Врачебная тайна. Шанс на счастье

Кэти Свит

— Кто настоящий отец твоих сыновей, Василиса? — взгляд проницательных серых глаз смотрит прямо в сердце. Рассказывать правду слишком страшно. Если он узнает об этом, то никогда меня не простит. — Не важно, — отмахиваюсь. Внутри все дрожит. — Я знаю, что это не твой муж, — продолжает настаивать. Нависает надо мной, требует ответа. — Кто? Говори! — Мужчина, который отправил на аборт, когда узнал о моей беременности, — произношу гордо вздернув подбородок. Я до сих пор помню его смс… — Кто это? — рычит не скрывая своей ярости. — Я его уничтожу! Не уничтожишь. Потому что это ты.

Глава 6. Саша Хмельницкий

— Твою мать! — единственная фраза, которая способна охарактеризовать то, что непременно случится. Это полный капец.

На дежурстве Рузанова. Не Майоров, не Высоцкий и даже не Игратов! А именно она.

Твою мать.

Твою мать!!

А-а-а!!!

Марьям не способна оперировать без предварительной подготовки, она совершенно и абсолютно непрофессиональна! Рузанова едва справляется, когда есть четкий план операции и всегда лажает, если хоть что-то идет не так. А здесь экстренные! Здесь времени думать нет ни секунды!

Мы пулей вылетаем из ординаторской, моментально забываем про усталость и сон. Нас ждет долгая и напряженная работа, а уж после всего отдохнем.

— Звони парням, — сухо произносит Сергей нажимая на кнопку лифта. С этой части здания проще спуститься вниз именно на нем.

— Они не смогут приехать, — озвучиваю суровую правду. — У них у каждого на личном завал.

Даже Аля не станет дергать парней, настолько у них все серьезно. А вот примчаться сама сможет, да и как минимум Игнатова пришлет.

— Кирюха и Изольда Альбертовна максимум, на кого можем рассчитывать, — обрисовываю неприглядную картину.

— Аля не в городе, — добивает новостями Карпов. — Пока доберется, Рузанова уж половину народа погубит.

— Игнатов отписался, что тоже уехал, — читаю сообщение. Настроение падает все ниже.

— Хреново, — озабоченно произносит Серега.

— Да не то слово, — тяжко подмечаю я.

Если сейчас не произойдет чудо и не приедет кто-то из нормальных хирургов, то у попавших к нам пациентов и без того невысокие шансы, уменьшаются прямо на глазах.

Приезжает лифт, мы в тяжелом молчании заходим в него. Спускаемся.

— Я Ланскому позвоню, — решаю наконец, когда мы выходим.

Другого выхода все равно нет и помощи больше ждать неоткуда. А спокойно смотреть, как Марьям гробит людей, я не смогу.

— Дмитрию Владимировичу? — удивляется Карпов.

Он замедляет шаг, останавливается и разворачивается ко мне лицом.

— Ты и с ним знаком? — в шоке смотрит на меня.

— Мы начинали вместе, — поясняю спокойно.

— Охренеть! — кидает в мою сторону красноречивый взгляд и заворачивает в приемное. Там гомон и гвалт.

Я останавливаюсь перед входом в отделение, пишу старому другу сообщение с просьбой срочно приехать и только после этого выдвигаюсь вперед.

Переступаю порог и… все эмоции исчезают. Смотрю на открывающуюся передо мной картину с холодной головой.

Приемное забито людьми. Не протолкнуться!

Тех, кто может подождать, просят отойти в сторону, к сожалению, помощь им сейчас никто не сможет оказать. Игнорируя стоны и слезы, пытаюсь оценить обстановку. Вдруг взгляд цепляется за стоящего напротив пустующего сестринского поста сотрудника “Скорой”.

Рядом с мужчиной на каталке лежит ребенок, по внешнему виду которого сразу понятно — помощь очень сильно нужна. Направляюсь прямиком к нему.

— Что тут у вас? — спрашиваю, всматриваясь в пострадавшего.

