Сделка. Надежда на тебя

Кейт Файер (2024)

Отпустить ее было самым сложным решением в его жизни. Забыть — непосильной задачей. Джейкоб обрек себя на одиночество, лишь бы уберечь любимую от тьмы, что скрывалась в его душе. Но новая сделка переворачивает его мир с ног на голову, даря призрачную надежду на искупление. Сможет ли он, сражаясь с демонами прошлого, обрести спокойствие и, быть может, вернуть утраченную любовь?

Глава 6

10 лет назад. Бостон.

Ветры Атлантики несут с собой запах соли и дождя, пока я иду по тихому участку бостонского кладбища, где призрачные тени прошлого накрывали землю, словно покров из слез. Старая высокотравная трава шуршала под ногами, а между могилами листья кружили в хаотичном танце, срываясь с веток и сметая все на своем пути.

Могилы, облезлые и покрытые мхом, словно стражи забытых душ, скучали в своем молчании, пряча завуалированные тайны. Я тут же почувствовал давление тишины — воздух был настолько густым, что казалось, он сжимает грудную клетку и не позволяет отдышаться. Каждая трещина на надгробиях шептала о давно утерянных жизнях, словно каждая из них ждала моего вопроса, чтобы высказать свою историю.

Сомнения и гнетущие мысли о том, что я мог бы сделать иначе, вчетверо увеличивались среди груды холодных камней и мраморных плит. Подобно морскому приливу, чувства обуревали меня, напоминали о том, что ответы на мои терзания не находятся здесь среди мертвых.

Свежая могила Мии стоит передо мной, словно рана на груди, еще не успевшая обрасти мхом и не затянувшаяся скорбью. Земля вокруг едва уплотнилась, и я, не в силах сдержать свой внутренний хаос, медленно опускаюсь на колени, погружаясь в сырой холод, прямо на землю, только что принявшую ее. Каждая частичка этой земли совсем недавно буквально укрыла ее тело, унося в вечность — навсегда.

Деревянный крест, покрытый каплями дождя, выглядит неотъемлемой частью этого горя, и я вижу, как капли стекают по его гладкой поверхности, смешиваясь с моими слезами. Он стоит прямо в центре, как заблудший капитан среди бурь, и я опираюсь на него, в безнадежном поиске утешения. Этот крест — моя последняя надежда на прощение, последний маяк в тумане утраты.

Она все еще не успокоилась. Этот холод, проникающий в каждую клетку моего тела, словно яркий символ утраты, отталкивает меня своей сыростью. Я чувствую, как капли дождя смешиваются с моими слезами, когда глаза наполняются печалью. Руки судорожно касаются свежей могилы, словно пытаясь нащупать связь, которая осталась между нами.

Слова, которые я пришел сказать лишь ей, застревают в горле, как тяжелые камни, мешающие дышать. Я хочу крикнуть, но звук глотается в тишине окружения, а мое сердце бьется в такт с нарастающим чувством безысходности.

Моя душа, кажется, разбита на тысячи мелких осколков, каждый из которых отражает отдельный момент, когда мы были вместе, каждое смех и каждую слезу, нечто важное, о чем я не успел сказать. Я не могу с этим справиться: на сердце давит груз, а ее очертания расплываются в темноте

Я смотрю на надгробие, где только дата — 10.06 — и ее имя. Мне становится горько от осознания, насколько этого мало. Эти цифры и слова не рассказывают о том, какой замечательной и сумасшедшей она была, о ее смехе, который мог растопить даже самые холодные сердца, или о ее мечтах, которые горели ярче любой звезды. Тихий памятник, но за его безмолвной поверхностью прячется целый мир, такой живой и насыщенный.

Каждая капля дождя кажется мне слезой, каждым вздохом — ощутимой болью потери. Душу перетерли в порошок, и развеяли на ветру, как порох, как будто бы она ничего не значила. Но для меня она была всем — целым океаном чувств, океаном, который теперь остался в пустоте.

