Дети Зари. Книга первая. Смех единорога

Живиль Богун (2022)

Минуло пятьсот лет с тех пор, как Мастер Дугальд спрятал в Заповедном Лесу последних на планете единорогов. Двойняшки Лия и Эмма даже не подозревают, что одна из них является Носительницей Ключа — той, что должна открыть вход в убежище единорогов. На пути юной героини встретится и колдун, и прекрасный принц, но благодаря необычным способностям, открывшимся в ней, девушка начнёт понимать, что выбор, предлагаемый ей, отнюдь не однозначен…

Глава 7. День до начала

Звонок раздался в половине девятого — настолько рано, насколько позволяли правила приличия.

— Доброе утро! — прозвучал в трубке низкий голос, от которого у Эммы замерло сердце.

— Доброе! — выдохнула она, застыв у окна с мобильным в руке.

Утро и впрямь было восхитительное: солнце бодро поднималось над городом, заливая холодным золотом и без того пестрые улицы, а легкий ветерок досушивал мелкие лужицы — все, что осталось от вчерашнего дождя. Да уж, здешний климат всецело зависел от настроения ветра. А от чего зависело настроение ветра? Может, от человеческих мыслей?

Мысли Эммы в это утро тоже порхали и вихрились.

— Погодка сегодня вроде бы ничего, — начал Ирвин издалека.

— Очень даже ничего! — согласилась Эмма.

— Тогда у меня соответствующее предложение — снова прогуляться. Я назову вам два варианта, а вы выбирайте. Идет?

— Идет.

— Вариант первый — ботанический сад. Он расположен в старом поместье, можно покататься по парку верхом или в карете…

— Да!

— Подождите, есть еще второй вариант — полет над городом на воздушном шаре…

— Да, да, да!

— Да — сад, или да — шар?

— Второе! С детства мечтала полетать на воздушном шаре!

— Ладно, тогда шар. Только давайте пораньше. Не доверяю я здешней погоде — может измениться в любой момент.

— Мне надо заскочить в библиотеку хотя бы на пару часиков, а потом я свободна.

— Тогда я заеду за вами ровно в полдень. Буду ждать на парковке.

— Надеюсь, та огромная лужа уже просохла… Хотя я на нее не в обиде! — рассмеялась Эмма.

— А я тем более, — хмыкнул Ирвин. — До встречи!

— До встречи…

Мечтательно улыбаясь, Эмма направилась к платяному шкафу. Она понятия не имела, как одеваются воздухоплаватели. Возможно, в специальные костюмы, наподобие лыжных. Хотя их с Ирвином сегодня вряд ли запустят в стратосферу — так, покружат часок над городом… Недолго думая, Эмма надела брюки-палаццо, короткий свитер с высоким воротом, сверху жакет. Вдобавок намотала на шею палантин от феи-крестной: день обещал быть теплым, но в небесах-то наверняка прохладно.

Завидев ее, работницы архива одобрительно закивали.

— Ну вот, совсем другое дело! — воскликнула пухленькая Регина.

— Что именно? — не поняла Эмма.

— Щечки розовые, глазки блестят, походка от бедра! — седовласая Альма кокетливо качнула подолом вязаной юбки.

Эмма не стала заказывать новые книги. Для построения гипотезы материала накопилось предостаточно. Она пересмотрела свои записи, уточнила ссылки и вернула в архив все, что оттуда брала. А без пяти двенадцать засобиралась на выход.

— Как, уже? — удивилась Регина.

— Да, на сегодня закончила. До свидания!

В распахнутом жакете, с развевающимся палантином на плечах и замирающим сердцем Эмма выскочила на парковку перед служебным входом. Белый «форд» стоял ближе всех.

Ирвин вышел из машины ей навстречу.

— Еще раз здравствуйте, Эмма! — он протянул ей миниатюрный букетик — бутоньерку из мелких белых розочек.

— Какая прелесть, спасибо! — восхитилась Эмма, поднося цветы к лицу и вдыхая аромат. — Ой, тут и булавочка есть! — она ловко пристегнула букетик к лацкану жакета.

— Раз уж мы не идем сегодня в ботанический сад, пусть будет хоть немного цветов… А может, вы уже передумали летать?

— Не дождетесь!

— По правде говоря, — сказал Ирвин уже в машине, — я был готов биться об заклад, что вы выберете прогулку в карете.

— Вы думали, я испугаюсь? — Эмма вскинула подбородок. — Скажите честно, я не обижусь: я привыкла, что близкие считают меня трусихой. Трусихой и неженкой.

