Врачебная тайна. Шанс на счастье

Кэти Свит

— Кто настоящий отец твоих сыновей, Василиса? — взгляд проницательных серых глаз смотрит прямо в сердце. Рассказывать правду слишком страшно. Если он узнает об этом, то никогда меня не простит. — Не важно, — отмахиваюсь. Внутри все дрожит. — Я знаю, что это не твой муж, — продолжает настаивать. Нависает надо мной, требует ответа. — Кто? Говори! — Мужчина, который отправил на аборт, когда узнал о моей беременности, — произношу гордо вздернув подбородок. Я до сих пор помню его смс… — Кто это? — рычит не скрывая своей ярости. — Я его уничтожу! Не уничтожишь. Потому что это ты.

Глава 7. Саша Хмельницкий

— Ты оперируешь, я ассистирую, Сергей поддерживает наркоз, — поясняю зашедшей в операционную Рузановой.

Она окидывает меня таким взглядом, что любому другому, окажись он на моем месте, стало бы не по себе. Только вот на меня ее угрозы не действуют. Закаленный!

— Чего стоим? — обращаюсь к девушке с вызовом. — Пациент под наркозом.

— Хмельницкий, ты ассистируешь, — произносит с легким презрением, за которым она прячет свой страх. — Так вот и ассистируй! — подходит к столу, рявкает на медсестру, чтобы подала ей скальпель.

Рузановой подают требуемый инструмент.

Начинается операция.

Я внимательно слежу за каждым ее движением и не могу оставить некоторые действия без комментариев. Ругаю все, что только есть на свете, за то, что мне оперировать нельзя.

Ассистировать тоже нельзя, если честно. Но об этом всем я практически никому не говорил.

Входим в брюшную полость, видим объем повреждений и тут у меня с Рузановой начинается спор. Она, дурында, считает, что селезенку нужно ушивать.

Я категорически против! Не при таком объеме пораженной ткани. Кровопотеря слишком сильна и рисковать жизнью ребенка я не намерен.

— Ты ассистируешь! — Марьям хлестко ставит меня на место. — Эта операция — моя!

— Ребята, поторопитесь, — подгоняет Карпов. — Время зря не теряйте, — просит. — Мальчишка стабилен. Но это только пока.

Только вот Марьям словно бы и не слышит его предупреждения, она упрямо пытается настоять на своем.

Мне приходится подчиниться.

— Долго еще? — спрашивает Серега. По напряженному голосу понимаю, скоро наступит трындец.

— Сколько потребуется! — Рузанова срывается и на него.

Она лишь на один миг поднимает глаза на Карпова, переключает внимание, но этого более, чем достаточно, чтобы навредить ребенку.

— Твою мать! — шипит. — Зажимай! — орет на меня.

— Мы его теряем, — Карпов подливает масла в огонь.

Обстановка в операционной становится слишком напряженной.

Монотонный звук монитора раздается тогда, когда впереди у Марьям еще крайне много работы. Если она продолжит в этом духе, то мы не спасем малыша.

— Отошли от стола! — рявкает Карпов чуть ли не расталкивая нас.

— Да пошли вы! — кидает в сердцах Рузанова, срывает халат и выбегает из операционной. Оставляя нас самих разгребать.

— Чем помочь? — включаюсь в процесс.

— Заканчивай операцию как можно быстрее! — рычит. Смотрит на монитор. — Завели. Пока стабилен.

— Александр Петрович? Что делаем? — на меня смотрят несколько пар глаз. — Как оперировать будете? Без ассистента?

— Лизонька, ты как? Выучилась на врача? — спрашиваю у самой старшей среди присутствующих медсестер.

— Д-да, — кивает нерешительно.

— На хирурга, надеюсь? — не отрываю от девушки серьезный взгляд.

— А как вы узнали? — ахает от удивления.

— Интуиция, — отвечаю немного расслабляясь. — Беги, мойся. Ассистировать будешь.

— Но я… — теряется. — Еще никогда…

— Времени нет, — отрезаю. — Спасти мальчугана хочешь?

Девушка без лишних слов передает свой участок работы другой медсестре, а сама со всех ног уносится мыться.

