Куда исчезают обычные люди?

Игорь Филатов (2024)

Молодая сотрудница полиции, занимается рутинным делом пропавшей без вести женщины, но сталкивается с такими вещами, о которых хотела бы никогда не знать. И теперь у неё нет выбора — только идти по «следу из хлебных крошек», в надежде найти выход из ловушки, которую приготовила для неё судьба. А готовы ли вы следовать за ней? Обратной дороги не будет…

День четвёртый

Утром следующего дня, вернувшись с совещания, Сорокина в очередной раз перечитала объяснение Астаховой, собирая мысли в кучу перед предстоящим разговором. Подготовившись, она набрала номер и услышала очень мягкий — словно проваливаешься в перину, — но с небольшой хрипотцой, женский голос:

— Слушаю.

— Ева? — уточнила Аня на всякий случай.

— Да.

— Сорокина Анна Ивановна, уголовный розыск. Добрый день — есть у вас минута?

— Да, конечно. А какой у вас вопрос? — добавилась в перину капелька заинтересованности.

— Я общалась с Мартой, она дала ваш номер и сказала, что вы просили с вами связаться.

— Мартой? Я не понимаю пока, о чём речь, — заинтересованность сменилась на сомнение.

— Я занимаюсь розыском без вести пропавшей Борисовой Юлии Андреевны.

— А, вы по поводу Юли! Да, конечно, спасибо, что позвонили.

— Да не за что. Я так понимаю, у меня и выбора-то не было, — ответила Сорокина, не удержавшись от совсем лёгкого сарказма.

После этой фразы Аня услышала, как изменились интонации собеседницы, и догадалась, что та начала широко улыбаться.

— Да нет, что вы, — максимально миролюбиво отреагировала Ева. — Вы, видимо, про губернатора? Так это я на случай всяких неадекватных личностей, чтобы мальчика не травмировали лишний раз.

— Мы можем с вами встретиться?

— Конечно-конечно. Подъезжайте к одиннадцати в «Кофеманию» на «Павелецкой» — я вам скину координаты. До встречи.

Сорокина на секунду зависла, глядя на замолкший смартфон, увидела отображаемое на экране время и, непроизвольно матюкнувшись, бросилась одеваться.

— Своеобразная дама, — добавила она к своему лингвистическому пассажу, на ходу набрала сообщение Хромко: «Срочно выезжаю в Москву по Борисовой» и побежала в сторону автобуса.

Домчавшись до назначенного места, видимо, за рекордные час с небольшим, Аня зашла в стеклянные двери, едва не перепутав их с такими же стеклянными окнами в пол. Быстро окинув взглядом заведение, она без сомнения остановилась на одиноко сидящей особе, мысленно примерив ей голос из телефона. Отправив для надёжности сообщение: «Я на месте» и увидев соответствующую реакцию, она направилась к столику.

Первое, что пришло в голову Сорокиной: «Хорошо, что я не мужик, а то бы сейчас башка выключилась». Внешность дамы, вероятно, вызывала у противоположного пола истерические обмороки и непреодолимое желание достать с неба луну и солнце и все бриллианты недр земли, чтобы вручить ей в обмен на единственный благосклонный взгляд. Её наряд и аксессуары супердорогих брендов полностью соответствовали этой версии, при этом Сорокина понимала, что мадам просто вышла в кофейню, можно сказать, «в домашнем». Мозг по привычке попытался определить возраст, но оставил эту неблагодарную затею — в данном случае всё равно будет мимо.

— Ева? — на всякий случай спросила Сорокина, садясь напротив.

— Да, здравствуйте, — улыбнулась дама. — Вы, видимо, Анна.

— Она самая. Простите, я немного запыхавшаяся — вы меня достаточно неожиданно пригласили, а из Красногорска путь не близкий.

— Из Красногорска?

— Ну да, Борисова же в Красногорске пропала — я там и работаю.

— Ой, простите ради бога! Я как-то совсем не подумала, что вам ехать далеко. Простите, пожалуйста! У меня в голове куча проектов, встреч, я на часы смотрю, думаю — вот как здорово, как раз «окно» с одиннадцати. Простите меня — так неудобно получилось!

— Да ничего страшного, утренняя пробежка мне не повредит, — искренне улыбнулась в ответ Сорокина, немного обалдевшая от такого потока извинений.

— Будете что-нибудь? Кофе, чай, перекусите?

— Я, наверное, кофе выпью.

— Сейчас я попрошу, вам сделают.

Ева подозвала официанта и, закончив с заказом, вернула своё внимание Сорокиной.

— Вы понимаете, мы же с Юлей практически не знакомы. Она совсем недавно ко мне обратилась — очень жалко, что так поздно. Но да, такое было время, информации никакой, что делать, никто не знает, диагноз никто не ставит, и время, конечно, упущено. Очень жаль! Можно, конечно, что-то попробовать, но возраст такой, что я, боюсь, не справлюсь!

