Чужое не брать!

Евгения Гришковец (2024)

Петр и Людмила служат в полиции. Они ловят преступников и обожают свою работу. Правда, такую работу брать на дом нельзя. Ни в коем случае. Иначе обыденная жизнь превратится в кошмарный сон.

Глава 8

Петька даже немного забеспокоился: так далеко вдруг уплыла Надя по спокойной, прозрачной воде. Он закончил с установкой палатки и зашел в воду. Теплая. Теплая и мягкая. Недвижимая почти. Не колыхалась, как бывает, когда пытаешься ровно стоять, а не тут-то было, волны тебя туда и сюда шлепают. Петька усмотрел вдалеке голову жены. Потом поморгал. Буйки — это что ли? Да-нет же, они ведь на диком пляже. Здесь нет буйков. Свобода. Все зависит только от тебя и твоей самоуверенности. Значит, все-таки Надя плывет? Далеко. Поплыть за ней? И тут вдруг прямо перед ним поднялась высокая волна, и выпрыгнула Надя. У Петьки аж глаз задергался от неожиданности и вспорхнул из горла вопль:

— Надя! Ты что!

Но Надя уже хохотала. Видимо, на лице у него такой испуг отразился, что она не смогла удержаться. Потом Надя легла на спину и замерла. Вода затекала ей на лицо, на открытые глаза, и у Петьки в памяти вспыхнуло воспоминание. Тоже женское лицо с открытыми глазами, залитое водой. Только у Нади выражение было спокойное, а у той, что умерла — бешеное, измученное. Любимое. Петька вздрогнул и отвернулся, упал грудью на воду и поплыл в синюю даль, мощно размахивая руками. Пусть все будет забыто!

***

Потом они лежали рука об руку на удобных лежаках, которые сами же и купили в большом хозяйственном супермаркете. Говорят, что быт разъединяет семьи, озлобляет супругов, но у них было иначе. Они с таким удовольствием рассматривали всякие штуки, нужные для дома: корзины для белья, функциональные гладильные доски, коврики, «блэкаут» шторы. Все было интересно. Петька и сам не подозревал в себе такую страсть.

— Надя, я такие вазочки приглядел, закачаешься! — звонил жене с работы Петька.

Эти микро-разговоры ни о чем так расслабляли его и отвлекали от преступлений и насилия, что он ни за что не отказался бы от походов по магазинам. Люся часто стояла рядомпри таких разгововорах и с трудом удерживалась от скептического выражения на лице. У нее у самой дома нет ни ковриков, ни салфеток, ни даже штор. Ничего лишнего. Она так привыкла, так любит, а, если честно, ей просто все равно, что ее окружает. Главное, что в холодильнике притаилась бутылка вина для особенно трудного дня.

***

— Почему ты говоришь, что Петр навещал, в основном, Марину? — поинтересовалась Люся. — Не понравилась ей эта фраза. Странная фраза.

— Мама его недолюбливала. — Алексей вскинул глаза на Люсю. — Ну, как недолюбливала? Не хотела особенно общаться. Зла была. И даже, может, не на него, а на отца. А, может, из-за прописки. Подозревала, что дядя имеет виды на наше жилье. Ведь папин брат, по-прежнему, прописан у нас.

— А ты, Алексей, как сам думаешь? Почему твоя мама не хотела общаться с Петром?

Парень удивился, что спрашивают его мнение, но постарался не подать виду, не ударить лицом в грязь перед совершенно незнакомой женщиной.

— Если честно, я без понятия. Что у них, у женщин в головах…

— Ты про маму говоришь?

— И про маму, и про Марину.

— А ты сам как относишься к дяде? — Люся поморщилась, словно эти слова вышли не из ее рта, а кто-то посторонний произнес их. Зачем она спрашивает про Петьку? Какое это имеет отношение к Марине и к ее странной гибели?

— Я? Да, нормально я отношусь, просто маму не хотел расстраивать, вот лишний раз и не попадался дяде на глаза. А Марина… Она с ним близко общалась, хорошо, делилась, можно сказать. Советовалась.

— О чем же? — спросила Люся.

По трассе проехала целая батарея грузовиков. Камуфлированных. В воздухе запахло бензином, гарью, опасностью. Люся с мальчиком, не сговариваясь, проследили глазами путь грузовиков.

— Она не рассказывала особенно. Скрытная была всегда. Я же младший брат, чего мне рассказывать? А мама, чуть что, в слезы. Тоже не поболтаешь. Так и вот, когда дядя объявился, то Маринка к нему и стала обращаться. Дядя-то, дядя-се. И пошло-поехало.

— То есть было время, когда Петр с вами не имел контактов? Не навещал, не интересовался, а потом внезапно возник? Так получается?

— Получается так… Знаете, я думаю, что Марина спрашивала его мнение насчет своей будущей профессии, куда поступать, ну что-то в таком роде. Ну, а так, я и не знаю, о чем можно говорить с взрослым мужчиной. Без понятия.

— Скажи, Леша, а что делала твоя сестра вечером в другой части города. Одна. В одежде, похожей на одежду для свидания. С кем она должна была встретиться?

— Да с ним и собиралась она встретиться. — Парень захлопал глазами.

— С дядей?

— Ну, а я вам про что говорю? — вопросом на вопрос ответил Алексей.

Люся всматривалась в лицо мальчика. Спокойное, наивное, несчастное.

— Почему ты решил так?

— Так она сама ляпнула, говорит, только маме не говори, она расстроится. Вот я и молчал.

