Попаданка для проклятого герцога, или Я ваш семейный доктор!

Лана Морриган (2024)

Скучна ли жизнь фельдшера скорой помощи? Точно нет! Можно не только сбить у “умирающего” 37,2, но и провалиться под лёд, а вынырнуть в другом мире! Ну как вынырнуть… быть выдернутой из ледяной воды брюнетом, словно сошедшим с обложки глянцевого журнала. Но восхищаться не стоит. Герцог не только проклят, так и его характер оставляет желать лучшего! Да и вообще нам не по пути! Меня ждёт отбор невест местного принца, а хама ждёт дома дочка… Что значит ребенок болен? Как это герцог выиграл меня в карты?! Приспускаем штанишки, ваша светлость, я ваш семейный доктор!

Глава 4. Зверь

— Будь в спальне и никуда не выходи! — приказал я, слыша очередной протяжный вой. — Не вы-хо-ди! — повторил более настойчиво. Вот только на лице иномирянки не читалось понимания. Она еще не верила мне, а значит, не верила в случившееся. А из этого следовало, что она обязательно попытается найти дорогу домой.

— Но я…

— Сиди в комнате. Не пугай мне слуг.

— Я не собиралась! — возмутилась девушка.

— Будь тут, — указал на кровать и вышел из спальни, плотно закрыв за собой дверь. По-хорошему бы ее нужно закрыть на ключ. Иномирцы всегда приносили неприятности. Всегда!

— Ау-у-у, — донеслось с улицы, и я забыл о девушке в моей постели, бросившись к лестнице, по ступеням вниз, и вырвался на мороз.

Тишина. Пугающая. Только завывания ветра.

Изо рта вырывались клубы пара, а я всматривался в темноту ночи, ища следы присутствия волков. Их точно было несколько. Они не ходят по одиночке. Только в стае.

— Ау-у-у, — донеслось с западной стороны.

— Черт! — ругнулся я.

Конюшни! Ну как я сразу не догадался?

Было тяжело бежать по снегу, покрытому ледяной коркой. И я уже чувствовал и слышал их. Запах, рычание. Нужно было взять мушкет. Выстрел бы отпугнул стаю. Если бы я смог произвести выстрел в такой буран…

— Пошли вон! Вон! — выкрики конюха долетели до слуха вместе с порывом ветра. — А-а-а! — а это был крик боли.

— Нет! Нет! Эдфлед!

Я уже видел силуэты хищников. Десяток оголодавших волков. Надо признать, что мне не справиться с ними самому. Без помощи. Без помощи зверя… А ведь на кону стояла человеческая жизнь и жизни двух десятков лошадей.

— Ар-р-рх, — вырвалось из моей груди рычанием. — Ар-р-рх, — человеческая часть отступала, отдавая бразды правления зверю. — Пр-р-роклятый, — напоминал себе, кто я есть на самом деле. — Проклятый гер-р-рцог, — выдохнул человеческой речью и упал на четвереньки, чтобы уже встать на лапы, выбираясь из лохмотьев, которыми стала моя одежда. — Ар-р-р!

Волки притихли. Они почувствовали меня. Лютого зверя.

Мои ноздри забивал запах человеческой и лошадиной крови. Не успел. Если бы не иномирянка! Нужно было дать ей сгинуть в полынье!

— Р-р-р, — я лишь на мгновение отвлекся, посмотрев на стены замка, как волчьи зубы впились в заднюю ногу. — Ар-р-рх! — резко развернулся к нападавшему, клацая огромной челюстью у самой шеи и переходя в нападение. И в этот момент человеческая часть меня отключилась, полностью подчиняясь зверю. Были лишь образы. Смазанные кровавые образы. Звуки борьбы, рычание, скулеж.

Но отрезвил меня человеческий крик:

— Зве-е-ерь! — верещал женский голос. — Спасайся кто может!

Как же громко.

Я тряхнул головой.

Не было ни конюшни, ни волков. Перед глазами невысокий забор. Покосившаяся лачуга. Таверна вдалеке. Человеческие следы и капли крови по белому снегу.

— Зверь!

— Зверь!

Я тут же сорвался с места, скрываясь с улицы и теряясь в подлеске. Нужно вернуться в замок. «Вернуться в замок», — повторял мысленно, как заводная игрушка, боясь потерять связь с разумом. Наконец я увидел огни. Там моя дочь. Дочь! Мысли о ней всегда помогали удерживать себя в сознании. Дочь! Мой смысл. Частица драгоценной Камиллы.

— Эдфлед! — крикнул я, принимая человеческий облик у самой конюшни и вбегая внутрь. — Эдфлед!

— Я… я… т-т-тут, господин, — его голос был слаб. — Вы уж простите, не уберег я любимицу госпожи.

— Черт с ней, — огрызнулся я, подхватывая мужчину на руки, стараясь не вдыхать солоноватый запах крови. — Она меня никогда к себе не подпускала. Не знаю, как Камилла справлялась с этой напастью. А так, получается, ушла вслед за своей хозяйкой.

Отчасти я был рад гибели кобылы. Минус очередное болезненное напоминание о счастье.

— М-м-м, — стонал конюх.

— Держись. Сейчас прижжем рану. К весне встанешь на ноги, — говорил, щурясь от снега.

Весна… Будет чудо, если Эдфлед переживет ночь.

— Помогите! — крикнул, толкая ногой дверь в кухню и второй раз за вечер вваливаясь в помещение с ношей на руках. — Анна, неси самый большой нож… Анна?!

Скорчившись и шипя от боли, кухарка сидела у камина на табурете, пока иномирянка размахивала топориком для мяса, никого не подпуская.

— Вы вообще нормальные? — вопила она. — Прижигать порез вот этим? — она потрясла тесаком в воздухе. — Да будет чудом, если женщина не потеряет сознание от болевого шока. Неандертальцы вы, а никакие не староверы! И идиоты!

— Что здесь происходит?! — рявкнул я.

— Анна порезала руку. А эта прокаженная не дает нам ее лечить, — тут же отчиталась Аська, держась на приличном расстоянии от пришлой.

— Да они хотят ей руку загубить! Ожог будет заживать несколько недель, и не факт, что чувствительность полностью вернется, — тараторила моя ночная находка. Кстати, в моей же рубахе. — О боги! — она окинула меня взглядом.

— Уберите утварь и прокалите нож, — отдал я приказ, укладывая конюха на деревянную поверхность.

— Нет! — иномирянка подбежала к столу, распугивая горничных. — Нельзя этого делать. Снимите с него обувь. Да снимите же! — смотрела на меня грозно, дергая окровавленную штанину и открывая рваную рану. К удивлению, не испугалась, замерла на мгновение и принялась тараторить тарабарщину: — Мне нужен жгут, бинты, антисептики и телефон, вызвать скорую.

— Ты не в своем мире, — сказал я, отодвигая ее плечом. — Прокалите нож.

— Я не дам его калечить еще больше! — выкрикнула иномирянка, толкая меня в грудь. — Что у вас есть, чертовы староверы? Подорожник? Молитва? А?

— Нож, — указал Аське на огонь в очаге.

— Да ее вообще нельзя подпускать к открытым ранам, — ужаснулась иномирянка. — Тогда, — она растерянно проморгалась, — принесите чистые простыни, длинную иглу, нить шелковую, если есть, самый крепкий алкоголь, ремень и вскипятите воду. И не могли бы вы одеться, герцог, — процедила она сквозь зубы. — В операционной не трясут своими причиндалами!