— Подождите-подождите. Я пока не очень ориентируюсь, о чём вы, — попыталась Аня приостановить этот информационный поток.

— Я про её сына.

— Смотрите, я пока про её сына знаю только со слов Марты — это… как её правильно назвать, не знаю — в общем, она сказала, что помогает Антону по хозяйству, грубо говоря. С её слов, у него шизофрения…

— Да нет, что вы, — прервала Ева Сорокину, — никакая у него не шизофрения! В этом-то и проблема — всех под одну метлу. У него аутизм.

— Вы меня извините — я-то разницу между аутизмом и шизофренией не понимаю.

— А у нас вообще мало кто понимает. Кто-то вообще не признаёт. Правильно его называть — расстройство аутистического спектра, РАС. Взрослым так вообще этот диагноз в России не ставят, потому что считают детской версией шизофрении. До восемнадцати дорос — всё, полноценный шизофреник. Но это совершенно отдельная история.

— Ева, подождите, я так совсем запутаюсь. У меня есть определённый опыт структурированно вести беседу — можно, я у вас перехвачу инициативу? — попыталась Аня привести разговор в порядок.

— Да, конечно, простите, пожалуйста. Хочется всё сразу и побыстрее — всё ведь важное. Я архитектор — я хорошо планирую пространство, а вот в повествовании у меня бывает хаос, особенно в письменном, — рассмеялась Ева.

— Я вас понимаю — сейчас попробуем разобраться.

Аня достала из рюкзака блокнот и ручку и приготовилась делать пометки.

— Начнём с начала — простите за тавтологию. Когда и как вы познакомились с Борисовой?

— Тогда совсем с начала. У меня есть благотворительный фонд — я помогаю родителям и их деткам, в том числе пытаюсь передать и свой опыт мамы, воспитывающей особенного сына.

Ева грустно улыбнулась и продолжила:

— И поверьте, это не моя прихоть или уход от проблемы — так его называть. Он, как и другие детки с аутизмом, просто отличается от нас, обычных людей — таких, которых принято считать нормальными. Считается, что аутизм неизлечим — возможно, потому, что это не болезнь. Достоверных данных о причинах его возникновения нет — только гипотезы. Аутисты видят и чувствуют этот мир по-другому, а мы учим их адаптироваться, подстраиваться, приспосабливаться. По сути, учим быть похожими на нас — но только похожими. Это очень тяжёлый труд, и справляются далеко не все родители. А Юленька — она мне позвонила примерно месяц назад — извините, я не смогу сказать, через кого она меня нашла, я не спрашивала. Позвонила — мы встретились. Она рассказала свою историю, к сожалению, очень типичную. По факту про аутизм она узнала от меня. Сначала она считала, что Антон просто не такой, как все, — упрямый, застенчивый, нелюдимый. Потом думала, что его странности — это всё просто капризы. Потом, не без чужой помощи, конечно, она убедила себя, что у него шизофрения, — и это было удобно, всё объясняло, снимало все вопросы. По этим признакам я могу предположить, что у него была не очень тяжёлая форма расстройства — вероятно, синдром Аспергера^[6]. Но время упущено, и возможна ли его адаптация по тем программам, которые мы используем с детками, я не знаю — он уже взрослый человек. Изоляция и потакание его ритуалам ему, конечно, тоже на пользу не идут. Вот примерно так я ей и объяснила.

— И как она среагировала? — направила Сорокина собеседницу в нужное русло.

— Как она могла среагировать… — Ева пожала плечами. — Шок, конечно, и чувство вины.

— Перед исчезновением она ездила к нему, похоже, именно с этим чувством. Марте о том, как прошла её последняя встреча с сыном, она не рассказала, но вышла в слезах, уехала, и больше её никто не видел.

— Для неё это, несомненно, был тяжелейший удар, но и для него последствия могут быть весьма плачевными, — Ева выглядела очень расстроенной и сокрушённо покачала головой.

— Какими? — уточнила Аня, стараясь ничего не упускать из этой новой для неё области знаний.

— Без матери — без опекуна, с его официальным диагнозом дорога только в специализированное закрытое лечебное учреждение — проще говоря, в «дурку», а по сути, в тюрьму. Причём только за то, что он немного не такой, как большинство. Вы не представляете, какая это пытка, с его нервной системой — непрекращающаяся пытка. Любое изменение обстановки для него неприемлемо. Другая одежда — часто бывает даже, что и тип ткани, другая еда и её консистенция, иначе поставленный предмет, звуки, запахи, свет, незнакомые люди и так далее, и тому подобное — всё может вызвать так называемую сенсорную перегрузку. Её принято называть «мелтдаун» — тут и агрессия, и самоагрессия, и крики, и весь букет. Таким же термином неофициально называют расплавление активной зоны ядерного реактора — это чтобы вы примерно понимали, что происходит у аутиста в голове в эти моменты. Его противоположность — шатдаун — ступор и полный уход в себя. В больнице для шизофреников всё это будет провоцироваться постоянно, всё больше подтверждать его якобы шизофреничность, с постоянными попытками купировать приступы совершенно бесполезными тяжёлыми препаратами. Вот такое будущее…

— Это же ужасно… — не удержалась девушка от проявления эмоций.

