Пятая колонна

Максим Сергеевич Стрельцов (2024)

С ранних лет Володя Палкин понимал, что пойдет в политику по стопам отца, и лучшая репетиция для этого — стать президентом школы. На этом посту он научится пользоваться властью и извлекать из нее выгоды для себя.Его одноклассник Саша Рихтер тоже верит в свою звезду, но идет другим путем — он играет на гитаре, тайком сочиняет песни и хочет с помощью музыки забыть о смерти матери.Их миры не пересекаются, пока между ними не появляется Аня Некрасова, главред школьной газеты. Она устала от политических интриг Палкина и хочет выдвинуть на пост президента доброго, но нерешительного Рихтера. Володя так просто не сдается — он готов пожертвовать Аней, чтобы удержать власть. Вот только Рихтер влюбляется в Некрасову, и не даст ее в обиду.Роман «Пятая колонна» рассказывает не столько о противостоянии старшеклассников, сколько о соперничестве двух образов мышления: прагматичного и творческого, циничного и романтического. На чьей стороне окажется правда? Или истина все-таки посередине?

Глава 3

— Включи свет, Гриша. Темно, по струнам не попадаю.

— Ага, сейчас.

Зажглась одинокая лампа на коротком проводке под металлической крышей и осветила гараж, набитый всяким барахлом: инструментами для ремонта, обрезками обоев, оконными рамами без стекол, велосипедом без колес, горой пустых ведер из-под краски.

Внутри репетировали двое парней. Первый, с короткой стрижкой ежиком и строгим худым лицом, сидел на колонке с электрогитарой в руках. Из-за старомодных широких джинсов и отцовской клетчатой рубашки он выглядел не как рок-музыкант, а скорее как советский ученый. Казалось, стоит надеть на него очки в роговой оправе, и гитара в его руках сразу превратится в опытный образец процессора для ракет, а гаражная студия — в научную лабораторию.

Напротив, прямо на полу, сидел второй музыкант и ловко перебирал струны на акустической гитаре. Выглядел он по-домашнему просто: спортивные штаны, растянутая футболка с узенькой дыркой на плече, копна чернявых нерасчесанных волос. Тапочки на ногах намекали, что этот подросток жил в одной из квартир в доме напротив и спустился в гараж, словно в гостиную. На вид его рост был за сто восемьдесят сантиметров, вес под сотню килограммов, при этом близко посаженные глаза смотрели на все вокруг наивно и чуть испуганно — казалось, это малолетний ребенок, застрявший в непривычно высоком и тучном теле тридцатилетнего. Из-за этого двигался он слишком неуклюже, будто не ожидая, что его руки и ноги могут быть такими длинными и сильными. Впрочем, это не мешало его пальцам легко и быстро скользить по струнам.

— Вот так руку на гриф клади, Рихтер. Удобнее будет, — показал он на своей гитаре.

— А ну? Вот так? — Рихтер присмотрелся, перехватил электрогитару и сыграл два аккорда.

— Ага. Сейчас получше звучит.

— Может, попробуем вместе сыграть?

— Хорошо. Сейчас, только медиатор найду.

— Держи мой. — Рихтер вынул из кармана запасной медиатор и передал Грише. — Давай, на три-четыре.

Парни синхронно сыграли несколько тактов. Музыку перебила подъехавшая машина со звонко дребезжащим двигателем.

— Что там? — спросил Гриша.

Рихтер выглянул наружу через приоткрытую дверь гаража.

— Какой-то ржавый минивэн подъехал. За рулем… Да ладно! — Он широко раскрыл глаза от удивления. — Это Коля Макаров пригнал.

— А он умеет водить?

— Похоже. На сколько он опоздал сегодня?

Гриша оглянулся на круглый будильник с отломанной секундной стрелкой, который стоял на полке у него за спиной:

— На полчаса.

— Бывало и хуже.

В гараж зашел, шаркая грязными кедами, высокий худой парень в солнцезащитных очках и с бас-гитарой в руках. Он поздоровался с друзьями, повесил потрепанную ветровку на гвоздь-вешалку и остался в одной майке.

