных! — прорычала она, оскалившись.

Чудище тут же взмахнуло клинками, несколько раз рассекая ей платье и заставив с шипением отскочить, виляя хвостом. Гном тщетно продолжал выпускать стрелы, ощущая, что в колчане их остаётся всего-ничего. Ассоль долго концентрировала какое-то заклинание, крепко стиснув подушечки пальцев. Бернхард прицелился и метнул свою саблю, издали таки угодив неизвестному в прорезь в форме семёрки на груди.

Создание в который раз оказалось на спине, распластавшись. Выронило один из мечей, вынимая саблю из груди. Снова ни воплей, ни визгов, ни хотя бы дрожи по телу от самого удара, от проникновения, от боли — абсолютное безразличие к происходящему. Тварь спокойно, но спешно вынула саблю, отбросив на траву, поднялась и ринулась на безоружного теперь Бернхарда.

— Да я тебя и голыми руками, скотина! — скалясь в гримасе ненависти, не стал тот отступать, замахиваясь кулаками.

Его очень вовремя оттащил Вильгельм. Не в форме зверя, а сам по себе, прихрамывая, и всё же, превозмогая боль, пятился вместе с усачом, спасая того от взмаха клинков, проскочивших менее чем в дюйме от его тела. Гном зарядил две стрелы разом и стрельнул уже не в чудовище, которому хоть бы что от этих атак низкорослика, а ему под ноги. Чтобы монстр споткнулся и не мог дотянуться ни до Берна с анимагом, ни до Ассоль, всё пытавшейся сконцентрироваться на каком-нибудь заклинании.

Девушка была явно в растерянности. Она переходила с одной мысли на другую, а чары её переливались то сменяющимися силуэтами зверей, то растениями: от клубка тёрна до ярких бутонов. Снова были бабочки, змеи и крокодилы, но ничего так, по сути, и не вырывалось наружу чётко сформированной идеей, посланной в оппонента.

Пока Вильгельм тащил под руки Берна, тот изловчился и ногами пнул нападавшего монстра в грудь. Тот не упал, но изрядно так пошатнулся, вынужденный неоднократно отшагнуть назад, к тени деревьев, чтобы не потерять равновесие. Сквозь свою зеркальную маску существо взглянуло на противников… и отчего-то всё-таки решило отступить.

Помчавшись, подбирая свой клинок, что выпал вместе с отсечённой ладонью, монстр в затылок получил сковородой от Шанти. Та метнула увесистый предмет изо всех сил, как смогла, и тот своей цели достиг. Чудовище даже не потянулось к ушибу, да и был ли там, сзади, ушиб или шишка… Нападавший просто нагнулся вперёд по инерции от удара, выхватил меч, а вот кисть свою, видимо, не успел. Не забрал и саблю Бернхарда, что из себя вытащил. Та так и осталась валяться.

Сам же трёхрукий незнакомец направился в чащу леса. Да не по тропам, а цепляясь лезвиями клинков и когтями ног за деревья, прыгая с одного на другое, затерявшись так по-быстрому в темноте крон. Вскоре вокруг всё утихло. Лишь тяжелое дыхание Аргона да не успевшей ничего сотворить Ассоль слышалось в ночном воздухе.

— Выследил бы эту сволочь, да нога… — с досадой покосился Вильгельм на свою перевязку. — Прошу прощения за свой таскарский…

— Чего удерживали? — отдёрнулся плечом Бернхард. — Отличная возможность отомстить за Ставрида была! А теперь он удрал!

— Отличная возможность сдохнуть, — хмыкнула Ассоль.

— Ишь берсерк полоумный выискался, — проворчал гном. — Совсем страх потерял на пару с рассудком! Будто норд какой-нибудь северный!

— То, что он сбежал, поджав хвост, ещё не значит, что мы победили, — заявил Бернхард. — И чего вы меня сдерживали? Показал бы ему, где раки зимуют, — хорохорился он, сжимая свои кулаки и отправившись поднимать саблю Ставрида.

