Росчерк. Сборник рассказов, эссе и повестей

Максим Миленин

Сборник «Росчерк» от Максима Миленина — совокупность мудрых эссе, глубоких рассказов и захватывающих повестей, раскрывающих тайны человеческой природы и судьбы. Через символические образы и глубокие мысли автор ведет читателя в уникальное путешествие сквозь временные измерения, приглашая задуматься над смыслом жизни, временем и таинствами человеческой души. «Росчерк» — это мозаика взглядов на мир и путь каждого человека в нем. Книга содержит нецензурную брань.

Вопрос-восклицание-предложение

— Да куда вы так спешите, женщина?

— Мне надо! — с какой-то усталой злостью выдохнула она, резко рванула пакет на себя и выскочила из переполненного автобуса. Кончиками пальцев она почувствовала, как под весом стала необычно вытягиваться ручка, возвещая о том, что пластик, пластмасса, полиэтилен — да какая к черту разница, из чего эта одноразовая сумка была сделана! — вот-вот порвется. Резким движением она подняла пакет вверх и взяла на руки, словно маленького, уставшего с долгой дороги ребенка, почти уже уснувшего, вялого, а потому молчаливого и податливого.

Первые шагов сорок она шла быстро, легко, на злости, почти бежала. Инерция движения, как следствие долгого времени взаперти — в духоте близости незнакомцев одного вида, запаха усталости, старости, опустошения. Пакет тем временем тяжелел в руках. Шаги стали медленнее, затем женщина и вовсе остановилась, кинув брезгливый взгляд на непримирительно-красный сигнал светофора. Есть время сделать вдох и описать героиню. Хватит и одного предложения на черную, потертую на воротнике и рукавах куртку, голубые, но явно старые джинсы, истертые кроссовки, ярко-седую прядь туго стянутых в хвост волос. Вторым предложением был небольшой, такой девичий, почти детский рюкзачок за спиной, бледная кожа шеи, бледный цвет глаз. Третьим предложением был мутно-зеленый сигнал светофора как знак необходимости. Двигаться, тащиться, тащить. Набитый продуктами пакет — как украшение современной женщины, атрибут стиля повседневности, знак того, что у человека есть дом, где стоит холодильник, полки которого предательски пусты; что у женщины есть кто-то, хотя бы она сама, кому нужны эти полки, этот холодильник, этот дом.

И быстрый шаг — оповещение для каждого, что она не просто идет, не просто движется, прогуливается, даже гуляет, но спешит, торопится, а значит — имеет цель. Имеет значение. Имеет смысл. А дальше — все избито и разрыто, как тротуар под ногами, — перейдя дорогу, женщина вливается и сливается с серостью панельных многоэтажек, скрывается из виду прохожих и стирается из их памяти навсегда. Героиня и сама тут же забыла про шумных зрителей, скрывшись от них за сценой, за дверью подъезда. Лифт. Нет. Руки почти онемели, но ноги уже бежали по ступенькам на такой недалекий четвертый этаж. Вот уже и дверь — вторая слева. Женщина положила, нет, аккуратно поставила пакет на грязный пол межквартирного пространства и тут же заметила большое пятно на груди. Пакет протек. Нет. Что-то протекло в пакете. Чертов пластик, пластмасса, полиэтилен! Проклятая многоразовость одноразовости! Тем временем руки, почти онемевшие от тяжести, уже рыскали по рюкзачку в поисках ключей. Найдя их наконец, героиня открыла дверь, схватила пакет за остатки его держательности и, как мешок, практически заволокла в квартиру, оставив на придверном коврике. Закрылась-разулась-разделась. Бросила куртку в ванную. Остановилась. Прислушалась.

— Ты дома?

— А что, если нет? — послышался молодой, дерзко-девичий голосок где-то меж тонких стен — разграничителей пространства.

— В принципе, без разницы, — прошептала на выдохе героиня и посмотрела на жалкий, но огромный пакет у своих ног. Наступало время открытий, время узнать то, что она и так знала, — содержимое пакета. Перебирать, выложив сначала на кухонный стол, оглядев затем с высоты собственного роста, изумившись изобилию — «изумившись изобилию», вздохнув, вспомнив цифры на чеке. Мы — это не то, что мы едим, мы — это то, что поедает нас. Целлофан, пластик, пластмасса, полиэтилен — не важно. Хлебный продукт, колбасный продукт, сырный продукт, молочный продукт. Все это — просто человеческий продукт.

— Че купила? — вновь раздалось откуда-то из межстенных перекрытий.

— Ничего. — Голос женщины сдался.

Ничего — из того, что хотелось бы. Ничего — из того, что было бы так, столь, в конечном счете необходимо. Просто минимальный набор для удовлетворения базовых потребностей. Без него можно прожить. Без него можно и справиться. Но без него — совсем уж ничего и никак не хочется, не можется, не дается. Героиня стала методично, не спеша, почти церемониально укладывать купленное в холодильник — хлебный продукт на первую полку, сырные — на вторую, колбасные — на третью, молочные — в дверцу, овощи искусственного цвета и света — в нижний ящик. Соленая рыба, та самая, что дала течь, и со всем запахом своим — пойманным, отсортированным, замороженным, перемороженным, побитым, перевезенным, размороженным, засаленно-замаринованно-посоленным, вновь замороженным, вновь брошенным, вновь размороженным и, наконец, запечатанным в вакуум, что дал течь, — была брошена в раковину. Мысли героини твердили ей, что нужно было бы бросить сразу в мусорное ведро. Но. Рыба посолена, деньги потрачены, пакет доставлен — и слишком жалко было выбросить, так и не попробовав. И плевать, что этот пенопласт, полипропилен, целлофан — дал течь!

Вспомнилась школа и тот мальчишка из десятого «Б», что провожал до дома. Вспомнился его голос, но не лицо. И как на него смотрела лучшая подруга! И сколько она там теперь уж нарожала детей! А дети… вырастали. У всех и каждого. А мысли сплелись с воспоминаниями в клубок. И как так получилось, думала женщина, что стала она соленой рыбой с дыркой в упаковке, из рваного пакета, зажатого толпой?

— Че на ужин?

— Еда, — почти пропела героиня четыре звука, затем взялась за упаковку селедки, вспорола ее ножом, порезала рыбу на куски, бросила их на тарелку, а ту — на стол, села перед ним и заплакала.

Столько предложений — и никаких ответов. Никаких. Существование лишь предлагает нам как сущностям, но не отвечает, но не говорит. Вопрос — восклицание — предложение. Как тонкие ручки целлофанового, пластикового, полипропиленового, полиэтиленового — да плевать какого! — пакета, предлагают порваться, чтобы героиня испачкала курточку, а продукты пропахли продуктом, а слезы капали на скатерть. Вопрос! Восклицание! Поражение —