— Ты чего в очках? На улице пасмурно, — сказал Гриша.

Коля вздохнул, снял очки и показал друзьям набухший синяк под правым глазом.

— Ой, блин. Понятно, — Гриша смутился и нагнулся над гитарой.

— Родаки опять запили? — спросил Рихтер.

— Типа они прекращали, — пробубнил Макаров, сел на соседнюю колонку и подключил к ней бас-гитару.

— Ты чего на машине пригнал? — снова поднял голову Гриша. — Не боишься, что запалят, что ты без прав водишь?

— А что мне делать? — раздраженно выпалил Коля. — Если дома оставлю, то батя либо продаст ее, чтобы бухло купить, либо поедет куда-нибудь пьяный и разобьется. Лучше пусть у меня под присмотром будет.

— Настолько все плохо? — Рихтер смотрел на фиолетовый синяк под глазом Макарова.

Коля удрученно кивнул, настраивая бас.

— У меня хата свободна. Можешь завалиться ко мне переночевать, если хочешь.

— Ты серьезно? — Коля посмотрел на Рихтера.

— Конечно. Отец уехал фуру перегонять, дня три точно будет кататься.

— Посмотрим вечером, насколько все плохо будет. Наберу тебя, если что. Спасибо, Саня. От души.

— Ты у нас единственный толковый басист в городе, тебя надо беречь, — Рихтер улыбнулся и ткнул кулаком Макарова в плечо.

— Ладно, пацаны, — Коля ударил по струнам, — давайте сыграем что-нибудь бодрое. Не хочу киснуть.

— «Мумий Тролль» отрепетируем, — предложил Гриша. — Владик две тысячи. Под нее не раскиснешь.

— Не надоело вам это старье играть? — спросил Коля.

— Не старье, а классика, — ответил Руновский.

— Ее интересно играть, — поддержал Рихтер. — Держи гитару, Гриш.

— В смысле?

— Ты соло лучше играешь.

— И что? Вот ты и учись. Репетиция ведь. Держи руку на грифе, как я тебя учил. Тогда проще будет по ладам ездить.

— Ну, попробуем. — Рихтер резко выдохнул, будто выходил выступать перед публикой.

— Саня, расслабь плечи. Мы с Колей начнем, а ты подхватишь.

Ребята трижды сыграли песню. Первые два раза Рихтер не смог закончить соло — бросал посередине и просил играть заново. Но с третьего раза все вышло как надо. Рихтер просто выключил голову, не думал об аккордах, и пальцы сами все сделали. Казалось, что он всю жизнь только это соло и играл.

— Прямо Хендрикс, только пышной прически не хватает! — Макаров потрепал Рихтера по короткостриженой голове.

В дверь кто-то постучал. Засовы слегка скрипнули, и в гараж заглянула Аня Некрасова, как будто только-только из школы: блузка, юбка, туфли, сумочка через плечо. Единственное, коса, которую она заплетала перед уроками, к концу дня растрепалась, и волосы светлыми локонами спадали на ее бледное лицо.

— Аня! — Больше всех удивился Саша и суетливо перехватил гитару, чтобы отложить ее в сторону.

— Анька, ты, что ли? — Из-за спины Рихтера выглянул Макаров. — Не знал, что ты на барабанах играть умеешь!

— На барабанах? — Некрасова нахмурилась и прошла вглубь гаража. — При чем тут барабаны?

— Мы давали объявление, что ищем барабанщика в группу, — объяснил Гриша. — Ты разве не поэтому пришла?

— Нет, — Аня выдохнула и улыбнулась. — Я хотела сделать репортаж о вашей группе.

— Репортаж?

— Да. Для школьной газеты.

Гриша и Коля посмотрели на Сашу.

— Ну… ладно. — Рихтер смотрел то на пол, то на лицо Ани. — И что надо делать?

Некрасова достала из сумочки планшет и открыла заметки:

— Я несколько вопросов подготовила. Кто будет отвечать?

— Рихтер пусть отвечает, — сказал Макаров, встал с колонки и отложил бас-гитару. Внезапно у него в зубах оказалась сигарета, в руке — зажигалка. — Пойду покурю пока.

