Пышечка

Джули Мёрфи (2015)

Уиллоудин Диксон не считает слово «толстый» оскорбительным: у кого-то костлявые коленки, у кого-то большая грудь, а Уилл — толстая, и это просто факт. Но лето перед выпускным классом переворачивает весь ее мир с ног на голову. Первая работа. Первый поцелуй. Первая ссора с подругой. И впервые в жизни ей становится неловко за свое тело. Чтобы вновь поверить в себя, Уиллоудин решает принять участие в конкурсе красоты и доказать, что стать королевой может каждая девушка, независимо от размера одежды.

Шесть

Уезжая от Эллен, я чувствую себя совершенно вымотанной. Принимать заказы в кафе весь оставшийся вечер кажется невыполнимой задачей.

Я устало водружаю на голову форменную кепку «Харпи», продеваю в отверстие сзади хвостик и занимаю место за кассой.

— Привет, Уилл! — кричит Маркус от шкафчика со специями. — Выглядишь слегка поджаренной! Отхватила свою порцию солнца?

— Можно и так сказать.

— Немного опоздала, между прочим.

Я проверяю столбики монет — если их мало, нужно будет сгонять в подсобку за мелочью.

— Слушай, я тут подумываю устроить тотализатор к конкурсу красоты. Как думаешь, ты смогла бы добыть мне инсайдерскую инфу ближе к делу?

Я качаю головой и резко захлопываю кассу.

— Что? — спрашивает Маркус. — Язык проглотила? Или заразилась от нашего Сильного-и-Молчаливого?

Так он называет Бо.

Я делаю глубокий вдох и продолжаю ревизию пакетов для заказов навынос под прилавком.

— У меня был тяжелый день. Просто хочу побыть одна.

Маркус бормочет что-то про ПМС, и, к моему удивлению, из кухни ему отвечает Бо:

— Может, у нее и правда был дерьмовый день. Не обязательно выдумывать собственные идиотские объяснения.

Рон, сидящий в офисе, тихонько присвистывает.

Маркус смеется.

— Нифига себе!

— Может, она увидела твою физиономию, — говорит Бо, — и поняла: дело гиблое, день потерян.

Он подмигивает мне из служебного окошка. Я отворачиваюсь, чтобы скрыть улыбку.

Я стараюсь не расслабляться, когда у нас затишье и нет посетителей, поэтому принимаюсь обновлять запасы и раскладывать салфетки и специи. Бо обычно слушает музыку в наушниках, но сегодня у него заткнуто только одно ухо. Маркус всю ночь не отрывается от телефона — насколько я понимаю, ссорится с Тиффани по эсэмэс.

Входит Бека Коттер в сопровождении огромной толпы друзей. У нее длинные золотистые волосы и безупречная фигура.

Их компашка набирает на всех жареной картошки и газировки и рассаживается за несколькими столиками.

Кэлли права. Бека точно будет участвовать в конкурсе красоты и, скорее всего, победит. Она из тех смазливых девчонок, которых так хочется ненавидеть. И при всем при этом она милая и даже талантливая. Если, конечно, жонглирование жезлом можно назвать талантом.

Сегодня дежурит Бо, и, когда он обходит зал с беспроводным пылесосом, Бека вдруг принимается собирать мусор с соседних столиков. Она что-то говорит ему. Я не слышу, что именно, но Бо улыбается, и от этого чувство у меня такое, будто я проглотила пригоршню камней.

Не понимаю, почему это называют «влюбиться». Говорили бы честно — «убиться».

Звонит колокольчик над дверью, и входят Милли и ее подруга Аманда в своих ортопедических ботинках модели «Франкенштейн». На Милли светло-желтый комплект — шорты и тенниска с воротничком, украшенным маленькими стразами в форме сердечек. Мне бы ужасно хотелось объяснить ей, что она сама усложняет свою и без того несладкую жизнь, и не выглядеть при этом конченой стервой.

Лоб у Милли мокрый от пота, но улыбка так и сияет.

— Ой, привет, Уилл! — здоровается она. — Я и не знала, что ты здесь работаешь.

Аманда кивает, тоже явно впечатленная. На ней спортивные шорты и майка с принтом на груди — фотографией ее младшего брата в форме детской футбольной лиги. Такие футболки надевают родители на важные матчи своих отпрысков.

