«Элаида». Книга 1. Чапры

Лена Ци (2024)

В мире, где надежда и отчаяние идут рука об руку, человечество сталкивается с новым вызовом: может ли оно найти свой идеальный дом и при этом измениться? В центре сюжета — Алекс Горский, бесстрашный доброволец, который чудом остался в живых после крушения своего космического корабля на загадочной планете Элаида. Суровые условия и дикая природа нового мира ставят перед ним непростые испытания, а угрозы в виде чудовищ, способных высасывать кислород из жертв, словно тень следуют за каждым его шагом. Удастся ли Алексу не только выжить, но и адаптироваться к этой неведомой реальности? И что важнее — способен ли человек на перемены, или же его природа навсегда останется неизменной? “Элаида” — это захватывающий научно-фантастический роман, который заставляет задуматься о ряде философских вопросов и исследовать грани человеческой натуры. Погрузитесь в мир, где борьба за выживание становится не только физическим испытанием, но и проверкой на прочность духа.

Глава 3

— Смотри какие зубы! — говорит Ник, ковыряя металлическим прутом разорванную пасть убитого накануне аэрофила.

Мы стоим возле недавно возведенного насоса и собираем скользкие куски на импровизированные жестяные носилки. Корнелиус с каким-то особым удовольствием поручает нам с Ником уборку после ночных побоищ. Вонь разлагающегося тела гигантского микроба настолько сильная, что не спасает даже противогаз.

Ник лезет рукой прямо в желеобразную субстанцию и вырывает один из многочисленных зубов, украшающих красную глотку чудовища.

Зуб размером со среднюю человеческую ладонь. Острые как бритва они разрывают плоть на части в считанные секунды. Голова аэрофила настолько большая, а челюсти настолько мощные, что могут разрубить человека пополам без каких-либо усилий.

— Ники, тебя мама не учила не подбирать всякую гадость из-под ног? — ехидно вопрошаю я.

— Интересно же как эти существа устроены, ведь на Земле таких не найдешь.

— Дай-ка мне! — говорит появившийся из ниоткуда Корнелиус. — Я от этих тварей уже десяток зубов насобирал и все разные.

Я вижу, что у него на поясе болтаются зубы аэрофилов и мне становится противно от одной мысли, что можно носить это с собой. Кто в здравом уме коллекционирует зубы? Видно отвращение отражалось в моих глазах, потому что Корнелиус, вероятно усмехаясь, хрипит в мембрану противогаза:

— Горский, а ты часом не аэро-чапрафил? Жалеешь убогих. И искусственных опекаешь? — с этими словами он достает из кармана кусок титановой челюсти чапра с тремя зубами и показывает мне.

— Они нужны для выполнения задач, а дальше только на запчасти. Не привыкай к ним сильно, — подмигивает он мне и кивает на контейнер Мии.

— Собираемся в четыре возле ангара для роверов. Сегодня будет жарко! — смеется он.

Что задумал этот собиратель зубов? И откуда у него часть челюсти чапра? Мне становится не по себе от мысли, что возможно Корнелиус что-то задумал и явно кто-то сегодня пострадает от его чрезмерного честолюбия. Что тогда будет? Что ждет Мию? Что ждет всех нас?

На стройке работа кипит: стеклодувы принялись за производство сверхпрочного стекла, обработанного солями калия, процесс создания которого быстро наладился благодаря чапрам-химикам, которые предложили производить необходимую для отливки стекла соду по архаичному методу Сольве. Этот метод был загружен в библиотеку искусственного интеллекта, перед отлетом на Элаиду. Самым интересным моментом в производстве соды было конечно же получение аммиака. Всю мочу, которую мы вырабатывали собственными телами сливали в большие железные резервуары, стоящие открытыми в дневную жару. Вонь от содержимого этих бачков наверное достигала верхних слоев атмосферы Элаиды. Я ощущал себя в готическом средневековье, когда по утрам разъезжали собиратели детской мочи для того, чтобы применять аммиак в стирке господской одежды. Но все понимали, что это жизненно необходимая работа позволит нам построить купольный город, который в свою очередь защитит нас от голодных до нашего кислорода аэрофилов. Так вырабатывается терпение. И результат не заставил себя ждать — первый купол был наполовину построен за неделю.