— Я тоже отойду, домой сбегаю за водой. — Подскочил с пола Гриша.

— Узнай у мамы оценки за контрольную по алгебре. Интересно, что она нам понаставила, — попросил Рихтер. — И не разбегайтесь! Нам еще репетировать и репетировать! — крикнул он вслед вышедшим из гаража друзьям.

Саша вдруг осознал, что остался с Аней один на один. Он поерзал на колонке от волнения, подогнул ногу и взялся за колено, чтобы куда-нибудь деть руки.

— Сюда можно сесть? — Некрасова указала на соседнюю колонку, где раньше сидел Макаров.

— Да, располагайся. — Рихтер попробовал улыбнуться и посмеяться, но вышло неловко. — У нас тут стульев нет, так что либо на полу сидим, либо верхом на колонках.

Колонки были большими, высотой по пояс. Из-за порванной сетки, установленной поверх динамиков, в магазине их продали с большой скидкой. Гриша Руновский уговорил родителей купить их в счет подарка на день рождения.

— Что ж, начнем…

Аня включила диктофон и привычным движением руки убрала волосы за уши. Лампа осветила правильные черты ее лица — она стала будто нарисованная. Рихтер нарочно отвернулся, чтобы не пялиться.

— Что вы играете? Где выступаете? — спросила Некрасова.

— Мы? Э-э… Ну, с выступлениями… как сказать?.. пока туго, — отрывисто отвечал Саша: словно струна, передававшая его голос, раз за разом рвалась от малейшего прикосновения. — Мы в парке играем по выходным. В музыкалке с Гришей выступали перед родителями. Еще нас пару раз в рестораны приглашали, фоном по субботам играть. Но там без барабанщика как-то криво выходило… Да, нам барабанщик нужен, короче.

— Так, а что играете? — Аня напомнила первый вопрос.

— Рок в основном.

Нога, которую Рихтер подогнул под себя, вдруг соскользнула с колонки. От потери опоры он чуть не грохнулся на пол.

— Осторожней! — испугалась Аня.

— Все в порядке, — ответил Рихтер, посмеиваясь над собой.

Он сел обратно, уверенно встав двумя ногами на пол и уперев руки в колени. «Ты просто клоун», — подумал он про себя.

— О чем мы говорили? Да, барабанов нам не хватает. И стульев тоже.

— Я вижу. — Аня постаралась сдержать улыбку. — А на чем вы трое играете?

— Мы с Гришей — на гитаре, Коля — на басу.

— Поете тоже втроем?

— Нет, пою я один. У Коли голоса нет, он много курит. А Гриша стесняется. Играет он здорово — правда, здорово, с детства на гитаре занимается — но, когда выходит к микрофону, словно язык проглатывает. Хотя, блин, здоровяк такой! — Рихтер вполне правдоподобно руками очертил в воздухе богатырские габариты Гриши. — Ему ли стесняться?

— Ты сам давно играешь?

— Я-то? Нет. — Саша низко опустил голову: так, что все его лицо оказалось в тени. — Гитару мне папа подарил год назад, когда мама умерла. Помню, он сказал: «Надо учиться жить дальше».

Рихтер погладил по грифу электрогитару. На деке белой краской написано «Виктория» — в честь матери.

— Понимаю.

Рихтер посмотрел на нее, не поднимая головы. Он вспомнил, что у Ани тоже мама умерла — давно, еще в начальной школе.

— Мама литературой увлекалась, — сказала Некрасова. — Когда ее не стало, папа начал каждую неделю покупать мне по новой книжке. Я еле успевала читать их. Дошло до того, что дома некуда было ставить книги. Я серьезно, все полки были забиты. Тогда папа купил планшет. Теперь я пересела на электронные книги.

— И что, помогло жить дальше? — спросил Саша, возвращаясь к словам отца.

— Знаешь… Это был целый океан слов. Он затопил все мысли о маме, обо всем на свете. Если в сердце щемить начинало или если кошмары снились, я просто брала книжку и начинала читать, пока не успокоюсь. А если книги заканчивались, садилась писать что-нибудь.