Я вспоминаю, как мы смеялись над мелочами, как она могла поднять настроение одним взглядом. В сердце зреет ощущение несправедливости — как так можно забыть жизнь и радости, которые она принесла, свести к простым буквам на холодном камне?

Но ее больше нет.

— Прости меня. — шепчу я, оставляя последние слова здесь. — Я не смог защитить тебя.

Моя голова опустилась на могилу, и в этот момент все подавленная боль, все невыносимое горе вырвались на поверхность. Тихие рыдания, которые начали неслышно, вдруг превратились в настоящую истерику, в мощный поток, который не знал преград. Слезы капают на ледяную землю, будто пытаются достучаться из последних сил до Мии, до ее утерянного присутствия. Я чувствую, как каждая капля — это крик души, призыв, который она уже не услышит.

Вокруг все стало серым и пустым, и только я, тут, на коленях, словно потерянный в бескрайнем океане скорби. Я хочу, чтобы она знала: каждая слеза — это память, каждый всхлипывание — это обещание помнить, что она была. Мия, ты была солнцем в наших жизнях, а теперь остались только тени и холод.

Пусть даже я остаюсь один с этим грузом, я буду продолжать говорить с тобой, Мия, до тех пор, пока сердце не иссякнет. Я чувствую, как мое тело содрогается от боли, а душу рвут на куски. Я потерял ее. Потерял и больше никогда не смогу вернуть.

— За что?! — кричу в отчаянии я. — За что ты так со мной?!

Я сижу у могилы уже несколько часов, будто меня приковали к ней невидимыми цепями. Время словно потеряло свое значение, и я не могу оторваться от этого места, где осталось так много неизъяснимого. Холодный ветер проносится по кладбищу, шелестя листьями на деревьях, но все, что я ощущаю — это боль. Она пронизывает меня, как острое лезвие, не оставляя шансов на облегчение.

Каждый порыв ветра словно шепчет мне о потерянном, о том, что уже не вернуть. Я зажмуриваюсь, пытаясь заглушить внутренний крик, но в голове только Мия, ее голос, ее смех, которые навсегда застряли в моей памяти. Как же это несправедливо, что мир продолжает вращаться, а я, словно замороженный в этом моменте, остаюсь здесь, один.

Наверное, многие бы подумали, что это просто печаль. Но это нечто большее — это невыносимое ощущение утраты, которое поглощает меня целиком. Вспоминаю, как мы планировали наше будущее, мечтали о маленьких радостях, о простых вещах, о которых теперь мне остается только сожалеть. Каждый момент, который у нас был, теперь стал накапливающейся болью.

Капли дождя падают вниз, словно небо плачет вместе со мной. Склонившись на коленях, мои пальцы перебирали мокрую землю, пытаясь утопить боль в этой холодной груде.

Мы только вдохнули свободную жизнь. Мы только почувствовали себя лучше. Так почему же ты оставила меня?

Но она не может ответить. Ведь она здесь — под этой землей, в темной обители. И я больше не могу защитить ее. И не могу спасти от ужасного поступка, вырвавшего ее из моих рук.

Как мне жить дальше?

— Джейкоб Уилсон? — меня будто позвали из пустоты. — Полиция Бостона.

В моей голове было слишком много хаоса. Мысли переплетались, как густые облака тумана, и я не мог ни думать, ни слышать, ни даже что-то ощущать. Все чувства, которые когда-либо определяли меня, потерялись в этой бездне скорби. Я просто сидел здесь, безмолвный и сломленный, не в силах подняться на ноги.

— Сэр! — накрывает меня галлюцинация снова, резко выбивая из темного безмолвия. — Вы в порядке?

