Врач. Спаси нашу дочь

Екатерина Ромеро (2024)

— Делай со мной что хочешь, но дочери помоги! Да, я буду себя проклинать за это, я упала ниже плинтуса, да вот только жизнь дочери мне дороже гордости. — Какая послушная гулящая жена. Раздевайся. — Ты сошел с ума? Здесь? Сейчас?! — Встань на колени. Я хочу увидеть, как ты меня умоляешь. Когда-то он выгнал меня на улицу без гроша в кармане, а теперь я стою под кабинетом его клиники с ребенком, ожидая приема. Я бы не обратилась к бывшему мужу, но он единственный, кто может спасти нашу маленькую дочь, о которой не знает. #Откровенные сцены #Бывшие муж и жена #От ненависти до любви ЧЕРНОВИК!

Глава 7

Олег сводит брови, что-то быстро печатает, фотографирует, отправляет, тогда как я уже боюсь даже пошевелиться.

Что там такое… Саша эти дни была как живчик маленький. Ей так скучно в палате, она так просится домой, потому я уверена: с ней все в порядке. Олег сейчас специально наводит панику, чтобы я уже тряслась от переживаний.

— Да что там такое, Олег? То есть Олег Евгеньевич. Вы можете сказать? — переламывая саму себя, перехожу на “вы”. Пусть лучше так: официально и по-деловому. Он все же врач моего ребенка, пусть и мой бывший муж, это ничего не меняет. Сам сказал: “Мы врач-пациент”. Ничего кроме.

Олегу кто-то звонит, он отвечает, отходит к окну, басит что-то, смотря на анализы Саши, а после опускается в кресло, сканируя меня потемневшим взглядом.

— Результаты диагностики говорят о том, что у твоей дочери врожденный порок сердца.

— Что? Нет, не может быть.

— Смотри. — Берет белый лист бумаги, ручку, быстро чертит линии. — Вот ее сердце, правый, а это левый желудочек. Вот этот клапан плохо работает. Он сильно деформирован, неправильно развит. У ребенка из-за этого системно нарушается кровообращение. Это врожденная патология.

— Нет… Саша здоровая. Она родилась здоровым ребенком!

Не чувствую сердца, не чувствую рук. Что он говорит такое? Просто меня пугает.

— Вы не делали диагностику изначально. Обычно такая патология проявляется у детей до года, но иногда, редко, у детей постарше. У вас как раз такой случай. У ее отца были болезни сердца?

Делаю глубокий вдох, даже сейчас Холодов давит на больное.

— Не было. И вообще, это наше дело! Так, все, выпиши таблетки, и мы пойдем. Больше ты нас не увидишь.

Подрываюсь, а Олег сканирует меня серьезным колючим взглядом.

— Таблетки тут не помогут. Твоему ребенку нужна операция на сердце. Мы делаем такие.

— Что? С ума сошел? Операция на сердце? Нет, я не разрешаю.

— Это твое решение, я просто констатирую факт, но ты должна знать о рисках.

— Каких рисках? Олег, Саша здоровая девочка!

— Она уже начала терять сознание. Дальше это будет случаться все чаще. Она будет постоянно уставшая и апатичная, ее сердце не будет справляться со своими функциями, а растущий организм не будет выдерживать такую нагрузку.

— Я не буду давать ей нагрузку.

— Ты не поняла, Яна. Девочка может просто идти по улице или наклониться, чтобы завязать шнурки. Вот о такой нагрузке речь.

— Есть хорошие прогнозы, скажи мне, Олег, есть?!

— Без операции — нет. Яна, если не сделать коррекцию, дети с подобной патологией доживают до подросткового возраста только в десяти процентах случаев, — чеканит строго, и это самое страшное, что я слышала в своей жизни.

— А что случается с остальными детьми? — спрашиваю, вытирая слезы. Олег же сидит спокойный, будто это так легко — вынести приговор, хотя это его работа.

— Инфаркт миокарда. Делать ли операцию, решать тебе.

— Сколько стоит эта операция?

Холодов берет ручку и пишет, долго вырисовывая нолики.

— Вот столько.

Протягивает мне листочек, и я замираю. Даже если я душу дьяволу продам, у меня не найдется такой суммы.

— У меня нет… нет столько денег, Олег.

Мне страшно, сейчас я понимаю, насколько уязвима. И что хуже — мне некому помочь.

— Почему так категорично, Яна? Иди у мужа своего попроси, у отца Александры. Она ведь не от святого духа на свет появилась? — усмехается, а мне хочется ему все лицо расцарапать. Дьявол, как же я его ненавижу, он даже сейчас смеется надо мной!

— Это твоя родная дочь, Олег. Саша твоя! Твой ребенок!

— Я бесплоден, а ты плохая актриса, — чеканит холодно, отбрасывая ручку, злится. — Есть еще варианты?

Холодов складывает крепкие руки на груди, а я не знаю, что ответить. Я просто…

— Сколько у меня времени? Как срочно нужна операция?

— Чем раньше, тем лучше. Месяц, может, два максимум. Дальше начнутся необратимые процессы. Они уже есть, но их еще можно хирургически скорректировать.

— Я не смогу найти столько денег, кредит мне никто не даст! Я не знаю, какие-то фонды, помощь деткам… Есть же что-то?!

— Фонд есть у нас при клинике, но там очередь для финансирования. На год вперед уже все расписано. Детей с патологиями много, каждый хочет получить шанс на жизнь, хотя признаюсь, что операция не дает ста процентов гарантии. Всегда есть риски осложнений, — Олег говорит спокойно, а у меня перед глазами эти нули, месяц на операцию и десять процентов выживаемости для Саши. Десять! Боже.

— На. Выпей.

Протягивает мне стакан с водой, а я стучу по нему зубами, смотря на Олега во все глаза.

— Что мне делать?

Холодов смотрит на меня несколько долгих секунд, а после чуть наклоняет голову, словно ощупывая цепким взглядом.

— Я сделаю твоей дочери операцию за свой счет.

— Ты серьезно? Стой… Это же не просто так.

— Конечно, не просто.

— Чего ты хочешь, Олег? Скажи прямо!

На миг появляется кусочек света, который тут же заполняется чернотой.

— Тебя. В своей постели. Я прооперирую твою дочь, если ты станешь моей любовницей, Яна.