— Рассказы? Романы?

— Нет, совсем не то. Скажу по секрету…

Аня осеклась на полуслове, глянула на планшет. Она нажала на паузу запись на диктофоне, после чего наклонилась к Рихтеру и продолжила шепотом:

— Я выдумывала всякие дурацкие новости, и будто бы мне надо было написать о них статьи в газету.

— Прикольно. — Саша улыбнулся, уже не так нервничал от этого разговора. — Например?

— Ну не знаю, плохо помню… Например, что в наш пивзавод попала бомба, взрывом снесло все панельки в округе. И что район теперь будут восстанавливать лучшие архитекторы: дома крутые построят, деревья везде посадят, велодорожки сделают — и всякое такое.

— Было бы неплохо. Жаль, что только выдумки.

Аня снова ударила пальцем по экрану планшета. Диктофон продолжил запись.

— Мы слегка отклонились. — Аня глянула на список заготовленных вопросов. — Как вы решили играть вместе? Чья идея?

— Идеи не было, само собой все сложилось. Мы с Гришей в музыкалке вместе занимались, но нам обоим там не нравилось.

— Почему?

— На уроках играют какую-то древнюю скукоту. Иногда попадаются классные песни, но преподы все равно кайфануть не дают. Только войдешь во вкус, тут сразу начинается: спину ровно, не кривляйся, кто так наотмашь играет… В общем, академично там было, нам с Гришей это надоело.

— А Коля как к вам попал?

— Случайно! Он как-то между делом сказал, что учился играть на басу в детстве, даже инструмент у него сохранился. Понятия не имею, как он бас-гитару уберег — дома у них чего только не происходило! Ну, короче, поболтали на перемене, вкусы у нас совпали. Потом, помню, на биологии сидел в телефоне, от скуки создал общий чат из нас троих и предложил разучить что-нибудь вместе. Руновский позвал в отцовский гараж для репетиций. Так мы и сложились. Потом лето началось, мы каждый день репетировали, выступать чаще стали, и пошло-поехало…

— Вы уже придумали название для группы?

— Да. «Пятая колонна».

— Как ты сказал? «Пятая колонна»? — удивилась Аня. Саша кивнул. — И кто ж из вас додумался до такого?

— Я предложил, ребята согласились.

— Почему выбрал это название?

— По телеку услышал фразу, какой-то министр интервью давал. Я загуглил, почитал. История там мутная, про гражданскую войну в Испании — пятой колонной тогда называли внутренних врагов. Сейчас эту фразу любят использовать для пропаганды. Ты, наверное, тоже слышала? Обзовут пятой колонной кого-нибудь, кто не нравится, и будут портить ему жизнь всеми способами. Подумал, если так назваться, сразу привлечем к себе внимание. Взрослые посмотрят и скажут, типа: «Что за наглецы? Надо бы послушать, о чем они поют».

— Неплохо придумал. Мне нравится.

— Хотя, на самом деле, «Пятая колонна» просто звучит прикольно и запоминается легко, — с улыбкой добавил Рихтер.

В гараж вернулся Руновский с бутылкой воды.

— Хочешь пить? — Он протянул бутылку Рихтеру.

— Давай. — Саша промочил горло. — Оценки узнал у мамы?

— Ага. Анька, празднуй, у тебя пятерка.

— Ого! — обрадовалась Некрасова. — Спасибо. Отлегло.

— А у нас что?

— Ой, лучше не спрашивай, — Руновский сморщился и отмахнулся, — не порть настроение, — сказал Гриша, взял гитару и начал перебирать струны.

— Понятно. — Саша от досады швырнул бутылку на столешницу у стены.

— Продолжим? — спросила Некрасова. — Вы не пробовали писать свои песни?

— Нет, — ответил Рихтер, опустив голову.

— Да пишет он, пишет! — ткнул его кулаком Гриша.

— Не пишу я! — Саша вскинул голову. Его лицо порозовело.

— Как же? Я слышал, как ты что-то свое мычал.