Мы собираемся ровно в четыре часа пополудню возле небольшого ангара для роверов. Непривычно видеть огромную толпу, в которой не видно лиц, лишь стекла противогазов поблескивали в лучах Ярока. Люди и чапры облаченные в защитные костюмы образовали круг, а в центре стоит Корнелиус и два его помощника: Джон и Áрон. Я узнал их по желтым нарукавным нашивкам, которые означают, что человек состоит в охране. Корнелиус объяснил это тем, что порядок должны поддерживать специальные отряды, и они не будут задействованы в стройке. Я лишь сейчас начинаю осознавать, что численность этих отрядов за последний месяц значительно выросла.

Здесь явно намечается что-то нехорошее. В предчувствии я сильнее сжимаю свой бластер. Ник подходит и трогает меня за плечо в знак приветствия.

— Отличный денек, чтобы поговорить! — начал свою речь Корнелиус и репродуктор в его руках начинает посвистывать и потрескивать.

Инструмент был собран что называется «на коленках» из того, что удалось найти после крушения и звук издаваемый им напоминал старые земные переговорные устройства. Толпа начинает смеяться и стучать в нагрудники в знак солидарности.

— Но сегодня на повестке у нас два вопроса, — продолжает орать Корнелиус.

— Вы все знаете, что основным материалом для строительства резервуаров, временного жилища и насосов служит наш разбившийся корабль. Но его обломки разлетелись в радиусе двенадцати километров и те, что упали поблизости мы уже собрали и построили из них временные жилища и резервуары для мочи. К сожалению, других способов добыть аммиак в нынешних условиях не представляется возможным. Но мы продвигаемся и несмотря ни на что строим город! Вы сами все прекрасно видите. Но для дальнейшего строительства нам необходимо собрать те обломки, которые лежат в песках за пятым километром.

Все обломки, которые нам удалось найти возле строящегося города мы собирали днем, и это не представляло никаких проблем. Аэрофилы спят в своих пещерах и можно не бояться неожиданного нападения. Но как быть, если придется удалиться от города подальше? Ночевать на открытой местности — означает верную смерть. И в подтверждение моих догадок Корнелиус продолжает:

— Нам нужны десять добровольцев. Мы выделим два ровера и оружие. Кто поедет?

На мгновение повисла тишина и лишь ветер теребит возведенный флагшток отчего он качается из стороны в сторону как мачта, и импровизированный флаг нового поселения с изображением поверженного чудовища, то развевается, то падает в странном танце. Я почти уверен, что все присутствующие смотрят исключительно на него.

Ник издает звуки напоминающие тихое покашливание и я понимаю, что он нервничает. Никто не хочет рисковать своей жизнью — это ясно всем.

— Вы знаете, что я вижу? Я вижу трусость! Или вы забыли, зачем мы сюда прилетели? — в голосе Корнелиуса слышалась неприкрытая злоба. Он хватает лежащую на земле цепь и поднимает ее одной рукой. Песок сыпется с нее и ветер несет его на нас.

— Вернемся к первой части моего вопроса, когда я решу второй вопрос! — Буквально рычит он и с силой дергает цепь на себя.

Откуда-то из-за сложенных стопкой железных ящиков вылетает что-то тяжелое и грязное, затем падает к ногам Корнелиуса. У меня перехватывает дыхание, когда приходит осознание, что упавший мешок не что иное как чье-то тело. Оно еще шевелится и на нем нет противогаза. Тело стонет и пытается отползти в сторону. Толпа инстинктивно делает шаг назад.

— Заговорщики! Вот что мешает нам построить эффективную коммуну! Мы погибнем, если среди нас будут такие крысы.

Корнелиус пинает со всей силы тело и оно переворачивается навзничь. Я узнаю в нем Якова, чапра — специалиста по сварке и ремонтным работам. Электрические разряды витают в толпе, настолько собравшиеся здесь напряжены, но не слышно ни звука. Молчание. Как много людей погубило это короткое слово. Как часто люди жалеют, что прислушались к голосу страха?

Я замечаю Мию, она стоит в метрах пяти от меня. Девушка неотрывно смотрит на Корнелиуса и ее ладонь сжимается в кулак, а тело наклонено вперед так будто она готова прыгнуть на капитана и ударить его. Ее бафф спущен на подбородок и видно как ее ноздри вдыхают пыльный воздух, грудь вздымается при каждом вдохе — она напряжена как натянутая пружина, которая вот-вот лопнет.

Яков хрипит и пытается отползти от капитана, но тот дергает цепь и возвращает его обратно к своей ноге.

