Его рука

Екатерина Копчинская (2024)

К застрявшей в будничной рутине Нине при странных обстоятельствах попадает дневник художника. Дневник действует, как портал, открывая путь в созданный художником мир. Нина пытается найти неизвестного художника, чтобы вернуть дневник, но вместо этого находит нечто иное. Книга написана по серии картин «Мысли о смысле» нижегородской художницы Елены Смирновой.

Глава 3. Невесомость

«Встреча, разговор, слово, взгляд, даже мысль… Любой миг может превратиться в точку, где нужно делать выбор. Остаться на привычном постаменте, хотя он уже не поддерживает, а держит. Или сделать шаг в неизвестность — возможно, где-то там есть новая опора.

Всего один шаг и наступает невесомость. Странно, и, пожалуй, жутко. До тех пор пока не осознаешь, что падения не происходит.

Ты — сейчас. Ты — здесь. Ты — есть.

Лёгкость. Свобода. Надежда. И да — немного страшно. Пусть. Это пройдет. Первый и главный шаг сделан — начался новый путь.»

Это случилось снова. Заплаканная Нина открыла тетрадь и сразу оказалась там, провалилась в другой мир, раскрашенный в рассветные тона. Не чувствуя опоры под ногами, она запаниковала, взмахнула руками, судорожно сжимая и разжимая пальцы, словно хотела ухватиться за что-то. Так, должно быть, чувствует себя марионетка, вдруг избавившаяся от пут кукловода, ещё не понимая, как сладить с внезапной свободой. Суетливые движения обрести равновесие не помогали, и она сообразила, наконец, что размахивать конечностями ни к чему.

Немного свыкнувшись с непривычным положением в пространстве, Нина огляделась. Пейзаж, как декорация фантастического фильма, сверху и снизу клубились облака пастельных оттенков. Они меняли форму, сливались, перетекая друг в друга, тут же расставались, рассеивались и возникали снова. Облака цеплялись за возвышающиеся тут и там, то ли каменные изваяния, то ли причудливые растения, похожие на экзотические кактусы.

Нине захотелось разглядеть их поближе, она уже почти решилась попробовать сделать шаг к ближайшему, как вдруг из-за него показался силуэт.

— Эй!!! Я здесь! — Нина вскинула руку. Силуэт на приветствие не отреагировал и неспешно поплыл вперед. — Подождите!!! Стойте!!! — силуэт остановился, и Нина узнала Амалию. Сегодня покинувшая свой пьедестал статуя была задрапирована в переливающуюся ткань цвета индиго. Казалось, Амалию нахождение в невесомости нисколько не беспокоит. Она словно была её частью.

Нина вдруг поняла, что ей больше не страшно, скорее волнительно. Она глянула под ноги — снова закружилась голова. Тогда Нина сосредоточилась на Амалии и, стараясь не думать про отсутствие твердой поверхности, сделала шаг, потом ещё один и сама не заметила, как оказалась возле ожившей статуи. Та на появление спутницы никак не отреагировала, просто двинулась вперед. Задавать вопросы больше не хотелось, хотелось просто плыть рядом с грациозной фигурой, не думая куда и зачем. Просто плыть и быть.

Нина закрыла тетрадь и вернулась в реальность, которая хоть и выглядела прежним образом, но всё же изменилась до неузнаваемости за последние несколько часов.

Когда она пришла домой после ссоры с Ритой и происшествия с чёрным джипом, выяснилось, что муж всё-таки нарушил обет молчания. Он сидел на диване и смотрел телевизор без звука. На экране шёл очередной матч. Нина остановилась в дверях, наблюдая за представлением, устроенным одним из игроков. Вот уж кто не стеснялся выражать эмоции.

— Где была? — вдруг спросил Павел тоном прокурора.

— С Ритой встречалась, — Нина удивленно взглянула на мужа. — Я тебе говорила.

— Только с Ритой? — процедил он.

«Допрос с пристрастием — что-то новенькое. Только этого сейчас и не хватало», — Нина почувствовала, что краснеет.

— Только с Ритой, — она пожала плечами. — То есть, конечно, на улице мне встретились ещё люди, но запланированная встреча была одна, — она развернулась, собираясь выйти из комнаты, но вдруг передумала и остановилась:

— И вообще, если хочешь поговорить — повернись ко мне и говори! Беседовать с твоим затылком я не собираюсь!

— Не ври! — Павел вскочил. — Я всё знаю!