Медленно подняв глаза вверх, я вижу перед собой детектива и двух полицейских в классической форме. Их лица кажутся мне расплывчатыми, словно это всего лишь тени, нарисованные на фоне своей же реальности. Изучая их выражения, я понимаю, что они ждут ответа, но никакие слова не могут растопить ту ледяную скорбь, которая сковала моё сердце.

— Я… — голос с трудом вырывается из горла, как будто не принадлежит мне. — Я не в порядке…

Детектив, стиснув кулаки, наклоняется ближе, его глаза полны беспокойства и сочувствия. Я вижу, как у него на лбу появляется морщина, и он пытается понять, что происходит.

— Простите, но нам нужно поговорить с вами. — он удивленно изучает меня. — Мы проводим расследование…

— Я убил ее. — перебил его я. — Наденьте наручники и отвезите меня в участок.

— Мистер Уилсон. — серьезным тоном произнес он. — С такими вещами не шутят.

— Надевай. — я облокотился ладонями о землю, чтобы встать. — Быстрее.

***

Я совершенно не помню, как оказался в темной комнате для допросов. Мои воспоминания словно утекли сквозь пальцы, оставив лишь пустоту и растерянность. Единственный источник света — яркая лампа, больно мигнувшая прямо в мои глаза, создавая неприятный контраст с темнотой вокруг.

Стол холодный и твердый, его поверхность кажется строгой и безжизненной, как будто он был создан для того, чтобы выявлять истину, но в данный момент он лишь усиливает мою тревогу. Стул, на котором я сижу, не лучше — жесткий и неудобный, он напоминает о том, где я нахожусь, и почему.

Мое тело окоченело, будто меня заперли в ледяной гробнице. Я не слышу вопросов детектива. И не смотрю на его лицо. Все, что я вижу — черную дырку в своей душе. И мне наплевать на тех, кто бегает вокруг меня. Наплевать, что они хотят от меня услышать. Наплевать, что меня посадят.

Лишь бы эта боль перестала бить по моей грудной клетке.

— Вам лучше подготовиться. — говорит он, наконец-то садясь напротив. — Мы должны поговорить о том, что произошло.

Но что я могу сказать?

Отпустите меня к ней. Я хочу быть с ней. Хочу, чтобы она была рядом. Хочу, чтобы она успокоила мою боль.

Но она ушла.

Я один.

И больше не хочу говорить о той, кто предала меня.

— Мистер Уилсон, — садится напротив следующий человек, пытаясь испытать удачу. — вы должны ответить хотя бы на один вопрос.

— Хорошо. — безразлично произнес я, смотря в пол.

— Как вы убили ее?

— Не ответил на звонок. — внутри осталась лишь бессмысленная пустота. — Я убил ее.

— Знаете… — он откладывает документы в сторону, наклоняясь ближе. — мы здесь не за тем, чтобы играть в игры. Нет такой статьи «не ответил на звонок». На ноже, которым были перерезаны вены, нет ваших или чьих-либо отпечатков, кроме погибшей. Вы заставляете следствие возбуждать, а не закрывать обычное дело о самоубийстве.

— Самоубийстве? — истерически засмеялся я. — Я убил ее! Я!

— Хотите сказать, что принудили ее к этому? — напрягся он, делая пометки. — Вы были первый, кто нашел ее. Подтверждаете ли вы тот факт, что видели, как она берет нож? Подтверждаете ли тот факт, что давали ей указания, что делать с ножом? Подтверждаете ли вы тот факт, что давили на нее в этот момент?

Вопросы наваливались на меня волнами, пытаясь потопить в бездне сомнений. Мысли затуманены болью, и я хочу вырвать их с корнем, чтобы избавиться от всего этого. Опустив голову ниже, я ощутил, как руки сжимаются в кулаки.

— У вас есть пистолет? — спросил я, оставляя его без ответов на вопросы. — Прошу, убейте меня!