— Тот кто попытается помешать нашим планам будет наказан безотлагательно, я хочу, чтобы каждый из вас это уяснил. И еще вам необходимо понять, что только общими усилиями мы сможем выжить. Все мы должны вносить свою лепту. А чапры, не желающие подчиниться нам, будут утилизированы!

Он сошел с ума. Почувствовал вкус крови. Я не выдерживаю напряженности момента и, повинуясь порыву, делаю шаг вперед.

— У нас с ними равные права, капитан, — громко отчеканиваю последнее слово так будто на языке оскомина. Пытаюсь растолкать плечом плотную стену из стоящих рядом людей и ощущаю как рука Ника ложится мне на плечо в попытке остановить. — Может вы об этом забыли?

Толпа словно морская гладь расступается под натиском моего тела и я иду к центру импровизированной арены, через секунду уже смотрю прямо в серые колючие глаза. Холод окутывает мой затылок, сползает вниз по спине, ногам — до самых стоп, облаченных в жесткие ботинки с высокими бортами. Мне уже не кажется такой уж хорошей идеей возразить Корнелиусу, но вид несчастного Якова, лежащего в желтой пыли на земле, придает мне уверенности.

— Это плохой способ воздействия на людей, виновны они или нет, — говорю я уже тише.

— Ты это называешь людьми? — он пинает ногу Якова. — А знаешь ли ты, что они затеяли? Или ты хочешь, чтобы я простил им их чудовищный план по захвату власти в нашей коммуне? Горский, ты что пытаешься мне доказать? А может ты в сговоре с ним? Это бы все объяснило.

По толпе словно волна движется справа налево недовольный гул — чувствую как внутри меня растет страх.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так. Для чего мне по-твоему это нужно? Из нас двоих я меньше всего похож на диктатора.

Мой глухой глубокий голос кажется неубедительным, я понимаю, что вряд ли мои слова убедят Пачини, а вот оскорбить вполне могут. И ответ не заставил себя ждать.

Через секунду он уже стоит вплотную ко мне, наши взгляды неотрывно буравят друг друга. Он имеет неоспоримое преимущество не только в росте, но наверное во всем, что касается привилегий и статуса, а я лишь мальчишка, каким-то ветром занесенный на пустынную пыльную планету, заселенную кровожадными существами. Что я могу ему противопоставить?

— Осторожно, малыш, ты затеял опасную игру, наша телега едва ползёт и пятое колесо ей ни к чему. Ты — тычет с силой своим указательным пальцем мне в грудь — бортовой механик, а я — капитан. Не забывай об этом, когда тебе в голову вдруг придет идея учить меня как мне следует поступить. — В его голосе звучат стальные нотки. Он полон уверенности и кажется спокойным.

Чувствую как обжигающие лучи пытаются проникнуть сквозь защитный костюм и опалить мою кожу, добраться до самых костей. В четыре часа пополудню максимально высокий уровень радиации, а желтая пыль под нашими ногами превращается в раскаленное стекло. Пот струится по моей спине словно струи воды в душе. Тошнота нарастает, но я не хочу, чтобы Пачини хоть на секунду усомнился в моей решимости.

Наше безмолвное противостояние прерывает пронзительный грудной рык аэрофила. Он близко и только ждет наступления ночи, чтобы выбраться из пещеры, которая совсем недалеко от стройки. Чудовище чувствует наш запах, жаждет вонзить свои острые зубы в живую плоть, чтобы напитаться живительным кислородом.

Пачини инстинктивно трогает висящий на плече бластер. Затем поворачивает голову и машет рукой Арону. Тот кивает и тут же одним движением ставит на ноги измученного Якова, чтобы отвести его в ангар.

— Итак, Горский, ты выдвигаешься за двадцать пятый километр завтра утром. Можешь набрать себе команду сам. Таково мое решение — он разводит руки в стороны давая понять, что это его последнее слово и пятится назад. Затем разворачивается и уходит в ангар. Собрание окончено. Толпа расходится.

От неожиданности теряю дар речи. Мне хочется закричать «Да пошел ты к черту!», но я лишь от клокочущей внутри меня злости пинаю камень, лежащий возле моего ботинка.

— Что этот слизняк опять придумал? — едва слышно вопрошает подошедший только что Ник.

— Он хочет избавиться от меня, — сухо говорю и смотрю вслед удаляющейся Мие. Она готова была броситься на Корнелиуса и убить его, и я размышляю о том, с каким же удовольствием сделал бы это вместо нее.