— Вас небось кормят бесплатно и сколько захотите, — говорит Аманда, а потом тычет большим пальцем в сторону столовой, где стоит Бо, и добавляет: — Да и есть на что поглядеть…

Я качаю головой, стараясь не прыснуть со смеху:

— Э-э, да, мне тут нравится.

Они заказывают еду с собой, но Аманда все копается — очевидно, чтобы как следует рассмотреть Бо, который идет на кухню.

Я ухожу на перерыв после Маркуса и Бо. Открываю шкафчик, чтобы достать бальзам для губ, и вижу там красный леденец. Не обычный, а из тех красивых, что выставляют на деревянной подставке у касс в магазинах. С минуту я кусаю губы, потом засовываю леденец в карман и изо всех сил пытаюсь изобразить абсолютное спокойствие — вдруг Бо откуда-нибудь за мной наблюдает.

В детстве, в школе, мы мастерили из старых обувных коробок почтовые ящики ко Дню святого Валентина и на целый день оставляли их на партах. Мне ужасно не нравилось проверять ящик под чьим-то взглядом. Не то чтобы я боялась остаться без валентинок — их все друг другу слали, такое было правило. Просто я всегда надеялась на нечто большее. Хотела оказаться той девочкой, которая получает необыкновенное послание, подписанное: «Твой Тайный Поклонник».

Может, леденец — это и не записка в обувной коробке, но сердце у меня так и выпрыгивает из груди.

Я снимаю обертку и размышляю, не отправить ли сообщение Эллен, однако в конце концов откладываю телефон экраном вниз, потому что не могу придумать, что написать.

Сажусь на стул, откидываюсь на спинку и смакую леденцовую сладость. Может, прямо сейчас Эл занимается сексом. Может, она уже официально не девственница, а я даже не в курсе. Интересно, говорила ли она с Кэлли после моего ухода. Наверняка. Уж та точно знает, что написать по такому поводу.

Покончив с леденцом, я выкидываю палочку и обертку в мусорное ведро, а телефон засовываю в лифчик. Когда я иду через кухню, грудь начинает жужжать и вибрировать. Остановившись, я проверяю, что там, прежде чем выйти в зал.

ЭЛЛЕН: немного нервничаю. позвоню позже

ЭЛЛЕН: ну, после

Я: ты будешь по-настоящему сексуальным котенком, мяяяяяяяяу

ЭЛЛЕН: ты лучшая. может, приеду к тебе переночевать, обсудим. чмок

Губы у меня сами собой расплываются в липкую леденцовую улыбку. Засунув телефон обратно в лифчик, я поднимаю глаза и замечаю, что Бо буквально пялится на меня. Пару секунд спустя я понимаю, как это нелепо — шарить рукой у себя в груди на глазах у парня, который тебе нравится.

На меня всю жизнь пялятся, поэтому я знаю: если в этот миг посмотреть человеку прямо в глаза, он инстинктивно отведет взгляд. Но Бо продолжает на меня смотреть, будто не испытывая никакого смущения.

Краска заливает мне щеки. Я вытираю губы тыльной стороной ладони и возвращаюсь к работе: пора закрываться.

Рон отпускает Маркуса за несколько минут до конца смены, потому что его ждет Тиффани, которая почему-то злится. Сам Рон возится с бумажками в офисе, Бо моет пол на кухне, а я натираю прилавки.

— Осторожно, — говорит Бо, — у тебя за спиной мокро.

Я делаю аккуратный шаг в сторону, чтобы не поскользнуться, и смываю с рук жир в большой раковине. Я уже освободилась, но продолжаю суетиться, дожидаясь, пока закончит Бо, и набираю для него воды, чтобы он замочил на ночь швабру, как любит это делать Лидия.

— Эй, вы двое, марш домой! — кричит Рон. — До завтра!

Я чуть ли не бегом бросаюсь к шкафчику за вещами, будто боюсь, что Бо уйдет без меня. Потом выхожу за ним со служебного входа — он придерживает дверь, и мне приходится нырнуть у него под рукой. Между прочим, от него даже не пахнет плохо. И как ему это удается — весь вечер переворачивать бургеры и не провонять фастфудом?

Мы молча идем к парковке, и, когда его рука случайно касается моей, я пытаюсь представить, что бы почувствовала, если бы он поймал меня за руку и наши пальцы бы сплелись.

Мы останавливаемся у моей машины, и я оборачиваюсь к нему.

— Спасибо за леденец.

Не глядя на меня, Бо запрокидывает голову к небу.

— Спокойной ночи, Уиллоудин.