Дверь в темной комнате открылась с громким щелчком, а в проеме появилась знакомая фигура. Адвокат моей семьи — мистер Ли. Высокий мужчина со строгим лицом и холодными глазами, которые кажутся способными проницать насквозь. В его присутствии воздух становится еще более напряженным, как если бы в комнате появилось полотно сталкивающегося сгустка энергии.

— Что происходит? — его голос прозвучал резче, чем я ожидал, по коже пробежали мурашки от его ледяного тембра. — Вы не имели права задерживать моего клиента.

Детектив, сидящий напротив меня, напрягся, но быстро собрался.

— Мы проводим расследование по делу… — начал он, но его слова были перебиты.

— Я в курсе — перебил его адвокат, не давая возможность вставить хоть слово.

Жесткое выражение лица мистера Ли не оставляло сомнений в том, что его намерения строго определены.

— Еще раз повторяю, что у вас нет оснований задерживать моего клиента.

— Он сам попросил. — неуверенно заявил он. — Мы задали всего пару вопросов…

— Доказательств нет. — мистер Ли настоящая сталь. — И мой клиент не будет делать заявлений и отвечать на ваши вопросы без моего разрешения.

— Но у нас есть право…

— У вас нет прав нарушать конституционные права моего клиента. — снова перебил его адвокат. — Незамедлительно освободите его.

Минуя темный коридор, я сразу же ловлю на себе яркие лучи солнечного дня. Свет ударяет по глазам, вынуждая меня щуриться и прикрывать их рукой. Глубоко вдохнув свежий воздух, я хотел раствориться вместе с ним, но, как только двинулся вперед, меня сразу же накрыли чьи-то руки.

— Сынок. — шепчет она, хватая в крепкие объятия. — Зачем ты сделал это?

— Я убил ее. — холодно произнес я, убирая ее ладони. — Держитесь с папой от меня подальше.

Бросив на него пустой взгляд, я остаюсь на небольшом расстоянии, понимая, что уже не смогу быть прежним Джейкобом.

— Ты лишаешь нас единственного ребенка? — наконец-то произносит он. — Я сказал, что ты можешь уйти, но не позволю тебе вот так бросить нас.

— Советую вам не думать обо мне. — серьезно заявил я, двинувшись вперед. — Я сам приду тогда, когда посчитаю нужным.

— Джейкоб! — останавливает меня за руку мама. — Прошу, не бросай нас. Не оставляй.

— Вам не нужен такой сын, как я. — отрицательно качаю головой, жестко обрывая ее. — Я же сказал, чтобы вы держались подальше!

Моя мать пытается протянуть руку ко мне, но я резко отворачиваюсь, как будто ее прикосновение может обжечь. Внутри меня словно разразилась буря: страх, чувство вины, отчаяние. Я покидаю дом, словно отрезая якорь, который держал меня в течение всей жизни. Каждый шаг прочь от этого места ощущается, как освобождение, но одновременно и как гнетущее бремя.

До тех пор, пока я останусь причиной смерти Мии, я даже не могу осмелиться взглянуть на них. Они заслуживают лучшего, и в это «лучшее» я, безусловно, не вписываюсь. Я чувствую, как глаза наполняются слезами, и метафорическая стена между мной и моей семьей становится ощутимо прочной. Я больше не заслуживаю их любви и прощения, и это осознание терзает меня изнутри, как острые ножи.

С каждым шагом по знакомым улицам, которые когда-то приносили мне радость, я ощущаю, как меня поглощает холод одиночества. Все вокруг кажется невыносимо чуждым: лица прохожих, яркие вывески магазинов, даже шум машин — все это лишь подчеркивает, насколько я отдалился от своей прежней жизни.

На углу улицы я останавливаюсь, пытаясь взять себя в руки. Воспоминания о Мии и о том, как она смеялась, переполняют меня, вызывая волны боли и сожаления. Я поклялся, что больше никогда не вернусь к прежнему. Но что теперь делать? Где искать прощение, если самое страшное — это я сам?