— Ага, невооружённый, — хмыкнула цыганка, тоже зашагавшая за своей, а точнее — за гномьей, сковородой: та принадлежала именно Аргону.

Гном же принялся поднимать стрелы, сдирая с них лоскуты ткани и отряхивая каждый наконечник от земли. Ассоль стояла в сторонке, краснея. Чувствовала себя лишней, абсолютно никчёмной и ни на что не способной. Все себя проявили так или иначе. Даже цыганка, которая вообще не воин, и то нашла, чем отбить нападение монстра. А она? Не знала попросту, куда деться. Просто присела на корточки, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разреветься.

Не просто от презрения к себе, а от всего сразу. От страха, от нервов, от усталости за день: они ведь уже легли спать, когда чудище появилось посреди ночи. Сейчас эмоции били через край. Казалось, подойди кто утешить, так она точно не выдержит и расплачется. Но никто не подходил, словно до девушки никому не было дела. Все были заняты чем-то своим. И от этого на душе у неё почему-то становилось лишь хуже. Так она уж точно не ощущала себя частью команды. Хотелось увидеться с братом, поскорее попасть в столицу, а оттуда ринуться спасать отца и зажить прежней жизнью, будто всего приключения и не было вовсе.

— Ткань как ткань, — взяв у гнома кусок содранного с чудища лоскута, проговорила Шанти. — Но лучше в городе дадим местным алхимикам. Может, чего обнаружат интересного.

— Сам в лохмотьях, а под ними-то прочный доспех, — напоминал с досадой в голосе Бернхард. — Все целы? — оглядел он своих приятелей.

— Худо-бедно… — ответил устало Вильгельм. — Выследил нас, это ж надо! Словно гончая на охоте…

— Ничего себе бедно! Обобрал меня в карты, почти все деньги мои себе забрал! — возмутился Аргон.

— Меньше будешь паясничать, — усмехнулась Шанти, а анимаг обратился в тигра.

— Хорошо вот завтра до города уже доберёмся, а то как вот так ночевать? — хмыкнул Бернхард.

— Часовых ставить. Двое спят, двое караулят, — ответил Вильгельм, усевшись и поглядывая в сторону леса, нет ли там кого, наблюдающего за ними.

— Нас же пятеро… — подала голос девушка.

— А ты спишь при любом раскладе, — повернулся к ней анимаг.

— Но не с гномом, — прогоготал Аргон. — Потому что у тебя цверга нормального не было!

— Ой, уймись ты, — натянула его остроконечную охотничью шапку ему на глаза Шанти, хихикая и отбегая подальше.

— Чего это я сплю-то всегда? — негодовала Ассоль. — Я тоже могу подежурить.

— А толку? Что ты сможешь, если эта зараза вернётся? Бабочками его удивить среди ночи?! Я и гном, анимаг и цыганка — нормальные смены по парам. А ты отдыхай, ложись давай где-нибудь. Да и не думаю я, что этот гад сегодня решит сюда сунуться ещё раз, — произнёс Бернхард, добредя до отрубленной кисти незнакомца и нагибаясь, чтобы её поднять.

— Надо было голову отсекать! — гордо заявил гном, подбегая поближе. — Не успел я головоломку свою достать… — зашарил он по карманам.

— Почему за меня вечно всё решают другие?! Что дома, что здесь, — фыркнула девчонка, насупившись. — А-а! Это ещё что за ужас! — заметила она, как по траве ползёт крупное насекомое.

— Да не верещи ты по каждому поводу. Цикада-падальщица, — глянул вниз Берн и аккуратно носком сапога подтолкнул существо ближе к лесу. — Ищет себе пропитание, а ты орёшь.

— Путь в другом месте ищет! Как я спать-то смогу, зная, что здесь может такое ползать! Ещё на меня заберётся… — вздрогнула Ассоль.

— Устанешь, как гном-шахтёр, где угодно завалишься спать, — фыркнул цверг.

— Ты ж смотри, диковинка… — изучал пятипалую когтистую кисть экс-капитан, показывая остальным, подошедшим на неё поглядеть.