— О нет, я не считаю вас ни трусихой, ни неженкой, — Ирвин смотрел ей прямо в глаза. — Я бы сказал, вы романтичная, но в меру.

— Что значит «в меру»?

— В меру — это когда человек, чем бы ни был увлечен, все же не теряет головы, то есть способен контролировать себя. Мне кажется, вы как раз из таких.

— Не знаю… — смущенно пожала плечами Эмма. — Я действительно немного боюсь высоты — и вместе с тем мне очень хочется полетать!

— Мне тоже, — сказал Ирвин, и мощный автомобиль плавно тронулся с места.

Увлеченные беседой, они не обратили внимания на парня в очках, который доставал коробки с бумагой для принтера из багажника соседней машины. Как не заметили и того, каким взглядом он проводил отъезжающий кроссовер.

Зато взгляд этот не остался без внимания грузного седовласого старика в элегантном черном пальто. Сдвинув на затылок шляпу, он наблюдал за парковкой в бинокль, поскольку сам находился на втором этаже офисного здания напротив.

— Кто этот, в очках? — спросил Магистр стоящего рядом человека в неприметной куртке, с неприметным лицом и тоже с биноклем в руках.

— Сотрудник одного из местных музеев, — бесцветным голосом доложил неприметный. — С девушкой познакомился здесь, в библиотеке.

— Понятно… — протянул старик. — Поехали за «фордом»!

Когда они снова увидели припаркованный белый кроссовер, теперь уже из окна черного «лексуса», автомобиль был пуст: парочка в этот момент поднималась над набережной в корзине красно-синего воздушного шара.

— Ну, это надолго! — прокомментировал Магистр. — Мало им острых ощущений, что ли? А может, объект надумал умыкнуть девицу таким вот романтичным способом? Сообщайте мне об их дальнейших передвижениях, — сказал он помощнику. — А я пока наведаюсь к менее удачливому сопернику!

Магистр прожил долгую жизнь и с первого взгляда догадался, что означало мучительное выражение в глазах молодого человека: ревность и любовь — крайне опасное сочетание… Зато легко поддается управлению. Извне, конечно же, не изнутри. Если бы влюбленные перестали ревновать или хотя бы постарались не давать воли чувству собственности, сколько книг осталось бы не написано, сколько драм не сыграно!

***

Они уже сидели за столиком кафе, а Эмме все казалось, будто продолжают лететь. Вид старого города между двумя реками был очарователен, но ничто не могло сравниться с прелестью полета. Разве это не чудо? Твое тело поднимается в высь, доселе доступную только взгляду и воображению, поднимается, преодолевая извечное земное притяжение — и летит, повинуясь лишь ветру! А ветра много, безумно много — потоки, порывы! — от него слезятся глаза, перехватывает дыхание, немеют губы… Но боже мой, как же это хорошо!

Эмма даже отказалась заходить внутрь кафе: хотелось подольше сохранить ощущение бескрайнего пространства вокруг себя. Они сели за один из столиков, стоявших прямо на тротуаре, на углу улочки. Вокруг тесно лепились друг к другу симпатичные домики, в основном двухэтажные. В подвесных горшках и ящиках под окнами до сих пор пестрели цветы. Уже вечерело, становилось прохладнее, но все уличные столики были заняты: жители и гости города наслаждались отголосками ушедшего лета.

Есть Эмме не хотелось, Ирвину, видимо, тоже. Они заказали только кофе по-венски и неспешно его смаковали, продолжая начатый разговор.

— Когда мы сегодня пролетали над башней и площадью, где гуляли вчера, я вспомнил ваши слова — что там когда-то была погребальная долина, — сказал Ирвин. — Сверху даже проще все это представить: священная дубрава, алтари, вокруг них ходят жрецы и жрицы, поддерживая огонь. Признаюсь, под впечатлением от вашего рассказа, я в какой-то миг будто воочию узрел страшную картину: как всадники в латах врываются в рощу, гасят священный огонь и разгоняют жрецов.

— Хорошо еще, если их действительно просто разогнали, — грустно отозвалась Эмма, глядя куда-то вдаль.

— Чего только не вытворяли люди, прикрываясь верой и любовью к Богу! — продолжал Ирвин, не сводя с нее глаз. — Любовь — вообще штука странная. Если будете в Кракове, советую посетить Вавельский замок. Там до сих пор хранится деревянный скипетр и деревянная держава Ядвиги, той самой юной королевы, ради руки которой упомянутый вами князь предал веру предков.

— Почему деревянные-то?

