Пышечка

Джули Мёрфи (2015)

Уиллоудин Диксон не считает слово «толстый» оскорбительным: у кого-то костлявые коленки, у кого-то большая грудь, а Уилл — толстая, и это просто факт. Но лето перед выпускным классом переворачивает весь ее мир с ног на голову. Первая работа. Первый поцелуй. Первая ссора с подругой. И впервые в жизни ей становится неловко за свое тело. Чтобы вновь поверить в себя, Уиллоудин решает принять участие в конкурсе красоты и доказать, что стать королевой может каждая девушка, независимо от размера одежды.

Восемь

На следующее утро мама спрашивает, во сколько я вернулась домой, и я вру: мол, на работе был бардак еще больше обычного.

Губы у меня весело подергиваются — я вспоминаю, как мы с Бо сидели в кузове его пикапа.

Я знаю, что должна позвонить Эллен и выложить ей все подробности, но пока мне не хочется делиться. Мне нравится хранить части своего мира в разных ящичках, где они никогда не столкнутся.

Вечером в субботу народу тьма-тьмущая. Между половиной одиннадцатого и половиной двенадцатого всегда тихо, но потом, почти перед самым закрытием, всегда жди последней волны.

Рон помогает на кухне, я принимаю заказы, а Маркус весь вечер проводит в автокафе. Наушники едва налезают на его пышную копну. В перерывах между своими заказами он успевает помогать мне раздавать подносы с едой, но в очереди все равно остается человек по десять.

Я уже даже глаза от кассы не поднимаю… И тут слышу:

— О боже, я напрочь забыла! Эллен ведь говорила, что ты здесь работаешь.

Плечи у меня опускаются — я узнаю этот голос.

Кэлли перегибается через прилавок.

— Извини, но эта форма — просто ужас какой-то.

— Добро пожаловать в «Хот-доги и бургеры у Харпи»! Чем могу помочь? — спрашиваю я.

Бойфренд Кэлли — Кэмдон, или Брендон, или как его там, — бросает ей бумажник со словами:

— Пойду отолью.

Они целуются, только я никак не пойму зачем — на случай, если он утонет в сортире? Кэлли оборачивается ко мне с сочувственной улыбкой.

— Так, ладно, можно комбо номер один с «Доктором Пеппером»? Только без помидоров и жареного лука. И картошку фри замени на картофельные шарики. А мне просто бургер. Без сыра. И детскую картошку. — Ее улыбка становится заговорщицкой. — Уже нарушаю свою конкурсную диету. Мальчики так плохо на нас влияют…

— С вас десять долларов семьдесят четыре цента.

— Слушай, прозвучит, наверно, странно, но, может, пригласишь нас с Элль-Белль как-нибудь к себе? Я это… хотела бы поболтать с твоей мамой про конкурс и про тот год, когда она победила. Просто так, в неформальной обстановке.

Я эту девицу вообще не знаю, а она уже вовсю орудует локтями, прокладывая себе путь через мою жизнь, будто у нее есть на это право.

— Мне нужно работать, — говорю я бесстрастно.

Она секунду с прищуром меня разглядывает, а потом улыбается и, порывшись в кошельке своего парня, извлекает двадцатку.

— Черт, кстати! — Она понижает голос. — Я чуть не умерла, когда Эллен рассказала про их с Тимом оральное недоразумение, а ты?

— Что? — Я как знала, что Эллен обсуждает все с Кэлли, а не со мной. Стерев с лица изумленное выражение, я добавляю: — А, да. Полный дурдом. Ваш заказ скоро будет готов.

Я ужасно зла. Так и знала, что это случится. Знала, что секс превратится в пропасть между мной и Эллен. Но хуже всего, что теперь я чувствую себя ущербной.

Рон выходит из кухни и говорит:

— Народ, мы закрываемся. Либо забирайте еду с собой, либо останетесь без нее.