— Мальчик. Пять лет. Тупая травма живота, — поясняет сотрудник “Скорой”.

Он протягивает мне планшет, я мельком пробегаю по тому, что было сделано в отношении ребенка.

— Обо что ударился? — спрашиваю у стоящего рядом со мной мужчины. Больше никого с мальчиком нет.

— О подлокотник, — говорит осудительно.

— Не был пристегнут? — уточняю. Ситуация ухудшается прямо на глазах.

— Да, — подтверждает мои опасения.

— Где родственники? — спрашиваю единственное, что меня сейчас волнует. Если моя догадка подтвердится, то у мальчишки шансы на выживание тают на глазах.

— Без понятия, — пожимает плечами. — Он был с водителем, тот без сознания. Тяжелый. Его в “девятую” повезли.

— Понял тебя, — все хуже и хуже. — Марьям! — громко кричу. Ответа, естественно, нет. — Мальчика забираю, — обращаюсь к ожидающему мужчине. — Готовь к операции, — передаю медсестре.

Времени нет. На рентген очередь колоссальная.

Смотрю на малыша, измеряю пульс и в очередной раз убеждаюсь, что прав.

— Серег, — хватаю Карпова за рукав. Он как раз мимо проходит.

— Что такое? — останавливается сразу же. Кидает на мальчонку мельком взгляд, и тут же принимается более внимательно изучать ребенка.

— Тупая травма живота, — делюсь имеющейся у меня информацией. — Пристегнут не был.

— Твою ж мать, — выдыхает обреченно. — Беру.

Медсестра увозит мальчугана.

— Я пока сам справлюсь, — отстраняю друга. — Иди, — киваю в сторону бегущей к нам медсестры. — Тебя.

— А это, — показывает на Рузанову. — К тебе.

— Да капец, — набираю в грудь чуть больше воздуха. — Марьям! — зову громко.

Наконец, она меня слышит и останавливается. Жестом подзываю девушку к себе.

— Хмельницкий, что орешь на все отделение? — шипит недовольно.

— У нас разрыв селезенки у пятилетнего ребенка, — обрисовываю картину. На все ее недовольства мне просто посрать. — Его готовят к операции. Ты сегодня дежурный хирург.

— И что? — пожимает плечами. — У меня здесь каждый второй экстренный! — показывает жестом на ожидающих людей. — Я не могу уйти из отделения.

— У ребенка разрыв селезенки, — давлю на нее. — Ты риски оцениваешь?

— Без тебя разберусь! — отмахивается. Хочет уйти.

Не позволяю ей сбежать, хватаю за локоть. И тащу за собой к лифтам.

— Отпустил меня! — шипит. Дергается. Пытается вырваться из моего захвата, но у нее ничего не выходит. — Я Але все расскажу!

— Да хоть самому Ленину! — зло ухмыляюсь. — Ты отправляешься со мной в операционную, — отрезаю жестко. — Прямо сейчас!

— Ты что о себе возомнил?! — кричит не скрывая эмоций. Начинает истерить, как только мы заходим в лифт. — Не стану я никого оперировать! Ты меня не заставишь!

— А кроме тебя некому! — рявкаю. — Либо ты оперируешь, либо мальчишка умрет!

Моя последняя фраза все же подействовала на Марьям. Она поднимает на меня широко распахнутые от страха глаза.

— Как ты смеешь ставить такие прогнозы? — шепчет, не сводя с меня растерянного взгляда. Она в шоке.

— Потому что знаю, с чем именно дело имею, — сухо отрезаю ей. — Мойся иди! — отправляю ее переодеваться и готовиться к операции. — Мне ребенка в наркоз осталось ввести и начинаем.

— У меня нет ассистента! — вспыхивает.

— Сегодня я — твой ассистент! — рявкаю на нее.

Не теряя ни единой секунды лишнего времени привожу себя в надлежащий вид, захожу в операционную. Внимательно изучаю то, что имеется по обследованиям и подбираю наркоз.