Изделие было выполнено из металла. Напоминало больше доспешную перчатку, однако под «крышкой» ладони обнаружились многочисленные шестерёнки сложной организации с грузиками, смазанными цепями, валиками… Кисть была механической. Словно заводные игрушки, в которых вертишь ключ, а они потом прыгают или шевелятся.

— Изделие гномьих рук, что ли… — опешил Аргон. — Эта тварь… механическая кукла?

— Потому и боли не чувствует? Посмотрим, что кузнец в Аргусе скажет. Чей металл, какой закалки, на что похоже изделие, — завернул Берн кисть монстра в платок. — В данном случае, мне кажется, вообще не важно, что внутри у многорукого таракана. Если он весь механизм, значит, у куклы есть свой кукловод. Если же это протез, как у пиратов или учёных бывает, которые неудачно проводят свои эксперименты, лишившись конечности, иногда у военных… В общем, если безликий не весь — механизм, значит у него всё равно есть наниматель. О них и говорят только как о наёмниках…

— Может, всем расскажете, что о них знаете? — пошагала вперёд и поглядывала, мотая головой, Ассоль то на Бернхарда, то на Вильгельма.

— То, что я знаю, всего лишь слухи, сплетни, современная легенда, там нет ничего про механизмы… — присел Берн от усталости, да и остальные присели рядом, только тигр, навострив уши, слушая, поглядывал не на рассказчика, а в лесную чащу. — Однажды, говорят, архиепископу Империи пришла в голову «гениальная», мать его, идея…

— Ругаться грешно! — задрал вверх указательный палец Аргон, но Бернхард его напрочь проигнорировал, не удостоив даже взгляда.

— Он придумал общественную программу, по которой осуждённые за убийство могут избежать казни и быть полезны Империи. Ну, в церкви Солнца, видимо, денег куры не клюют, раз они такое решили финансировать… — продолжил рыжий усач. — В общем, пойманные убийцы нанимались на работу. И делали то, что лучше всего умеют. Убивали. Только уже по навету Империи. Неугодных, других преступников. В общем, кого скажут. Суть маски-зеркала в том, чтобы преступник перед смертью взглянул в глаза своим прегрешениям. Увидел себя. Это нечто символическое. Узреть в маске отражение собственного лица. В этом вся суть.

— Никогда б не подумала, — заключила Ассоль.

— Нет, что-то в этом есть, конечно, — почесал Аргон свои бурые кудри на затылке. — Как бы понятно, а как бы… И не очень понятно, и не сразу понятно…

— Но программа не удалась, — сообщил всем экс-капитан. — Что-то пошло не так, было много нюансов. Например, почему получивший задание маньяк должен его исполнять? Отпустили на волю — и сбежал подальше. Вероятно, этого пытались избежать разными способами. Клеймением, магией, всякими штучками, из-за чего всё и прикрыли. Слишком жестоко, слишком опасно, слишком не надёжно. Эксперименты на экспериментах. Век науки, господа, он такой. Суеверий меньше не стало, а сидящие в своих кабинетах маньяки-учёные отличаются от тех, что гниют в темницах или разгуливают по улицам, лишь своим статусом. Тем, что свои бесчинства они делают официально и с одобрения властей, проводя странные и бесчеловечные эксперименты. А на деле такие же садисты, как и их подопечные.

— Хель им судья! — заключил гном. — Каждое прегрешение на том свете встретят расплатой. И гнев богини загробного царства для негодяев таких будет страшен! Правильно я говорю? — поглядел он на Шанти.

— Ты ей скажи, что на том свете ждёт воровок. И этой вот нашей мелюзге, — с усмешкой бросил взор своих зелёных глаз Бернхард на Ассоль.

— Не называй так! — нахмурилась та.

— Тогда буду звать Асей, — пошарил на поясе в поисках бутылки Берн, убрав свою саблю.

— Вот уж нет уж! — шлёпнула его ладонями по обеим плечам девушка, словно пыталась вбить в землю, как гвоздь, и с обидой отправилась прочь, ближе к разбитому лагерю.