— Да вот именно что мычал. Пытался что-то наиграть, но не получается. Не мое это.

— Но, может, в будущем получится что-нибудь сочинить? — Аня слегка нагнулась в его сторону.

— Не знаю. — Рихтер засмущался и отвернулся. — Это сложно.

— Понимаю. — Аня выключила диктофон. — Ребят, а вы не хотели бы выступить в школе? У нас мероприятие намечается, нужны музыканты.

Саша с Гришей быстро переглянулись.

— Ну не знаю… Не заставят нас какую-то народную муть играть? — ответил Рихтер. — Не хочу ни под кого подстраиваться.

— Сами выбирайте, что играть. Не думаю, что кто-то будет спорить.

— Если так, тогда договорились.

В гараж вернулся Макаров. Из-за его худой спины выглядывал приземистый блондин в толстовке с капюшоном.

— Ребят, к нам тут пацан пришел, на барабанщика пробоваться хочет.

Коля отступил в сторону. Блондин шагнул вглубь гаража. В руках у него были барабанные палочки.

— Привет, — сказала Аня и прищурилась, чтобы лучше разглядеть его лицо. — Тебя же Степа зовут, верно?

— Да. Привет, — тихо ответил блондин.

— Вы знакомы? — спросил Рихтер.

— В смысле? Ребят, вы чего? — Аня широко раскрытыми глазами оглядела музыкантов. — Это же Степа Назарук из параллельного класса.

— Оу! — Саша постарался лучше рассмотреть блондина. — Блин, чувак, прости. Я правда тебя раньше не замечал.

— Да ничего. Все нормально, — робко ответил Степа.

— Меня Саня Рихтер зовут. Это Гриша Руновский и Коля Макаров. — Саша поочередно указал на друзей.

— Ну а я… — Блондин потоптался на месте. — Я Степа Назарук.

Руновский звонко рассмеялся.

— Блин, прости, не сдержался. — Гриша надул щеки и пожал плечами. — Извини, ты просто забавный.

— Так ты на барабанщика пробоваться пришел? — спросил Саша.

— Да, — решительно ответил Степа и шагнул навстречу Рихтеру.

— Ладно, ребят. — Некрасова закрыла планшет и убрала его обратно в сумку. — Я пойду тогда, не буду вас больше отвлекать. — Она всем помахала на прощание и перед уходом еще раз обратилась к Рихтеру: — Саш, я напишу тебе потом по поводу выступления, когда и куда подойти. Хорошо?

— Ты? Мне? — Рихтер захлопал глазами. — Да… Давай. Буду ждать.

— Пока!

Аня всем улыбнулась и вышла из гаража.

— Ну что? — Коля нарочито резко хлопнул Степу по плечу, отчего тот весь вздрогнул. — Какие группы слушаешь?

— Это главный вопрос, с которого начинается собеседование в группу, — пояснил Рихтер.

— Разные группы, иностранные в основном. Metallica, Korn и всякое такое…

— Неплохо, но мы играем русский рок, — сказал Саша.

— Значит, я выучу песни, которые вы играете. Для меня это не проблема.

— Ну молодец. Нам проблемы не нужны. — Макаров, сложив руки на груди, глянул на палочки в руках новичка. — На чем барабанить будешь?

— У вас разве нет инструментов? — растерянно огляделся Назарук.

— Нет, — ответил Руновский. — Видишь ли, бюджет у группы ограничен. Мы все со своими инструментами приходим. Так что тебе собственные барабаны надо притащить.

— Но у меня нет барабанов.

— Как же ты тогда учился играть? — спросил Рихтер.

— В музыкальной школе.

— Это в нашей музыкалке, что ли? — спросил Руновский.

— Да.

— Я там десять лет проучился и тебя ни разу не видел, — Гриша с подозрением поглядел на барабанщика.

— Ну… Я не ходил на платные курсы. — Степа весь скукожился. — Моя мама там работает, преподает скрипку. Она договорилась с подругой, которая заведует курсами на ударных, чтобы со мной занималась.

— Почему барабаны? — спросил Руновский.

