Чужое не брать!

Евгения Гришковец (2024)

Петр и Людмила служат в полиции. Они ловят преступников и обожают свою работу. Правда, такую работу брать на дом нельзя. Ни в коем случае. Иначе обыденная жизнь превратится в кошмарный сон.

Глава 2

****

Люся впорхнула по ступенькам в прохладный холл. Никто из сотрудников особенно не удивился, что Люся, будучи в отпуске, пришла на работу. Чем они там в своем отделе с Петром занимаются до сих пор многие не понимали. Тащи им кипы документов, папок и талмудов, из которых они в лучшем случае выберут парочку дел, а остальное обратно по отделам распределять. Сизифов труд!

Люся прошла через одноэтажный переход в новый корпус. Интересное, все-таки, у них здание. Фасад, видимый для всех, старой советской стилистики и постройки, но вот после перехода, если бы посторонний смог бы туда проникнуть, все его несерьезное отношение к современной полиции в вопросах профессионализма, испарилось бы, как дым. Если, конечно, судить о качестве работы по внешнему виду этой части здания. Все было новым, современным, в стиле «хай-тек», много стекла, много серых оттенков, много холода и строгости.

Люся вошла в просторный лифт, куда перед самым закрытием дверей успела просочиться Аля с папкой подмышкой. Ну, правильно, именно эту немолодую женщину Люся представляла в своем воображении, разговаривая с нею по телефону.

— Не успела к вам в кабинет дело занести, искала пропуск от двери. Кроме вас с Петром, туда редко кто заходит. Что и немудрено. Ведь в отделе работаете только вы вдвоем. — Прохрипела Аля. Она много курила и всегда говорила всякому, кто вменял ей за дурную привычку:"Курыла, куру и буду курыть!".

***

Авто стояло у подъезда. Оно блестело, искрились и радостно переливалось от восторга и нетерпения посадить в свой салон величавого хозяина и его вечно беспокойную жену. Если бы машины могли бы говорить! И выбирать себе хозяев… Ни за что бы больше этот железный конь, починенный и обновленный, не повез бы хозяйку туда, куда возил неделю назад. Уж как она плакала, как била его по рулю своими маленькими кулачками, а потом этот страшный удар, от которого лечили и латали его мастера техобслуживания. Если бы железный конь был бы человеком, он визжал бы от боли и страха в тот день, когда хозяйка села за руль и допустила опасный маневр. Он был визжал, а она совсем не визжала. Она была спокойна как удав перед захватом прыгающего, суетливого кролика.

Петр загрузил в багажник чемодан и сумки. Надя стояла рядом и щурилась на солнце, держа ладонь козырьком.

— Думаю, с погодой нам повезет. Дождя не предвидится. Поехали! Море ждет нас!

Петька ощутил толчок энергии от жены. Так всегда бывало, когда она пребывала в хорошем настроении. Не женщина она, а нервозный подросток. Петр мягко тронулся с места, глянул на подъезд родного дома. Немного защемило в груди. Он сентиментален. Скоро они вернутся. Нечего грустить. Медленно удалялся дом. Надя посмотрела на окна их квартиры. Беспокойно заерзала. Вдруг забыла выключить свет, а возвращаться плохая примета, и не помогал ей никогда обязательный осмотр себя в зеркале перед повторным выходом из дома. Но нет. Окна не горели, а были пустыми словно глазницы у покойника. Зачем такое сравнение? Не к добру эти слова перед долгой поездкой! Ведь они вдвоем едут, с мужем, с тем, которому она доверила свою жизнь и жизнь их ребенка. Под защитой мужа не страшно. Никогда не было страшно. Все демоны спокойно спят, впереди только радость. Так ведь? Но что это мелькнуло в окне? Ветер всколыхнул тюль? Она закрыла все окна и лоджию.

— Петь? Что там? В окне?

— Не вижу! Мы на большую дорогу выезжаем. И что же там? — Петька не раздражался, нет. Не такой у него темперамент. Но Надя всегда боялась раздражения. Так и не изжила из себя за долгий брак эту боязнь. Петька спокойно поинтересовался. «Что там?».

— Занавески шевелятся. У нас в квартире. А сын через час только подойдет. Ты дверь запер?

— Конечно, запер. Это собаки твои бродят по комнатам, вот и шевелятся занавески. Успокойся.

— А… точно. Только я собак в прихожей заперла.

— Ну, значит, тебе показалось, Надя. — Спокойно произнес Петька. И оглянулся на жену. — Ты хочешь вернуться? Проверить?

— Нет, не хочу. Скоро сын придет за собаками. Скажет, если что…

Надя глубоко вдохнула и заставила себя не думать об этом. Показалось. Ничего там нет. Только тени ушедших из жизни людей.

***

Люся достала сигареты. Да, она знала, что это стереотип, и что с сигаретой лучше не думается, что мозг, наоборот, начинает усиленно нуждаться в кислороде, чтобы просто продолжать функционировать. И уже речи нет о каком-то мифическом просветлении. Не забыть бы то, что уже знаешь. Скажем, таблицу умножения. Но у Люси была своя теория на этот счет. Если сигаретный дым и его вдыхание не выводят деятельность мозга на новый уровень, то, значит, сигареты отрезают путь от реальности, и ты начинаешь вариться в соку изучаемой истории, в самом ее соку, в самой сердцевине. Ты не начинаешь думать лучше, но ты начинаешь видеть ситуацию изнутри, ведь доступ к внешнему миру отрезан, ты отупел, ты куришь, и словно муха в янтаре замираешь в той преступной истории, о которой читаешь. Вот как сейчас Люся въедливо стала всматриваться в строки документов, которые ей притащила Аля, а вокруг нее словно нимб раскручивались и клубились серые пары сигаретного дыма.

Итак, седьмая вода на киселе, а не близкая родственница Петра. Некая Марина. Марина. Море. Так, интересно, почему, вообще, к ним попало банальное ДТП? Ага, понятно. Водитель скрылся, но перед этим проехал по руке сбитой девушки. Сначала сбил, потом вернулся, проехал по руке. Вот снимок кисти. Кисть расплющена совершенно, вдавлена в асфальт будто, если асфальт был бы травой. Не случайное происшествие. Определенно. Но что девушка делала на проселочной дороге, где не ходят автобусы, судя по всему?

Люся сверилась с маршрутом, проверила геолокацию. Да, эта местность в пределах города, но не особенно оживленная, почти заброшенная. Рядом свалка. И свалка с непередаваемым ароматом особенно сейчас в летнюю жару. Девушка одета в голубое атласное платье, на ногах изящные босоножки со множеством ремешков. Свидание? Возле свалки? Люся пролистала папочку. Родственники опрошены. Самые близкие. Мать и младший брат. По горячим следам… Люся читала распечатанный бланк опроса. Родственники в полной прострации. Особенно, мать. Люся глянула на возраст матери. Под семьдесят. Поздние дети? Марине всего 18. Было. Брату — 15. Мальчика опрашивали в присутствии матери, хотя его можно опросить и одного. Паспорт уже есть. Может, не проверили? Щуплый? Не выглядит на свой возраст? А ведь подросток мог бы рассказать подробнее что-то о сестре.

Люся достала свой блокнот и сделала заметку поговорить с братом Марины отдельно. Ибо ни мать, ни он сам, возможно, совершенно не в курсе, что могла делать Марина почти на другом конце города возле свалки в атласном длинном платье.

***