— Я не стану вечно выговаривать полное «Ассоль», вот мне делать нечего, — хмыкнул мужчина. — Или одно или другое, выбирай.

— Ай-ай! По щекам-то за что! Уймите свой хвост, сударыня! — замотал головой Аргон, которого то и дело чем-то мохнатым хлопали по лицу.

— Да не могу я! — воскликнула Шанти. — Когда нервничаю, он уже сам по себе отдельной жизнью живёт! Я его не контролирую! — размахивала она хвостом из стороны в сторону.

— Раз он ваш, надо и отвечать за все его действия! — фыркнул гном.

— А отойти не судьба? — с недобрым видом повернула к нему голову цыганка.

— Ты скажи, ты ж у нас гадалка и предсказательница! — ухмыльнулся цверг, подойдя ближе к Берну.

— Вы лучше б призадумались, если эта тварь настолько умелая и бессмертная, что ни тесаком в грудь, ни отсечение руки не берёт, отчего ж она уже второй раз отступает? Чего боится? — поразмышляла вслух Шанти, но ответа никто дать не смог. — Говорю же, дурной месяц, — добавила цыганка после воцарившегося молчания. — Меня — табор бросил. У девицы отца в данжеон увели. У вас вот друга убили, — поглядела она на Бернхарда. — Наш друг аристократ-анимаг ногу подвернул. Гном… Гном, у тебя были какие-нибудь неприятности в последнее время?

— Да цверги, между прочим, главные мастаки по поиску неприятностей! Зачем я, по-твоему, этого нанял себе в охрану! — кивнул тот на рыжего усача.

— Ты? Это я его наняла себе эскортом в столицу! — возмутилась Ассоль.

— Детям вообще давно спать пора! Танцуй давай отсюда! — вдарил Аргон по струнам лютни.

— Сломаю её тебе, будешь знать! — хмыкнула девушка, сжав кулачки.

— Давай-давай, мелюзга, гном дело говорит, спать пора, — погнал её к костру Берн.

— Это он — мелюзга, а не я! — фыркнула девушка, глядя на музыканта.

— Нам объединяться надо и держаться вместе! — приобняла их всех кучкой Шанти. — И надо успокоиться! Сейчас заварю травяной настойки на всех с ромашкой и валерианой. Если голову не потеряю от запаха. Идём, будешь следить-ассистировать, чтобы меня не развезло, — потянула она Ассоль за руку.

— Эй, усатый-хвостатый, — произнёс Аргон анимагу.

— Ну? — хмыкнул тот, не поворачиваясь и полуприкрыл глаза в пренебрежительном жесте.

— Дай лапу! — ухмыльнулся цверг.

— Вот ещё! — только махнул тот хвостом, отвернувшись.

— Примадонна! — закатил глаза гном, упрекая его во вредности. — Ну, так что, сударь? — взглянул он на Берна. — Два на два дежурим? Мелюзгу охраняем и себя бережём? — уточнил он о ближайших планах компании.

— Да иди ты в палатку, братец, — толкнул его в лоб ладошкой подальше от себя усач. — Я подежурю.

— Составлю компанию: нога ноет и как-то не спится, — философским спокойным тоном произнёс анимаг в форме тигра, даже не пошевелившись.

— Чего там за дама сердца, а? — достав из кармана рубахи за жилетом парочку самокруток, закурил одну Берн, покашливая и провожая взором гнома и цыганку, двинувшимся спать вслед за Ассоль.

— Эта штука тебя убьёт, — презрительно уставился анимаг на вещицу в зубах собеседника.

— Да ты что?! Она? А не вот эта тварь из леса? А я думал, только цыганка у нас умеет будущее предсказывать, — хмыкнул тот.

— Может, стоит её послушать, любезный? Мало ли что суждено… — призадумался тигр.

— Двум смертям не бывать, а одной — не миновать! — хлопнул себя Бернхард по коленке. — Ну, так чего там у тебя за сердечная трагедия? Сказал «А», говори и «Б», интересно же. Тут уж либо одно, либо другое… Кто кого бросил? Я слышал, ты рассказывал о какой-то подруге детства. А голос дрожал так, словно ты в небе ангела углядел.