— Потому что… Потому что, — мямлил Степа. Он опустил голову, отчего светлая челка упала ему на лицо и прикрыла глаза. — Ну это… того… можно фигачить по ним, по барабанам то есть, и никто шикать не будет. Везде ж как? И дома, и в школе — не болтай, не гунди. А в музыке наоборот. Мама спросила, на каком инструменте хочу играть, — ну я и выбрал самый громкий.

Когда Степа закончил, парни еще несколько секунд молча смотрели на его приземистую, слегка сгорбленную фигуру.

— Не ссы! — громко сказал Коля. — Мы тут все такие. Музыка — наша свобода. А все остальное, что не музыка, это… ну, любое слово на «х» подбери — не промахнешься.

Степа поднял голову и посмотрел на Макарова. Коля, улыбаясь желтыми зубами, прошел к бас-гитаре. Степа посмотрел на остальных: Рихтер и Руновский тоже ему улыбались.

— Папа твой кем работает? — спросил Руновский.

— Он пианист, но постоянной работы у него нет. В музыкальную школу учителем папу не взяли, потому что он заикается и не может нормально преподавать. А какая еще в нашей дыре у него может быть работа? — вздохнул Степа. — Играет иногда в ресторанах, когда его приглашают. Какую-то копейку этим зарабатывает.

— Значит, бочку с хэтом у них не выторгуешь…

— Папа мне только палочки смог подогнать — профессиональные, самые топовые. Он их у ресторанного барабанщика выкупил, мне на день рождения подарил.

— А ты когда-нибудь играл хоть в том же ресторане? — спросил Рихтер. Степа отрицательно помотал головой. — То есть ты играл только в музыкалке, да еще и после уроков, когда перед тобой только учитель и даже других учеников нет?

— Иногда в зал приходил охранник и тоже слушал.

Рихтер переглянулся с друзьями, после чего разочарованно посмотрел Степе в глаза:

— Я вижу, ты хороший парень. Может, даже хороший барабанщик. Но выступать перед публикой — это совсем другое, чем перед учителем.

— К тому же у тебя нет барабанов, — добавил Руновский.

Назарук крепче сжал палочки в руках. От волнения раздулись ноздри. Он в панике оглянулся по сторонам и увидел несколько пустых ведер из-под краски:

— Дайте мне шанс, ребята! Пожалуйста!

Степа бросился к ведрам, выбрал три побольше, перевернул их вверх дном, два поставил в середине гаража, а на третье сел сам.

— Серьезно?! — хрипло усмехнулся Макаров. — Будешь на этих бочках игр…

Не успел Коля договорить, как его перебил страшной силы и громкости вой пустых ведер — Степа забарабанил палочками по двум тарам. Причем он не бездумно колотил их, а умудрялся из ведер, скачущих от силы ударов, вытаскивать четкий ритмический рисунок, вытаскивать музыку. Несколько минут Степа с бешеной амплитудой дубасил палочками несчастные ведра, не сбавляя темпа, пока они в конце концов не треснули и не проломились.

Рихтер, приоткрыв рот, смотрел на часы, на то, как медленно минутная стрелка двигается от одной цифре к другой. Одна минута, две, три… Да он сам на гитаре с трудом сможет столько играть без перерыва, а тут парень с улицы пришел и уже пятую минуту играет на ударных, которые гораздо сильнее изматывают, чем гитара.

Когда Назарук перестал барабанить, казалось, что звуки ударов еще витают в воздухе, ударяются о стены гаража, колышут одинокую лампу под потолком, поднимают пыль с пола и стеллажей.

Степа продолжал сидеть на перевернутом ведре из-под краски. Свитер на его груди попеременно то натягивался, то опускался от резкого глубокого дыхания, словно сдерживал зверя, который пытался вырваться наружу. Взмокшие светлые волосы прилипли к коже на висках и на лбу. Руки, сжимавшие палочки, дрожали от усталости и волнения. Глаза выделялись на покрасневшем лице пульсирующим сиянием, будто в них взрывались фейерверки.

— Ладно, — сказал наконец Рихтер. — Найдем тебе где-нибудь барабаны. Ты в команде.