28 дней. История Сопротивления в Варшавском гетто

Давид Зафир (2014)

Варшава, 1942 год. Шестнадцатилетняя Мира контрабандой проносит в гетто продукты, чтобы помочь выжить матери и сестре. Она все чаще слышит, что скоро население гетто будет «депортировано» — убито или отправлено на восток, в трудовые лагеря. Мира отчаянно ищет способ спасти семью и случайно знакомится с группой людей, которые планируют немыслимое: восстание против немцев. У бойцов Сопротивления почти нет припасов и оружия, как нет и надежды на то, что им помогут союзники за стенами гетто. Но они продержатся целых 28 дней — дольше, чем кто-либо считал возможным.

10

Шмуль Ашер носил усы, такие густые, что хоть в прятки там играй. Лицо исполосовано шрамами. И сам такой здоровяк, что сразу ясно: тем, кто его этими шрамами разукрасил, пришлось гораздо круче. Может, их и в живых-то уже нет.

Ашер возглавлял банду воров и контрабандистов под названием «Чомпе» и выделял Руфь из всех бордельных тружениц. Однажды она с гордостью заявила, что он ее по-настоящему любит. Мне тогда стало как-то не по себе. Во-первых, нельзя же быть такой легковерной. А во-вторых, уж больно Ашера и многих других здешних завсегдатаев тянет на малолеток.

Я, впрочем, не ашеровский типаж, слишком костлявая. Мы сели за столик в углу бара, Ашер — спиной к стене, как десперадос в вестернах, которые опасаются, что им в любую секунду могут пальнуть в спину.

Певица выпивала у барной стойки, пианист тихонько наигрывал какую-то мелодийку, а Руфь ерзала на коленях у Ашера, терлась своей щекой о его. Едва обращая внимание на ее ласки, бугай спросил:

— Ну и на что ты мне сдалась?

— У меня есть опыт контрабанды, — ответила я — к сожалению, далеко не так уверенно, как хотела.

— Что еще за опыт? — осведомился он.

Руфь бросила на меня испуганный взгляд. Если я сейчас расскажу Ашеру о кладбище, он поймет, что она выдала мне один из контрабандистских маршрутов. А это ей просто так с рук не сойдет.

Ее страх передался мне. Я положила руку на скатерть, пробежала пальцами по прожженным дыркам, по несметенным крошкам — и немного успокоилась.

— Я лазила через стену, — соврала я, хотя на самом деле ни единого разу через стену не лазила.

На лице Руфи отразилось облегчение: я ее не выдала.

Ашер ее реакции не заметил, как и того, что Руфь еще интенсивнее принялась с ним нежничать; он не сводил взгляда с меня.

— И где ты перелезала?

— Чаще всего на Ставки, иногда на Покорной, — продолжала врать я.

— Есть места побезопаснее, — отозвался он.

— Безопасных мест вообще больше нет, — возразила я.

— Есть, — отрезал Ашер. — Безопасно там, где охрана подмазана.

— И именно потому, что у вас такая возможность есть, а одна я уже не справлюсь, я хочу к вам, — сказала я чистую правду.

— А ты дерзкая девчонка: вот так вот заявиться сюда и потребовать место в моей банде!

Ни по голосу, ни по лицу я не могла понять, по душе ему эта дерзость, или он считает мое поведение оскорбительным.

— Может, нам и понадобится свежая кровь. В последние недели я пару человек потерял.

Его «пара человек» — это на самом деле наверняка «куча народу». С одной стороны, тем выше мои шансы попасть к контрабандистам. С другой — как тут не проникнуться опаской, да что там — страхом. Даже членам знаменитой банды «Чомпе», выходит, далеко не всегда удается уцелеть.

— Но все-таки, — продолжил Шмуль. Официант поставил перед ним чашку черного, как смола, кофе. — Почему я должен взять в банду именно тебя?

— Потому что я отлично справлюсь с делом, — ответила я.

— Так многие о себе мнят. Еще причины есть?

Я судорожно соображала, но в голову ничего не шло. Что такого грандиозного я могу предложить главарю целой банды?

— Потому что, — вмешалась Руфь, поглаживая щеку Ашера, — я с тобой за это буду особенно нежна!

— И так будешь, куда ты денешься, — последовал ответ.

— Но когда все по любви, тебе же приятнее…

Это убедило Ашера, который — видимо, как и Руфь, — под «любовью» понимал совсем не то, что я. Он широко улыбнулся своей подружке, отхлебнул кофе и сказал:

— Добро пожаловать в банду «Чомпе».

— Спасибо, — ответила я. При этом быстро посмотрела на него, а потом сразу перевела взгляд на Руфь, потому что моя благодарность относилась в первую очередь к ней.

— Приступишь сегодня же ночью, — заявил Ашер. — В четыре тридцать. На углу Жимней и Желязной.

Вот так сразу, этой же ночью?

Все закручивалось стремительнее, чем я ожидала. И хотела. Всего через несколько часов мне придется карабкаться на стену. И уповать на то, что это не будет стоить мне жизни.