— Из сгустков пламени, с бесконечным количеством крыльев и переплетением глазастых колец? — скривив тигриные брови, таки повернулся Вильгельм к собеседнику.

— А ты хорош, — кивнул тот, пуская облачко дыма. — Образован. Не то что молодёжь нынешняя… Так что стряслось-то? Я хоть и старый солдат и не знаю слов любви, но вот послушать всегда готов про такие вещички. Не томи же, рассказывай, — толкнул плечом собеседника рыжий мужчина.

— Долгая история, — отвернулся от него тигр.

— А у нас с тобой, я чую, вся ночь впереди. Гнома храпящего мы на пост не добудимся. Я наслышан, как крепко цверги спят, похлеще меня пьяного тормошить надо. А девиц благородно ни ты, ни я будить явно не станем, — повернулся снова усач. — Правильно я гово… да что ж такое! С кем поведёшься… Скоро уже в привычку эти фразочки гнома войдут.

— Мне — нет, — заметил Вильгельм.

— А мне вот — да, — недовольно воскликнул, глядя на него, собеседник.

— А что с вашим-то прошлым? Аристократ, потерявший всё? Верно я понял? — не поворачиваясь, спросил анимаг.

— Может, и так, — потрогал цепочку амулет на шее Бернхард. — Опустился до самых низов, кем только не был. Нигде не задерживался подолгу из-за выпивки. Ставрид меня приютил. Вместо темницы предложил пойти в стражу. Следил за мной, чтобы я в рот ни капли пойла не брал. Тогда я в себя пришёл, выучился, хорошо служил, стал капитаном… И там понеслось всё опять. Добрался, называется, до свободы. Стал в звании выше Ставрида, и никто мне, мол, не указ, — усмехнулся усач. — Но там уже было попроще. Или я стал тогда поумнее. Уже не такой юнец, как вот эта… — поглядел он на Ассоль, прилёгшую возле костра. — Таким порка хорошая нужна, знаешь ли. Прям за каждую мелкую пакость. Чтоб неповадно было.

— Жалко же, — заявил Вильгельм. — Шанти вон сказала, задница у неё хорошенькая. Какие там розги… Я вообще считаю, что красоту нельзя портить.

— Да ты в отцы ей годишься, — хмыкнул Бернхард.

— Но я-то про Шанти, — усмехнулся тигр.

— На кошку нашу глаз положил? — усмехнулся в ответ и усач.

— Я всё слышу! — раздалось с шипением издалека. — Запущу сковороду, будешь знать «кошку»! Проверим, чей затылок крепче: у тебя или того механоида!

— Тут уж или одно, или другое, — погладил свой затылок, явно занервничав, Берн, озираясь на голос Шанти, и недоговорил.

— Иногда кажется: хорошая компания собралась. А потом опять друг друга все задирают, — проговорил Вильгельм.

— Да в любой семье так. И в любой компании друзей. Подколоть, подшутить, обычное дело. Ты ж не думаешь, что она правда мне в затылок сковородкой метнёт? — звуча уверенно, с усмешкой на губах, но с явным опасением и сомнением во взгляде, грызя кончик дымящейся самокрутки, Бернхард вновь оглянулся на Шанти и прикрыл рукою затылок.

— А ты вот веришь цыганке, любезный? — всё улыбался тигр.

— Я никому здесь не верю. Так легче живётся. Так ты расскажешь, что там у тебя за печаль с дамой сердца? Дать табачку? — предложил Берн.

— Ох, не нужно, — отвёл голову анимаг. — Оставь себе и дыми в другую сторону.

— Я и дымлю! Это ветер к тебе всё подгоняет, — хмыкнул Бернхард.