Все, что я теперь хочу — стать реальной тьмой.

Выбросив свой телефон на землю, я прощаюсь с прошлым, забывая о ней и ее голосе. Выйдя на проезжую часть, я останавливаюсь, словно меня ударяет током. На обочине меня ждет черная Cadillac CTS-V, принадлежавшая Крестному отцу.

Он улыбнулся мне, но в его глазах было лишь сожаление и разочарование. Он с пониманием подошел ближе, кладя на мое плечо свою руку.

— Ну что, сынок? — спокойно произнес он. — Мы тебя ждали.

Его ладонь переходит на дверь машины, и я понял, как меня тянет сесть именно туда. Будто она сможет довести меня до моего дома.

— Садись. — все, что сказал Донован.

И я послушно поплелся на пассажирское сидение, пока во мне просыпается чувство спокойствия и ощущения, что я нашел место, где смогу быть самим собой. Я никогда не стану прежним Джейкобом, и пронесу всю эту боль, держа палец на курке пистолета.

Донован давит на газ, и машина двинулась с места, как зверь, выпущенный из клетки. Мы мчимся по улицам Бостона, оставляя за собой вихрь из шума и пыли. Я прижимаюсь к спинке сиденья, ощущая, как адреналин наполняет меня энергией. Город проходит мимо в виде размытых красок и ярких огней, и на мгновение я забываю о своих заботах, о тяжести, что давит на плечи.

Он кидает на меня быстрый взгляд, словно просекает мою борьбу. Ему это не нравится, но он не проявляет жалости. Это тот самый человек, который знает, когда поддерживать, а когда подтолкнуть. Он всегда был рядом, когда я нуждался в нем больше всего.

Мы мчим дальше, и улицы становятся более пустынными, уступая место набережной и шуму моря. Я чувствую, как ветер рвет волосы и проникает в легкие, принося с собой запах свободы. Свободы от памяти, от упреков, от того, что держит меня в плену. Как будто каждая миля, что мы проезжаем, помогает вырваться из оков.

— Я знаю, что ты был не в себе после всего, что случилось. — непоколебимо прервал молчание он. — Но мы не могли забыть о тебе. Пока тебя не было, мы провели собственное расследование. Нам нужно было узнать, что произошло на самом деле. И в этом помог твой самый верный друг — Кевин.

Он достал телефон Мии, бросая его на панель, а затем перевел взгляд на меня.

— Узнал? — он резко ударил по тормозам. — Золотая жила для информации. Мы прослушали все звонки и прочитали все сообщения.

— И? — грубо произнес я, не сдерживая своих страданий.

— До звонка тебе, у нее был очень интересный диалог с Райаном. — его взгляд оставался непреклонным. — Он говорил, что она должна уехать с ним. Начать все с самого начала.

— Райан? — горло сдавило от гнева. — Что?!

— Он все приготовил. — продолжал он, бросая в меня бомбу. — Он хотел подставить тебя. Ты должен был оказаться в тюрьме, а он бы убежал с Мией. Он давил на нее, говоря, что ты никогда не позволишь им жить нормальной жизнью. Что у них нет других вариантов.

— Нет… — отрицал я, в полном бреду. — Не может быть…

— Он завел ее в угол, Джейкоб. — разочарованно произнес он. — Либо она подставляет тебя, либо умирает за тебя. Он не оставил ей выбора.

— Идиотка! — разозлился я, ударяя ее телефон о сидение машины. — Какая же ты идиотка, Мия!

— Она не играла по правилам мафии. — не обращал на мой гнев никакого внимания Донован. — Всегда нужно спасти себя, убив других. Даже если их будет тысяча, иди по их головам, спасая только себя. Ты понял меня?

Он сделал короткую паузу, а затем схватил меня за плечи разворачивая лицом к себе.

— С этого дня неси эту боль в себе, помня о ней. — его глаза становились красными. — И не смей выбирать других. Только себя.