— Потому что королева продала все свои драгоценности, чтобы хватило средств для расширения Краковского Университета! Ядвига вообще была страстной натурой. Она так любила своего первого жениха Вильгельма Габсбурга, с которым ее обручили шести лет отроду, что пыталась сбежать к нему, разрубив топором ворота замка. Однако епископ убедил двенадцатилетнюю королеву в грандиозности ее миссии — обратить в христианство целый языческий народ. О силе ее веры ходили легенды! Между прочим, Ядвига официально признана святой.

— Ах, Ирвин, вам бы книги писать — вы так живо рассказываете!

— Я подумаю над вашим пред…

Его прервал звон, раздавшийся прямо над головами людей за столиками. Глянув вверх, они успели заметить распахнутое окно на третьем этаже и нечто, летящее вниз. Чудом не задев столик Эммы и Ирвина, на тротуар грохнулся цветочный горшок. Все дружно ахнули. А потом ахнули второй раз, и даже громче: элегантный мужчина в замшевом пиджаке держал в вытянутой руке крошечного белого шпица.

Из подъезда выскочила перепуганная девочка, выхватила у Ирвина одуревшую от полета собачку и стала благодарить, заливаясь слезами. Спасителю аплодировали стоя — как посетители кафе, так и прохожие, ставшие свидетелями происшествия.

— Пора уходить! — шепнул смущенный герой Эмме.

Им даже за кофе платить не пришлось: прибежавшая на шум администратор кофейни попросила считать его комплементом от заведения.

Уже в машине Эмма, не сдержавшись, все же похвалила отменную реакцию Ирвина.

— Вы наверняка профессионально занимались спортом, да?

— Было дело, — уклончиво ответил антиквар. — Давно, еще в молодости.

— Каким, если не секрет? Боксом? Борьбой? Поло? Или, быть может, фехтованием? Или чем-то более демократичным, футболом, например?

— Да всеми видами помаленьку. Кроме, пожалуй, игр с мячом.

— Я тоже не люблю игры с мячом, — непонятно чему обрадовалась Эмма. — Я его просто боюсь! Представляете, моя сестра была лучшей волейболисткой в школе, а я отлынивала от физкультуры всеми правдами и неправдами…

Уже на подъезде к дому, где Эмма снимала квартиру, Ирвин предложил:

— Может, завтра все-таки сходим в ботанический сад?

— Если только ближе к вечеру. В два я читаю лекцию в школе искусств.

— Тогда я встречу вас после лекции, и мы продолжим наши экскурсы в историю.

— Лучше в ботанику! История порой утомляет.

«Еще как! — мысленно согласился Ирвин. — Только убегать от нее бесполезно…»

А вслух сказал:

— Пусть будет ботаника. До встречи, Эмма!

— До встречи!

Ни один из них не сомневался, что встреча будет скорой.

***

Магистр сидел за столом в кабинете, отдаленно похожем на его собственный, только лет на триста новее. Особняк принадлежал какому-то фабриканту; его арендовали на неделю, поскольку соответствовал основным требованиям: был достаточно комфортабелен и неприступен. А безвкусную претензию на аристократизм можно было и потерпеть… Раньше, правда, закосы под старину сильно его раздражали: ведь и дураку понятно, что прославленные краснодеревщики, такие как Шератон или Чиппендэйл, физически не могли изготовить столько мебели, чтобы до сих пор, спустя почти три столетия, хватило на всех любителей антиквариата! Однако с годами снобизм, видать, подвыветрился. Теперь он был готов согласиться, что качественная реплика тоже имеет право на жизнь.

Любая вещь, неважно, старинная или современная, хороша, когда она сделана умело. Взять, например, письменный стол, что стоял в настоящем кабинете Магистра: стол-бюро из орехового дерева когда-то принадлежал его отцу, а до этого — деду и прадеду. Он всю жизнь был уверен, что в столе два тайника — те, что показал ему отец. И лишь сравнительно недавно, неохотно решившись на реставрацию — дверца левой тумбы дала трещину — он узнал о третьем тайнике. Реставратор обнаружил в тумбе стенку, которая сдвигалась нажатием миниатюрного рычажка, спрятанного в резной лилии. Механизм был в полной исправности, хотя им не пользовались как минимум полторы сотни лет. А за фиктивной перегородкой лежал тонкий конверт. Реставратор, в силу своей профессии преисполненный должным уважением к старине, к находке даже не притронулся — тотчас вызвал хозяина, и тот сам достал письмо из тайника.

Конец ознакомительного фрагмента.