Нина непонимающим взглядом уставилась на мужа.

— Что всё?

— Всё! — Павел схватил диванную подушку и швырнул на пол.

— И чем отличается комета от кометарной глобулы тоже знаешь? — Нина округлила глаза.

— Мужика завела? — рявкнул муж. — Интересно, как это у тебя получилось? Он что слепой?

— Не слепой, раз машину водит, — из спальни раздался ехидный голос и в дверном проёме возникла Рита.

— Ты…

— Я, — подруга криво улыбнулась. — Раз уж ты взялась за подсчёты сегодня, я тоже решила кое-что подсчитать.

Она подошла к Павлу и по-хозяйски положила руку ему на плечо.

— Сколько вы женаты? Семь лет? Самое время начаться кризису? — подмигнула Рита. — Хотя, знаешь, кризис давно уже начался, — она привстала на цыпочки и смачно чмокнула Павла в щёку, словно печать поставила. — Спросишь когда? В день вашей свадьбы…

Нина привалилась к стене, выставив перед собой сумку, как барьер.

— Это правда? — она безуспешно пыталась поймать взгляд мужа.

Тот неопределенно пожал плечами, но тут же опомнился и ринулся в атаку.

— Ты тоже не скучала, как выясняется! Может объяснишь, с какой стати ты на джипах разъезжаешь!

— Не объясню, — Нина изо всех сил вцепилась в сумку.

— Почему? — набычился Павел.

— Потому что, как выясняется, — с нажимом произнесла она, — я вообще не обязана тебе ничего объяснять.

— Почему? — тупо повторил Павел. — Я — муж.

— Нет, ты — не муж, — Нина прищурилась, примериваясь, и провела указательным пальцем сверху вниз, — ты — половина мужа! Ой, нет! — она прикрыла рот рукой. — Не так разделила! Нижняя половина же её, а мне достался никчёмный верх, — Нина прыснула, глядя на вытянувшееся лицо Павла.

— Ты… Ты… — ошарашенный видом внезапно развеселившейся жены Павел растерянно глянул на Риту.

— Да она с ума сошла! Я же тебе говорила. Ты бы слышал, что она сегодня в кафе несла. Какой-то бред про слова и картины… — Рита закатила глаза.

— В общем, я того… ухожу… — буркнул Павел. Он пошарил под диванными подушками и выудил пульт. Экран погас.

Нина смотрела на мужа с удивлением, как будто видела его впервые.

«Как он вообще здесь очутился? Чужой какой-то мужик. Даже и не красивый… Умный? Не уверена. Как-то на философские темы разговор не заходил. А на какие заходил? Да не на какие… Богатый?…»

— И телевизор забираю…

Нина покачала головой: «Не богатый».

— Сказал, забираю, значит, забираю, — Павел воспринял жест, как оспаривание его прав на собственность. Он выдернул шнур из розетки.

«Не богатый во всех смыслах, кстати», — губы Нины тронула горькая усмешка.

— Павлик, я твои вещи собрала, — пропела Рита. — Чемодан там… — она ткнула наманикюренным пальчиком в сторону спальни.

От мысли, что подруга, возможно, рылась и в её вещах тоже, Нину передёрнуло. Она проводила взглядом почти уже бывшего мужа, с телевизором подмышкой проследовавшего в спальню.

— Никогда он тебя не любил, поняла! — Рита взяла с дивана сумочку, достала помаду и наложила очередной слой на пламенеющие губы. — Ты вообще никому и никогда не была нужна. Да что там «нужна», — она причмокнула, — даже неинтересна. А женился он на тебе мне на зло! Потому что я ему отказала. Это ясно? — Рита со щелчком закрыла помаду.

— Ясно, — Нина кивнула и повернулась лицом к стене.

Равнодушие, с которым поверженная соперница принимала происходящее портило победительнице настроение.

— Жил он с тобой, потому что ты удобная и незаметная. Ты — никакая. Всегда такой была и навсегда останешься, — Рита перебросила сумку через плечо: — Ясно?

«Хочу, чтобы они ушли. Хочу, чтобы они ушли. Хочу, чтобы они ушли», — губы Нины беззвучно шевелились. Она стояла с закрытыми глазами, прижавшись лбом к стене, слушая возню «бывших» в прихожей.

Наконец, входная дверь грохнула, как пушка, провожающая корабль в далёкое плавание, и наступила тишина.