— Жили однажды в графстве Ангстерн Жан и Вильгельм де ла Конте. Два брата. Один, старший, увлекался огранкой самоцветов и изучением камней, младший же умел превращаться в животных. «Обращаться собакой! Много ли чести!» — говорил мне отец… Мать вообще не понимала этой способности и просила, буквально умоляла, в доме не перевоплощаться. И брату не нравилось, но Жан как-то смирился. Был подобрее остальных. Отец пытался и в войска меня сдать, и пажом пристроить, и помощником в какую-то гильдию, даже предлагал в звериного лекаря выучиться да съехать от них поскорее, занимаясь полезным делом. Меня избегали, не принимали, прогоняли… — рассказывал аристократ, приняв естественный человеческий облик. — Но вот Орфея, дочь соседского лорда Кёртиса, постоянно к нам приезжала, находила в моей способности нечто захватывающее, забавное и интересное. Она была мне и другом, и объектом влюблённости ещё с детства. Так мы и веселились вечно втроём. Я, брат и леди Кёртис.

— Мой отец тоже был не подарок… В этом мы схожи. Так что же стряслось? — любопытствовал Берн, повернувшись всё-таки к Вильгельму.

— Ах, мы гуляли, купались, играли в карты и прочие игры. Дурачились, лазали по деревьям… Всего не упомнить. Чудесное было время. С ней я впервые поцеловался. У дерева, под яблоней, когда брат полез фруктов нарвать. Мне казалось, у нас всё хорошо… Будто вот-вот ещё стану постарше, предложу выйти замуж ей, обрету своё счастье. Как раз и от родителей съеду в её замок или там в качестве приданного лорд отдаст ей… то есть, нам… какое-нибудь поместье. Я распланировал идеальную жизнь… — мечтательно воскликнул Вильгельм, глядя на звёзды.

— И кто же это всё обломал? — любопытствовал дымящий экс-капитан.

— Один раз она приехала, а я, как всегда, очень ждал. Был занят выжиганием по пласту древесины через увеличительное стекло. С детства увлёкся, декорировал деревянные поделки, хотел показать ей, как из простой фигурки лошади сделал настоящее произведение искусства. Глаза там, пятнышки, контуры уздечки, покрасил хвост и гриву такой техникой обжига, придал оттенки… А она заходит ко мне со старшим братом, он, видимо, прямо встретил её внизу, как приехала… И говорят: «А у нас нечто важное». Леди Кёртис так мило подошла ко мне, коснулась ладонями щёк, я уж зарделся, думал, вот-вот поцелует. «Я навсегда переезжаю к вам!» — заявила она. «Мы решили пожениться», — дополнил Жан. — «Помолвка состоится под вечер»… — дрожащим голосом закончил Вильгельм.

— Как гром среди ясного неба… Таскарский городовой… Ты знал о них хоть? — опешил Бернхард.

— Нет… — помотал головой анимаг. — То ли не замечал, то ли не хотел замечать. Все их заигрывания, улыбки, объятия — это казалось милым и дружеским. Ну, то есть, я ведь тоже так делал… — повернул он голову, словив клубы дыма, зажмурив глаза. — Я касался её, прижимал к себе, целовал в щёку. Мне казалось, у нас всё серьёзно…

— Только с братом у неё оказалось чуть посерьёзнее, — заключил экс-капитан.

— Это пронзило мне сердце и душу… раскололо меня на куски… — опустил голову аристократ. — Я не мог этого вынести. Видеть их вместе! Жить рядом с ними… Я просто собрал что мог с собой и сбежал во время обеда. Не в смысле прям из дома сбежал. Это да, но сначала сбежал просто так, побродить: мне нужно было побыть одному, всё обдумать…

— И что надумал? Надеюсь, не загрыз всех на церемонии в виде обезумевшего волка, как в плохой сказке? Держал себя в руках или всё же кукухой поехал? — поинтересовался с пристальным взором усач.

