Золотой Лабиринт

Елена Анатольевна Леонова (2024)

Капитан Саблин расследует череду жестоких убийств, совершенных не то серийным маньяком, не то безумным сектантом. Писатель Смирнов от детективов крайне далек, его страсть — история погибших цивилизаций, древние языки. Интересы литератора и следователя странным образом совпадают, когда в деле всплывает таинственный предмет: шумерская золотая печать с клинописью. Расшифровка этого текста становится первым шагом на полном опасностей и приключений пути к разгадке тайн — как современных, так и древних…

Глава 17. Москва. Среда. 13:30

Профессор исторических наук Пётр Иванович Смирнов жил в десяти минутах ходьбы от племянника, в четырёхэтажном доме, отреставрированном и заселённом пару десятилетий назад. Когда-то, в девятнадцатом веке, здесь жила семья помещика, теперь же дом перестроили. На каждом этаже по одной квартире, лифта не было, но имелся консьерж, сурово провожающий пытливым взглядом всех посетителей.

— Дядя Петя у себя?

— Да, он сегодня не выходил.

Поднявшись на второй этаж, писатель позвонил в дверь.

— Кто? — послышался вопрос.

— Это я, Филипп.

Раздался щелчок замка, и дверь открылась.

— Как я рад! — седовласый мужчина заключил племянника в объятия. — Давненько мы не виделись!

Пётр Иванович был преклонных лет, однако его неуёмный темперамент и энергичность натуры вводили людей в заблуждение, скидывая профессору пару десятков лет.

Среднего роста, с абсолютно седой шевелюрой и небольшой бородкой, которую он подкрашивал в чёрный цвет, в очках в экстравагантной золотой оправе, с большим животом и избыточным весом, профессор не выглядел серьёзным учёным с мировой известностью. Он был общителен, весел, однако строг, всегда пунктуален и педантичен в вопросах организации быта и работы.

— Да, несколько месяцев не виделись.

— Проходи, проходи. — Пётр Иванович пропустил племянника в квартиру и закрыл за ним дверь.

Просторная прихожая, не загромождённая мебелью, плавно переходила в большую гостиную, от которой её отделяли бархатные зелёные портьеры.

Филипп прошёл в комнату, в центре которой стояли массивный дубовый стол и стулья.

Вдоль стен тянулись книжные шкафы, в промежутках между ними висели фотографии и картины.

— Так, садись. Может, чайку? — предложил профессор.

— Нет, спасибо. — Филипп сел за стол. — Я, собственно говоря, по делу.

— Ах, ну вот, в кои веки любимый племянник приходит в гости, а, оказывается, он по делу, — покачал головой профессор, но улыбнулся.

— Пётр Иванович, кто там? — послышался звонкий женский голос, и у Филиппа перехватило дыхание.

— Это Филя! — крикнул профессор. — Ну, так и что у тебя за дело?

— Слушай, так сложилось, что у меня оказалась одна необычная вещь. Я предполагаю, она очень древняя.

— Древняя? Как интересно! — В дверях гостиной появилась высокая брюнетка.

Благодаря облегающему синему платью и каблукам её фигура казалась невероятно стройной. Черты лица девушки можно было назвать правильными, даже классическими: миндалевидные тёмные глаза, прямой нос, в меру высокий лоб и тонкие брови. Волосы, пышные и вьющиеся, волнами спадали на оголённые руки.

Девушка зашла в комнату.

— Привет!

— Привет! — Филипп проводил её взглядом, с наслаждением вдыхая аромат духов.

— Майя, присоединяйся, Филя хочет мне что-то рассказать. Садись.

Писатель достал из кармана золотую печать и поместил на книгу, лежащую на столе.

Рядом он положил листок с переводом.

Профессор достал из нагрудного кармана очки и надел их, сняв те, что были на нём.

Он взял в руки печать.

— О, Шумер? — с интересом спросила Майя.

— Именно так, — подтвердил Пётр Иванович.

— Где ты взял эту печать? — Майя посмотрела на Филиппа.

— Мне передал её один знакомый.

Несколько минут в тишине профессор Смирнов внимательно рассматривал реликвию.

— Не совсем уверен, но думаю, где-то третье тысячелетие до нашей эры, — наконец произнёс он. — Такая письменность, а точнее, клинопись использовалась в Шумере. В то время люди ещё не умели обозначать звуки и слоги в письме, они использовали знаки, иероглифы, которые имели рисуночный характер. Хотя тут, конечно, можно предположить, это даже конец четвёртого тысячелетия. Так, теперь посмотрим перевод. — Профессор положил печать и взял листок с текстом. — Да, такое ощущение, что смысл очень мудрёный, — он сменил очки.

— Надо понять, о чём говорится в этом тексте, — сказал Филипп.

— Хм… — Пётр Иванович задумчиво смотрел на печать. — Как ты сам знаешь, древние тексты — вещь очень сложная. Некоторые слова или фразы нельзя трактовать буквально.

— Но ведь очевидно из перевода, речь о чём-то ценном, разве не так?

Профессор нахмурил брови:

— Возможно, а возможно и нет, но если что-то ценное и есть, то им может оказаться что угодно! — Он положил ногу на ногу и откинулся на спинку стула. — Начиная от фамильных драгоценностей, принадлежавших семье владельца печати, до какой-нибудь ерунды. Не зная, кому принадлежала эта вещь, где она найдена и о каком периоде идёт речь, мы не можем вообще рассуждать о её ценности.

Конец ознакомительного фрагмента.