— Так может, она собиралась сначала на какое-то свидание, а потом уже к дяде? Не с дядей же у нее было свидание, в самом-то деле? — обращаясь сама к себе, выдала Люся.

— Почему вы так решили? Какое свидание? Марина прямым текстом мне сказала, что едет к дяде Пете что-то обсудить. Чтобы я, значит, маме объяснил ее отсутствие. Ну, чтобы я сказал, что Марина пойдет в кино с подругами.

— А ты видел, как она собиралась? Прическу сделала, платье красивое надела? Она всегда так что ли на встречи эти ходила?

— Ну, да… Марина любила наряжаться. Не важно, куда. Просто любила и все. Вы ее гардероб посмотрите. Ах, нет, нельзя, там мама.

— А сам ты как к дяде Пете относишься? Нормальный он мужчина?

— Да, нормальный. Все время со мной как со взрослым здоровается. Руку жмет. Только мне же с ним мама не разрешает особенно болтать, вот я и редко с ним общаюсь. А так… Нормальный человек.

— Почему же вы этому нормальному человеку даже не сообщили о Марине? — покачала головой Люся.

— А у меня и телефона-то его нет, а мама целыми днями плачет или спит. Вообще, надо, конечно, ему сказать. Может, вы и скажете? — парень с надеждой посмотрел на Люсю. — Может, он с похоронами поможет? У нас нет никого… Только я и мама.

— Ладно, разберемся. Смотри за матерью. — Люся легонько шлепнула мальчика по плечу.

***

Ничего ведь не предвещало! Ни нос не зачесался вдруг внезапно, не покрылись щеки алыми пятнами, не охватила вдруг тоска, но ночью, когда они улеглись в свои спальные мешки и лениво дремали, раздался телефонный звонок. Надя чертыхнулась, не сразу сообразив, где находится. Петька даже не шевельнулся. Впотьмах, Надя стала рыскать по палатке. Фонарик хотела включить, но его ведь тоже нужно было найти, а темно, хоть глаз выколи! Телефон все трезвонит, а мужу хоть бы хны. Наплавался, хорошо поел, свежий воздух… Вот цепочка причин того, почему он до сих пор спит. Надя устала искать телефон, и покорно ждала, когда он перестанет звонить. Просто пусть кому-то надоест слушать длинные гудки. А если что-то случилось серьезное, то перезвонят. До утра все может подождать. Телефон замолчал, зато Петька поднял голову и спросил, кто звонил.

— Не скажу. Я не нашла телефон. Давай спать.

Но Петька уже потянулся за фонариком, включил его, осветил причудливое их временное жилище. Уютное, гармоничное. Надя создала семейное гнездышко из ничего. Талант. На полу даже лежала полосатая циновка, а возле входа стояла квадратная ваза с сухими стеблями травы, которые Надя нашла неподалеку от берега.

***

И это такое противное, тоскливое «слово», что у Нади все внутри рухнуло вниз:

— Слушаю!

Одно слово, которое она ненавидела до глубины души, потому что оно забирало у нее мужа. Забирало надолго, и она оставалась одна наедине с бытом, с сыном, со школой, с собаками, с их хозяевами, с магазинами и с холодильником. Или может не только это заставило рухнуть ее сердце вниз? Надя отшвырнула от себя спальный мешок, проползла к выходу, открыла дверцу. Последнее действие сопровождалось громким звуком расползающихся липучек. Из палатки было видно блестящую черную воду, темно-фиолетовое небо и звездочки-точки на нем. А за спиной раздавалось:

— Да, Люся, да, понял. Буду. Завтра буду.

Ну вот. Отпуск завершился. Одна ночь на море, один день в пробках. Хорошо посмеялась Люся. Нечего сказать.

— Что случилось? — Надя заставила себя задать вопрос. Если она не спросит, это будет выглядеть странно. Впрочем, не для Петьки. Он так к ней привык, словно к своей коже, он замечает ее, только, если обожжется о плиту или сгорит на солнце. Надя спросила это для себя. Она должна знать, что происходит.

— Мне завтра нужно в город. Погибла моя родственница. ДТП.

— Родственница? Я ее знаю?

В ту ночь супруги больше не спали. Надя скрупулезно все собирала по пластиковым коробочкам: посуду в большую прозрачную коробку, еду в несколько темных плюс в специальный пакет, сохраняющий холод. Там до сих пор покоилась палка сухой колбасы. Петька любит. Отдельного внимания заслуживали бутылочки с маслом для загара, с кремами после загара, от насекомых, спреи от клещей, сыворотка вокруг глаз, очки от солнца, очки для купания, море косметики. Надя красилась очень редко, но метко. Могла измениться до неузнаваемости при желании. Она не становилась краше, просто другой. Петька однажды не узнал ее в лифте. Родную жену, с которой прожил десяток лет, не узнал. Стоял и чувствовал прожигающий взгляд незнакомки. Уже неловко ему было. Оглядывала его с ног до головы. Он хоть и видный, но совсем не самоуверенный. И тут женщина улыбнулась.

— Надя! Я сейчас убью тебя! — вскрикнул Петька.

— Рискни! Тогда ужин сам будешь готовить, ах, и еще гулять с собакой.

— Ну, ладно, живи, Надя! Что ты с собой сотворила? — Петька стал внимательно изучать лицо жены.

Надя отвернулась.

— Секрет фирмы.

С тех пор она красилась еще реже, чем обычно.