Русско-американское общество: первые шаги

Дмитрий Владимирович Бабаев (2024)

Роман о первой половине 19-го века и молодом дворянине, который увлечен астрономией, минералогией и приключенческой литературой. Он примет участие во многих событиях своей эпохи в этом цикле романов связанных с русской Аляской.

Шаг первый: звуки дома

Ночь постепенно рассеивалась, уступая место сумеркам, здесь, в Беженском, усадьба начала материализоваться из темноты, в окне второго этажа дома был неяркий свет. Позабыв о времени, в своем кресле сидел молодой человек, с упоением читавший журнал «Сыны отечества». Звали его Андрей Владимирович Бежин.

«Это непостижимо! Камчатка, Формоза, Мадагаскар! «Где это вообще?! Как такое возможно?! — думал Андрей. Но уже в следующее мгновенье молодой человек порывисто встал, сделал несколько шагов и сел за письменный стол, где среди прочих книг выбрал увесистый том с надписью «Атлас всех частей света». Перевернул несколько страниц и остановившись на карте Азии, ткнул пальцем в полуостров Российской империи, о котором прочитал только что, далее провел через Японское море и у берега Китая остановился, несколько раз зажмурился и, бегая глазами стал искать остров, затем нашел, отвел взгляд, взял перо, мокнул в чернила и на листе сделал запись — цифра говорила о том, какое расстояние было между первыми двумя точками. Снова вернувшись взглядом к атласу, Андрей пальцем провел от Формозы к гряде, ожерельем разбросанных островов у берегов Индии, посмотрел на масштаб карты и перевернул страницу, затем долистал до страницы с картой Африки — и на ее карте нашел следующий названный остров. Снова записал на листе расстояние, закрыл книгу положил на край стола. Каков авантюрист? — подумал Бежин, — сбежать из Российской империи, находясь под конвоем, на захваченном корабле с полуострова Камчатки, заключить договор с императором Китая и в итоге стать правителем племени на далеком острове. На таких малопонятных мыслях Андрей не заметил, как поставив руку на стол и опершись на нее щекой, провалился в сон. Снилось Андрею как он управлял кораблем: ветер бил ему в лицо, но он не сводил взгляда с горизонта. В другом эпизоде быстро меняющихся картин вот уже он поднимался в горы с верхушками, покрытыми нетаявшим снегом, а после…Что было после он не увидел, сон был потревожен, грезы улетучились — это камердинер Иван покачивая головой, с укоризной сказал, что по ночам только нечисть бродит — и перекрестился, назвал молодого барина старым колчаном, видимо, бледность на лице, и сам вид лица толкнули его на такую аллегорию и в конце настоятельно рекомендовал ступать умываться. Этим Андрей и поспешил заняться, лишь бы не слушать праведную и по сути правильную речь слуги. Не слышал Андрей и про свечи, коих количество было сожжено немалое, и что не ровен час или петуха он пустит или имение под закладную поставит. Брюзжание продолжилось, когда камердинер продолжил прибираться на столе — досталось и науке, и камням, и кузнице, нетронутым только остался лист с записями — «6000верст, 11300верст». Иван разложил все книги по стопкам, устроил порядок на столе, но лист, на котором Андрей ночью вел запись, оставил лежать так, как он был изначально — имел слуга черту не распоряжаться, не убирать и не перекладывать вещи, которые были рождены в серьезных, сложных раздумьях, поэтому и не любит камни, которые Андрей коллекционировал и в очередном порыве мог разложить, одному ему понятным образом. Минералогия была второй страстью молодого барина, а первой, соответственно, чтение приключенческой литературы, коей Андрей считал практически любую, где делалось описание биологических видов, открытие неизвестных ранее краев, территорий т.п. Поэтому настольными книгами являлись дневники Лазарева, Беллинсгаузена, первая и вторая Камчатские экспедиции, журнал «Сыны Отечества» и многие другие.