Я запихиваю заказ Кэлли в пакет и вручаю ей как раз в ту секунду, когда ее парень выходит из туалета.

Мы запираем входные двери, закрываем кассу, и я иду в кухню собирать мусор.

— Вынесу все это с черного хода.

— Подожди минуту, — говорит Бо. — Я помогу.

Когда он заканчивает, Маркус выключает свет в автокафе. Бо идет следом за мной к служебному входу; у нас обоих в руках по нескольку пакетов хлюпающего влажного мусора. Дверь за нами вот-вот захлопнется, но Бо вгоняет ногой камень между ней и рамой. Потом опускает мешки на землю, забирает у меня мою ношу и перебрасывает через голову в мусорный бак, а следом проделывает то же самое со своими пакетами.

— Спасибо. — Я разворачиваюсь к дверям.

— Погоди. — Он касается пальцами моего локтя, и я резко втягиваю воздух. — Прошлой ночью… Мне понравилось с тобой тусоваться.

— Я знаю, — говорю я. — В смысле мне тоже.

Я тянусь к дверной ручке.

— Уиллоудин. — Я вздрагиваю от звука его голоса. Он так близко, что я чувствую запах его тела.

Я открываю рот, собираясь что-то ответить, но он наклоняется, на секунду замирает — и все слова теряются в тот же миг, когда встречаются наши губы. Я не успеваю ни о чем подумать, и вот его язык уже у меня во рту, и я отвечаю на поцелуй. Куда девать руки, я не знаю, поэтому они просто висят по бокам, а пальцы сжимаются в кулаки. У Бо вкус вишневого подсластителя и зубной пасты. Мне хочется с ним целоваться, пока не отвалятся губы.

Он отстраняется.

Первый поцелуй. Самая стремительная штука в мире, которая длится вечность.

Полуночный воздух сухой и жаркий, но я все равно обхватываю себя руками. Жду слов — его или своих, — но их нет. По его лицу я понимаю, что он удивлен не меньше меня. Я провожу большим пальцем по нижней губе и возвращаюсь в кафе. Бо меня не останавливает.

•

Мы закрываемся бесконечно долго. В зале дикий бардак, на кухне тоже, но я почти ничего не замечаю — мысли целиком и полностью заняты Бо и моим первым поцелуем. Моим первым поцелуем, случившимся на задворках закусочной «Харпи» рядом с переполненным мусорным баком.

И все же поцелуй был идеальный. У меня ноют все кости, будто я попала в аварию, но осталась цела и теперь случившееся отзывается в каждой клеточке моего тела.

Не успевает Рон запереть все двери, как я уже выезжаю с парковки. Остановившись на светофоре на углу, я тру лицо руками и пытаюсь переварить сегодняшний вечер.

Мне сигналят, и я поднимаю глаза, но свет горит по-прежнему красный. Справа я слышу приглушенный крик.

В соседнем ряду стоит машина Бо: он машет руками и указывает на мое окно. Домой нам совсем не по пути — мы всегда разъезжаемся в разные стороны. Он на восток. Я на запад.

Когда я опускаю стекло, он говорит:

— Прости, я не должен был…

«Целовать тебя» — мысленно заканчиваю я за него.

–…этого делать. Я просто… — Он поднимает глаза и замечает, что на поворот включился желтый. — Поезжай за мной. Пожалуйста.

Я смотрю на часы. Уже половина второго ночи.

Нам сигналят сзади.

— Пожалуйста.

Он трогается с места и перестраивается так, что оказывается прямо передо мной.

Возможно, не стоит среди ночи ехать по неосвещенной дороге за парнем, которого я едва знаю. Он может меня убить, и тогда будет уже не важно, что я толстая или что мой первый поцелуй случился возле мусорного бака, — потому что мне хана.

Вскоре дорога раздваивается — и именно здесь мне следовало бы повернуть направо, но я еду влево — по темной дороге за странным парнем, а небо над нами спит крепким сном.