— Первый и главный шаг сделан, — Нина перечитала вслух последнюю строчку послания, — правда, шагнула не я, а от меня, но я не возражала, значит, новый путь всё же начался.

Она отложила тетрадь и пошла осматривать свои освободившиеся владения.

Находиться одной, в опустевшей квартире было непривычно. Нина подняла с пола многострадальную подушку, на которой муж обычно срывал злость или радость болельщика.

— Досталось тебе, — Нина аккуратно пристроила подушку на диван.

Она провела пальцем по тумбе, где всего несколько минут назад стоял телевизор. На пыльной поверхности остался след.

В спальне царил кавардак.

«Рылись всё-таки в вещах», — машинально подумала Нина. Осененная неожиданной догадкой она рванула к тумбочке около своей стороны кровати. В выдвижном ящике хранилась шкатулка с нехитрыми украшениями и потрепанным конвертом с надписью «на мечту». Конверт был на месте, а вот деньги исчезли. Скромные накопления уж точно не решали финансовых проблем полумужа, и от этого кража казалась ещё противнее.

Нина горько усмехнулась, запихнула шкатулку обратно в ящик и подошла к распахнутой дверце шкафа. Из зеркала на внутренней стороне створки на неё испуганно смотрела худенькая молодая ещё женщина. Лицо без макияжа. Серые, наполненные слезами глаза. Светлых ресниц и бровей почти не видно. Волосы собраны в тощий хвост. Джинсы, свитер неудачного оливкового цвета придавал коже болезненный оттенок.

— Я жила с человеком, который крадёт мечты! — сообщила Нина своему отражению в зеркале. — А теперь не живу. Денег нет, есть унылая работа и съемная квартира. Да, ещё есть подозрения, что я схожу с ума, потому что мне мерещится всякое, и я разговариваю сама с собой, — она вдруг улыбнулась себе, чего не делала очень и очень давно.

Однажды мама застала девятилетнюю Нину за преступным занятием. Девочка вертелась перед зеркалом, примеряя мамины украшения. Она распустила волосы, из блестящих бус получилось что-то вроде диадемы, как у восточной красавицы из книги сказок. Чтобы бусы не соскальзывали, приходилось держать осанку, тянуть макушку вверх и приподнимать подбородок, отчего тонкая изящная шея становилась ещё длинней. Если бы Карина Филипповна, педагог балетного класса, увидела в этот момент Нинину спину и шею, она бы в два счёта простила нерешительную ученицу за тот случай на концерте. Нина прикладывала серьги к непродырявленным ушкам. Серьги держаться не желали, соскальзывали и с нежным стуком падали на стол. Нина поднимала серьги на ощупь, не сводя глаз со своего отражения, снова цепляла их к ушам, ощущая себя настоящей сказочной принцессой.

— Тебе кто разрешил?

Нина вздрогнула. Диадема из бус соскользнула со лба, но не упала, а жалко повисла, запутавшись в волосах. Нина ссутулилась, словно хотела стать меньше, и, не глядя на мать, принялась теребить застрявшие бусы.

— Я из сил выбиваюсь на работе, а она в зеркало пялится! Вот помощницу себе воспитала. Спасибо, дорогая дочь.

В тихом голосе матери сквозило такое разочарование, что у Нины затряслись руки. Она дёргала бусы всё сильнее и сильнее, не обращая внимания на боль.

Мать вышла из комнаты. Девочка посмотрела в зеркало. Принцесса исчезла. Вместо неё на Нину затравленно смотрела маленькая бледная нищенка, замёрзшая бродяжка, сломавшая неловкими пальцами последнюю спичку. Сморщенный покрасневший нос, предвестник слёз, которые уже нашли дорогу и вот-вот хлынут из широко распахнутых серых глаз. Девочка замотала головой и, давясь слезами, прижала пальчик к губам:

— Тшшш!

— Хочешь плакать — плачь! — громко сказала Нина, выныривая из воспоминаний. Она погладила себя по щеке, подняла подбородок и потянулась макушкой к потолку, словно боялась уронить с головы диадему из бус, ту самую, из детства. Губы сами с собой сложились в улыбку.

Нина повесила на плечики упавшую блузку, закрыла шкаф и пошла на кухню.

Есть не хотелось.

За окном дома восемнадцать дробь четыре по-прежнему шумела автострада, давно забывшая о происшествии, которое перевернуло с ног на голову жизнь обитательницы квартиры номер тридцать один.