— Не то слово… Вы, Анна, сможете спасти Антона от этого, только если найдёте его мать живой и адекватной. Не уверена, что это возможно…

— Я постараюсь… — Сорокина опустила глаза, погружаясь в собственные воспоминания. — Я для этого и работаю в уголовном розыске.

— Огромное вам спасибо! — Ева потянулась и сжала лежащую на столе ладонь девушки. — Мы должны ему помочь.

— Для этого мне нужно с ним поговорить, — Аня, немного смутившись, мягко вытянула свои пальцы из руки Евы. — Подскажете, с какой стороны мне к этому процессу лучше подобраться?

— Только в общих чертах — я же с ним не знакома для конкретных рекомендаций. Например, никакой парфюмерии, громких звуков, одежду выбирайте спокойных цветов. Разговор начинайте сами — начало и поддержание общения для него большая проблема, так что вам нужно быть, так сказать, первой скрипкой. Вопросы подбирайте простые и понятные — он всё воспринимает буквально. Вот совсем буквально — никаких подтекстов и намёков, всё прямо в лоб, так сказать. Будьте готовы услышать то, что обычно напрямую говорить не принято, — это он не со зла. Не давите. Увидите повторяющиеся движения — например, раскачивание из стороны в сторону, частое поправление одежды, повторение фраз и тому подобное, — значит, перегрузка приближается. Это он пытается себя успокоить — так называемый стимминг, самостимулирующее поведение. Не доводите до мелтдауна — заканчивайте. Лучше продолжить в следующий раз — ему нужно «остыть». Что ещё… В целом-то я, конечно, наобум, очень-очень обобщённо. Дело в том, что каждый человек с аутизмом — он действительно особенный. Есть такое высказывание исследователя аутизма, профессора Стивена Шора, который и сам является аутистом: «Если вы знаете одного человека с аутизмом, то вы знаете одного человека с аутизмом». К каждому нужно найти свой подход — как, впрочем, и к обычным людям. Почитайте литературу перед встречей — может, что-то пригодится. Лучше всё-таки иметь какое-то базовое представление об особенностях человека, с которым предстоит общение. Я вам скину примерный список книг, с которых можно начать. Ну и интернет вам в помощь, а там вас неизбежно будет ждать встреча с фильмом «Человек дождя».

— Ой, а я его уже смотрела, — оживилась Сорокина. — Могу ещё пересмотреть, если будет какая-то польза.

— Фильм отличный, но практической пользы, кроме, несомненно, эстетического удовольствия, думаю, не будет.

— Понятно, спасибо большое! — улыбнулась Аня. — А говорили, что не умеете рассказывать. Я и слова толком вставить не успела — вы практически всё повествование самостоятельно выстроили.

— Да? Это, наверное, из-за того, что тема эта мне очень близка, вот Остапа и понесло, — рассмеялась Ева. — Как вам кофе?

— Ой, я как-то не особо разбираюсь — вроде хороший. Вот вчера меня Марта чаем напоила — действительно зацепило. Она оказалась в этом экспертом.

— А я кофе совсем не пью. Чай иногда, зелёный, очень слабо заваренный. Вот, кстати, тоже максимально важный момент для людей «в спектре»^[7] — питание. Попросите Марту очень подробно, с ингредиентами и способом приготовления, расписать меню Антона — я посмотрю, и скорее всего, придётся сильно корректировать. Мы с Юлей этого вопроса тоже коснулись и должны были встретиться, поговорить как раз по питанию, но она на связь не вышла. Я её, собственно, поэтому и стала разыскивать.

— Хорошо, спасибо. Марту озадачу и вам наберу. Надеюсь, я так же не пропаду из-за вашего задания, — пошутила Аня.

— Боже упаси! — излишне серьёзно среагировала Ева.

— Ой, и скажите мне ещё, пожалуйста, свои фамилию и отчество — мне для рапорта о беседе нужно, — спохватилась Сорокина, уже вставая из-за стола.

— Холмакова Ева Александровна, 38 лет, Близнецы, архитектор, — улыбнулась собеседница. — Будем знакомы.

— Спасибо! — ответила ей улыбкой девушка, записала в блокнот и начала одеваться. — Я вам позвоню, как будет готово меню и… И, наверное, уже после того, как попробую поговорить с Антоном.

— Удачи вам, Анна, до встречи!

— До встречи.

Примечания

6

Синдром Аспергера — нарушение психического развития, характеризующееся серьёзными трудностями в социальном взаимодействии, а также ограниченным, стереотипным, повторяющимся репертуаром интересов и занятий. От детского аутизма (синдрома Каннера) он отличается прежде всего тем, что речевые и когнитивные способности в целом сохраняются.

7

«В спектре» — человек, имеющий расстройство аутистического спектра.