— Скитался в ближайших лесах до глубокого вечера. Думал ворваться, сорвать помолвку в виде какого-нибудь зверя. Или заявить Орфее, что я люблю ей больше, чем брат! — воскликнул Вильгельм, снова взглянув ввысь. — Но перед глазами стояло её лицо в момент, когда она обнимала меня за щёки. Она обращалась со мной… ну как с ребёнком. Как с младшим братом того, кого она по-настоящему любит. Ты не поймёшь, — отвернулся Вильгельм. — Такие, как ты, скажут: «Надо быть настоящим мужиком! Украсть со свадьбы! Признаться! Бороться за свою любовь!». Вы просто не хотите понимать ситуации… Разрушить их брак подлостями, сплетнями и всем подобным, живя с ними вместе, я мог бы. Так или иначе сделать их жизнь невыносимой. Но разве ж это помогло бы мне добиться леди Кёртис? — взглянул он на Бернхарда и сам покачал отрицательно головой. — Пусть лучше та, кого я любил и люблю, будет счастлива. А я не стану мешать её счастью, потому что не могу вынести эту боль. Смириться с этим… Для меня это словно предательство, но на самом деле я ведь понимаю, что всё не так. Что ничего между нами не было, это я сам всё надумал…

— А поцелуй? — полюбопытствовал Бернхард.

— Вышло случайно… По её глазам было видно, что она посчитала это ошибкой. Это я потом уже понял, не сразу. Вид у неё был, словно мы делаем что-то неправильное. Я подумал тогда, что так и надо. Мол, мы же малы, не взрослые ещё, чтобы прям целоваться. А сейчас понимаю, что трактовать её реакцию надо бы по-иному… Да что я всё, эх… — поглядел анимаг на собеседника, как на чёрствого сухаря. — Если б мы хотя бы продолжили вот так втихаря целоваться, то ещё понятно, но ничего больше не было. Один раз. Первый и единственный поцелуй, — мечтательно заявил он.

— Да прям уж, — фыркнул Берн. — Столько по миру скитался, что никогда ничего ни с кем не было?! Случайные встречи, красотки в борделях?!

— Что вы мне тут, любезный… — хмыкнул, отстранившись и тряхнув головой, Вильгельм. — Я не так воспитан, — заявил аристократ. — Да и потом, целовать их вовсе не обязательно… — счёл он нужным это добавить.

— И подался в шпионы? — уточнил собеседник.

— В гильдию, да. Показал, что умею. Выполнял первый год мелкие поручения. Потом перешёл на оклад. Работёнка не пыльная: бегай себе бродячей собакой по городу или стой на площади осликом, поглядывай да подслушивай, никто ж не думает, что глупое зверьё рядом способно шпионить и обо всём доложить. Главное — позволяет мир повидать. Путешествовать. Я уже и на юге Империи был, и в Квинтесберге, городе святош, и чёрный рынок Кимария повидал, и столицу, конечно. Туда наша подопечная путь держит, кстати. Проводим хоть? — поглядел анимаг в сторону Ассоль. — Мёрзнет, небось. Костёр догорел, жара нет больше.

— Как бы у тебя самого жара не было, следи за ушибленной ногой, чтобы воспаление не вскочило. И лицо протирай от царапин, чтобы зажили поскорее, а то останешься шрамированный на всю жизнь. Мой отец-скорняк тоже был легкомысленным насчёт царапин и ссадин, а потом ржавый гвоздь — и всё. Сыграл в ящик, — заявил Бернхард.

— Подумать только… Прежде я никому этого не сообщал, а теперь рассказал первому встречному… И зачем? Брожу вечно как волк-одиночка, — показал Вильгельм на свою брошь с волчьим гербом рода де ла Конте. — Не стоит только всем всё разбалтывать, — попросил он.

— Да я ж, да куда ж! — хлопнул, хорохорясь, себя в грудь экс-капитан. — Разве только по пьяни… — стыдливо отведя взор, тихо добавил он. — А больно это… Ну, когда… кости и мышцы там трансформируются… — поинтересовался он, снова взглянув на собеседника.

— Каждый раз, — хмыкнул анимаг, поднимаясь и по пути обращаясь вновь в тигра. — Но не больнее, чем вспоминать леди Кёртис, — направился анимаг в сторону дерева и улёгся вокруг Ассоль, согревая свою ученицу.