— Санек, тебя ж уволят за это, — Карпов качает головой. — Выдадут волчий билет.

— Похрен! — огрызаюсь. — Одному мне его не спасти. Лизка давно уже впахивает в операционной, выучилась. Вместе у нас будет шанс вытащить малыша.

— Тогда давай используем его на все двести! — заключает.

Вновь погружаемся в сложнейший процесс. Здесь каждое движение должно быть выверено до миллиметра, нельзя ничего пропустить, но и медлить совсем неприемлемо.

Сложно.

Шаг за шагом иду вперед. Руки болят просто дико, но я стиснув зубы продолжаю операцию.

Знаю, сутки после этого мне будет тупо ни до чего. Я не смогу даже кружку с кофе поднять, но сейчас мне на это все пофиг.

Сейчас передо мной на операционном столе лежит маленький мальчик, который может лишиться жизни. И я обязан его спасти!

Я сделаю это!

Превозмогая боль произвожу удаление селезенки, ставлю дренаж, ушиваю слой за слоем, вяжу узлы крепко-крепко.

— Можно перевозить в реанимацию, — произношу накладывая последний шов. — С мальчиком все будет в порядке.

Последнее говорю по большей части уже себе.

Выхожу в коридор и опускаюсь на первое же подвернувшееся для сидения место. После проведенной операции у меня не осталось сил, я выжат и морально, и физически.

— Будешь? — Карпов достает из кармана халата и протягивает мне электронную сигарету.

— Нет, — отвечаю даже не смотря в ту сторону. — Не хочу.

— Ну как хочешь, — пожимает плечами и убирает обратно.

Молчим.

Мальчика увезли в реанимацию, за его состоянием там проследят. Сейчас будут выводить из наркоза и Карпов в этом тоже будет участвовать.

Но не я.

Мне нужно немного времени прийти в себя. Руки болят так сильно, просто ужас какой-то.

— Что с Рузановой будешь делать? — интересуется друг.

— Гнать из хирургии поганой метлой, — отрезаю.

Я люто зол на Марьям. Слов таких нет, чтобы описать мое состояние!

Очень надеюсь, что в ее тупой голове хватит мозгов не показываться мне на глаза. Иначе я за себя не ручаюсь!

— Где он?! — из лифта выскакивает мужик. — Где мой сын?! — кричит, озираясь по сторонам. Замечает меня с Карповым, тут же направляется к нам. — Где мой ребенок?!

— Посторонним здесь находиться нельзя, — поясняю, преграждая мужику проход в сторону кабинетов. — Спускайтесь на лифте вниз.

— С дороги уйди! — требовательно кричит. — Я должен увидеть своего сына!

По горящему взгляду полному боли и отчаяния вдруг понимаю, чей именно это отец.

— Это ваш сын ехал с водителем? — говорю и как только произношу вслух понимаю, что сказал правду.

— Где он? — кидается ко мне с отчаянием.

— С ним все в порядке, — спешу успокоить разбушевавшегося отца. — Ваш мальчик прооперирован, его жизни на данный момент ничего не угрожает, — незаметно киваю Сереге и увожу перепуганного отца обратно к лифтам. — К сожалению, нам пришлось удалить ему селезенку, но иного варианта спасти жизнь вашего сына не было.

— Жив, — с облегчением выдыхает. — Он живой!

— Не переживайте, — опять успокаиваю. — С вашим сыном все хорошо.

Смотрю на мужчину и мне становится не по себе. Вдруг я узнаю его лицо и понимаю, почему оно кажется мне таким знакомым.

— Валентин Юрьевич, — обращаюсь к мэру города, как положено по имени-отчеству. — Нужно, чтобы вы подписали некоторые бумаги.

— Без проблем! Все подпишу! Все сделаю! — обещает с жаром. — Вы мне ребенка спасли! Он мой единственный сын. Другого больше не будет.

Приезжает лифт, из него выскакивает медсестра.

— Александр Петрович! Вы очень нужны! — тащит меня в кабину. — Там ужас!

— Что еще? — спрашиваю едва стоя на ногах.

— Приемное полное, — сетует. — Без вас не справляемся.

— Иду, — нажимаю на кнопку первого этажа и кабина плавно опускается вниз.

— Спасибо!