Андрей вернулся имея посвежевший вид, в молодости достаточно умыться ключевой водой и бессонной ночи как и не бывало, поморщился на прибранный письменный стол, но ничего говорить не стал, а услышал следующее:

— тятенька к обеду зовут. Сказали, чтобы шел будить вас, что вы и так разоспались. А еще нарочный прибыл, доставил письмо для вашего отца, но по содержанию, мыслиться мне, что оно для вас.

— откуда ты знаешь, Иван?

— тятенька уже дважды читали, а я присутствовал, от Петра Ильича оно, мне думается от вашего учителя.

Удивление на лице Андрея сменилось интересом, энергичным шагом он отправился на поиски отца, Бежин-старший был, где и положено быть человеку, ожидающему прием пищи, в обеденной.

Владимир Константинович, офицер Ея Императорского Величия в отставке, хотя и имел следы военной выправки, но годы пребывания на заслуженном отдыхе, хорошая кухня и малая физическая активность изрядно округлили фигуру, и теперь в ожидании трапезы он сложил ручки на животе и ожидал приема пищи. Здесь же присутствовали и его жена, Анна Федоровна и дочь София. Андрей молча поклонился всем трем по степени важности в семье и ожидал. Ждал он потому, что, зная своего отца весельчаком и добряком, сейчас видел особенную радость на его лице, Бежин-младший сел и разговор начал отец:

— что-то вы, любезный сын, разоспались, не ровен час и жизнь простите, пускай и нашу размеренную нестоличную.

И расплылся в улыбке, поцокал языком, а затем продолжил:

— намедни вот, любимый сын, принесли мне письмо от Мечникова Петра Ильича, вашего наставника и учителя по кадетскому корпусу.

Андрей молчал — перебивать старших считалось дурным тоном, хотя и запросто могло произойти в семейной беседе, сейчас отец все-равно все рассказал бы сам.

–позвольте, я вам зачитаю, откашлявшись, начал, «Любезнейший Владимир Константинович, по поручению генерал-директора императорского кадетского корпуса Петра Андреича Глейнмихеля выполняю, возложенные на меня обязанности на территории вашей губернии, по завершении коих имею решительное намерение посетить моего давнего друга и соратника, вспомнить былое, обсудить нынешнее и подумать о будущем, уготованном нам самим Богом не ранее Петрова дня. Ваш друг и соратник, П.И. Мечников.»

Андрей и теперь молчал, ожидая, когда отец продолжит речь. Но Владимир Константинович обратился теперь уже к своей жене.

— выходит, к нам будут гости, Анна Федоровна, надо будет организовать радушный прием.

Анна Федоровна молча кивнула и показала прислуге, что можно вносить обед.

Андрей, как и полагается молодому растущему организму съел все, что предполагалось вынести к обеду, в светской беседе отца и матери участия практически не принимал, в разговоре о хозяйстве, погоде и сплетнях лишь изредка поддакивал и ждал удобного момента чтобы удалиться. Вскоре, получив разрешение удалиться, отбыл в свои покои.

И уже находясь у себя в кабинете, он прошел мимо письменного стола и встал напротив шкафа, внутри которого упорядоченно, даже с какой-то особой красотой было выставлено настоящее богатство Бежина-младшего. На полках в несколько ярусов, с футлярами или без стояли камни, минералы, собранные самим Андреем, разной формы — круглые разноцветные, блестящие и с вкраплениями, игольчатые с металлическими частичками, радиальной формой расходящиеся чередующиеся цвета слоев, ну а жемчужиной в коллекции был камень, внутри которого застыла капля настоящего золота. Андрей вынул именного его и тут же в его голове вспыли воспоминания, как гуляя вдоль небольшой реки, формально принимая участие в устроенной отцом охотой, на перекате у излучины среди прочего щебня что-то сверкнуло, заставило его присесть, собрать в руки горсть камней, затем промыть каждый, отбросить ничем не примечательные галечные, а этот с каплей солнца забрать. Так вот и происходило часто — гулял ли он где-то, был на учениях при кадетском корпусе, деревенские ли мальчишки приносили ему интересные камни из полей или болот — и коллекция со временем росла, как и росло недовольное ворчание его камердинера.