Интимная жизнь элиты

Евгений Белянкин (2003)

Роман «Интимная жизнь элиты» рассказывает о единоборстве русской и англо-американской разведок, раскрывая мир секретных спецслужб, их жизнь «во всей ее наготе», описывая тернистый путь агентов контрразведки, тенеты большой политики и светскую жизнь элиты. В центре повествования судьба русского суперразведчика-нелегала Егора Лаврентьева, истории его незабвенных подвигов и смертельных схваток с врагами.

Глава 2

Полковник Салтыков в контрразведке был опытным человеком, обладавшим психоаналитическим чутьем и аналитическим мышлением. Именно ему поручили проанализировать досье на высокопоставленную особу, которую все здесь называли Светской львицей, и на ее любовника, артиста-танцовщика Театра оперетты…

Материалов накопилось много, и Салтыков, перелистывая страницу за страницей, иногда думал о том, что весной недаром бурлят реки, прорывая плотины и заливая огромные поймы вокруг… Разведка весной тоже, как правило, оживала, и хорошие контрразведчики всегда готовились к весне, как хороший крестьянин к посевной…

Данила, по кличке Цыган, был тонкий, изящный и упрямый парень. Попав в оперетту, он нередко восхищал своим мастерством. Но время наступило фарцовочное, и Данила считал, что ему, цыгану, сам бог велел… Знакомства у него были разные, главным образом с теми, кто сплавлял за рубеж золото…

Любил он жить на широкую ногу, не отказывая себе ни в чем. Когда не был занят в театре, проводил время в ресторанах, а рестораны Москвы он знал как свои пять пальцев. Там он и познакомился с одним из элитных чиновников. Говорили, что Матвей открывал ногой все двери, и не только потому, что его папа был в высоком номенклатурном ранге, он и сам ловкач был еще тот…

Матвей давно желал познакомиться с танцором из оперетты — он часто посещал театр и считал себя поклонником Данилы. Потому и знакомство завязалось сразу, в первую же встречу в ресторане.

— Ты мне скажешь спасибо, — вдруг заявил Матвей, когда Данила поднял за него очередной тост. — Едем сейчас же… Я тебя познакомлю с нашей Светской львицей. Настоящая львица, голубых кровей!

Недолго думая, поехали.

Это была правительственная дача, большие окна которой вовсю залиты ярким светом. Конечно, ехать надо было в Одинцовский район, за Барвиху, где и располагалось «Царское Село».

Кругом сновала вымуштрованная охрана. Но «Мерседес» Матвея без задержки проскочил все посты. Как заметил Данила, его приятеля здесь многие знали в лицо.

«Подфартило, — подумал Данила, с удовольствием разминая плечи. — Теперь остается эти отношения закрепить…»

Они въехали в просторные ворота, за которыми стоял роскошный особняк. Чувствовалось, что там, в особняке, было весело. Из открытых окон слышался шум и гам, гремела танцевальная музыка…

Когда они вошли и сбросили плащи, то сразу увидели моложавую женщину лет тридцати пяти с ясными голубыми глазами.

— Матвей, куда ты скрылся?

— Не вини, милочка, — сладковато протянул Матвей. — Во всем виновата чертова жизнь. Зато я привез тебе подарок — посмотри-ка хорошенько, — так это же знаменитый танцор Данила… Вспомни оперетту! Вспомни, как он тебе тогда понравился!

Матвей, широко улыбаясь, полуобнял молодящуюся женщину.

— Лизочка, обещал — я выполнил!

— Ты всегда остаешься, Матвей, самим собой! — Она взяла под руку Данилу. — Я рада… Пойдемте, я познакомлю вас с моими друзьями.

«Да, это друзья!» — подумал Данила, когда в тусовочном кругу услыхал фамилии ее «друзей»: большинство из них были отпрысками из знатних правительственных и цековских семей.

Конечно, Данила танцевал — и все восхищенно хлопали. Потом он сидел рядом с Лизой и тихо нашептывал ей на ухо веселые байки.

Лиза бесцеремонно клала на его колени руки и, трепетно глядя в глаза, говорила, что другим представить его просто нельзя…

Он улыбался красивыми цыганскими глазами и предлагал обязательно выпить за хозяйку дома.

Светская львица, растрепав волосы, озорно обозревала всех.

— Это удачный вечер. Он надолго запомнится.

Поздно ночью многие разъехались на своих шикарных авто, а Матвей остался, с ним остался и Данила.

Они болтали в маленькой уютной гостиной. Здесь не было ничего лишнего, все, как сказала Лиза, в простом, русском стиле.

— У тебя лихо получается, — сказала Лиза. — Ты талант! Истинный талант!

Хорошо подвыпивший Матвей ушел спать. А они с Лизой остались. Данила с упоением целовал ее лицо и шею. Она оказалась горячей и податливой. Вскоре перешли в соседнюю комнату. В спальне была широкая кровать с разбросанной постелью. Данила не церемонился. Он знал, что дамы такого возраста любят что-то такое, экзотическое…

Да и Лиза была весьма открыта и потому, пожалуй, сразу оценила Данилу.

— Ты не похож на всех.

Данила засмеялся.

— Не похож, так как индивидуалист — и все у меня в индивидуальном стиле.

А утром, проснувшись, он позвал Матвея, который, как бы случайно, заглянул в спальню.

— Ты со мной поедешь или останешься? — сказал Матвей.

— С удовольствием бы остался, но у меня репетиция.

Полковник Салтыков только что вернулся из Матросской Тишины и сразу зашел к генералу, чтобы доложить некоторые детали допроса.

Генерал мрачно смотрел в окно. Полковник понял — что-то случилось.

— Товарищ генерал…

Власенко с багровым лицом повернулся к нему.

— Можешь, Владимир Евсеевич, не докладывать. Все случилось так, как кто-то задумал.

— Я не понял.

— А чего тут понимать! Твоего Цыгана убили… рядом с Матросской Тишиной.

Цыган на допросе вел себя раскованно, уверенно. Он не был откровенным и раскаиваться в чем-либо не собирался, и смотрел на полковника широко открытыми глазами большого ребенка.

— Да, я был в Англии. Естественно, ездил с театром на гастроли. Участвовал в спектаклях. Надо заметить, за театралами следили кагэбэшники. Они же ездили с нами. Так в чем же они меня усекли? Если у нас одного заподозрили, то его, извините, отправили домой…

— Как вы познакомились со Светской львицей?

— Светской львицы не знаю. Но догадываюсь. Называть Лизавету так, на мой взгляд, неприлично.

— И все же где, когда?

— Разрешите это оставить при себе. Это наше личное дело.

— Но она замужем.

— Мы все кто женат, кто замужем. Вам это непонятно разве?

— Почему же! Очень даже понятно. Только лицо, о котором идет речь, особое…

— Да, конечно, — дочь сановника…

— И не просто дочь сановника, — раздражительно заметил Салтыков.

Полковнику неожиданно позвонили. Салтыков молча выслушал (по-видимому, распоряжение) и, не проронив ни слова, лишь сказал:

— Слушаюсь, товарищ генерал.

С некоторым неудовольствием полковник жевал губами.

— Я должен тебя освободить, — вдруг сказал он, поморщившись. — Но с подпиской о невыезде.

— Значит, я свободен? — ухмыльнулся Цыган.

— Да, конечно. Но, думаю, разговор с тобою продолжим.

Цыган пожал плечами.

— Только говорить с вами не о чем. Тем более сегодня мой спектакль. Я срываю аншлаг, товарищ полковник.