На колесах

Мария Игоревна Левая (2024)

Никита с детства мечтал играть в «Крыльях советов» — престижном футбольном клубе Самары. И когда до осуществления мечты оставался лишь шаг, судьба усадила его в инвалидное кресло. Теперь ему остается только лгать самому себе. О том, что ничего больше не хочет. О том, что его жизнь потеряла смысл. И о том, что больше не способен любить этот мир. Таня знала: когда все женщины твоей семьи врачи, ты обязана посвятить себя медицине. После отчисления у нее нет выбора, кроме как устроится сиделкой к саркастичному парню и лгать. Маме о том, что она продолжает учебу. Работодателю о том, что у нее есть медицинское образование. Окружающим о том, что ее жизнь похожа на сказку. А себе — что не хочет чего-то большего. Подружиться с упрямым подопечным и сохранить тайну — задача непростая, но как же красив Никита в ее объективе! Судьба толкает их на встречу друг с другом и срывает маски. Тане придется научится не врать, а Никите — принимать правду.

Глава 6

Июль 2018 г.

Таня уже неделю работала у Ховричевых и привыкла, что к ее приходу Никита бодрствовал. Когда бы она ни постучала в дверь его спальни, он всегда курил у окна. Вне зависимости от того, приходил Герман или нет. В первые дни Таня думала, что медбрат помогает с одеждой и ежедневными делами, но оказалось, что для этого у Никиты есть приборы, специально приспособленные для облегчения жизни параплегиков.

Порой казалось, что Никита вообще не ложился. Однажды она даже специально нарушила график и пришла раньше, но он не спал. В тот день она впервые увидела, как из его комнаты выходит Кристина. В руках она несла букет люпинов и выглядела расстроенной. Таня не стала лезть не в свое дело: они пока были недостаточно знакомы, чтобы она могла утешить Кристину, вместо этого она заглянула к Никите. Он же просто-напросто выгнал ее и настоятельно попросил не входить к нему раньше восьми. И даже невозможно было оправдать ранний визит желанием помочь ему с утренними процедурами: Никита едко заявлял, что «не бесполезное бревно» и в состоянии справиться сам. Больше Таня распорядок не нарушала.

Сегодня ей все же удалось застать его в кровати. Согнутый буквой зю, Никита лежал и не шевелился. На нее он внимания не обратил. Поднос на комод, так удачно стоявший совсем близко, Таня поставила не глядя. Секунда — и она у его кровати. И без того не смуглый, Никита побледнел, зажмурил глаза, тяжело и часто дышал. Простыню зажал в кулаке. Таня поняла: Никите плохо и больно. Герман придет только завтра, и Таня должна была помочь сама.

— Никита. — Таня легонько тронула его за плечо. Ею двигало желание облегчить страдание, дать лекарство, принести плед. Она не знала, что случилось и как помочь: в папке, которую дал ей Герман в первый день работы, ничего подобного описано не было. Только Никита мог дать ей ответ. — Я рядом. Ты только скажи, что нужно.

— В тумбочке. Синяя пачка. На немецком. — Никита открыл один глаз, взглядом указал на тумбочку возле кровати. После каждого слова — вдох, долгий, почти судорожный.

В выдвижном ящике оказался филиал аптеки. Синяя упаковка нашлась по соседству со шприцами. Маленькая инструкция-комикс для тех, кто не знает немецкий, заботливо вложена в коробку. Следуя указаниям, Таня набрала нужное количество лекарства в шприц и вколола Никите. Он ослабил хватку на простыни, но глаза все еще продолжал жмурить.

Когда Таня застала его таким, она действовала на адреналине и в голове крутилось только: «Помочь, помочь, помочь». Сейчас, когда беспокойство утихло, она вновь заглянула в Никитину аптечку. Надо же знать, что там есть. Одно дело — читать названия, записанные столбиком в папке, и ничего не понимать, совсем другое — знать, как выглядят нужные медикаменты. Иностранные лекарства и русские лежали вперемешку. Некоторые без коробочек, просто заклеенные фольгой блистеры: видимо, Никита слишком хорошо знал, от чего эти таблетки, и в пояснительных надписях не нуждался. В куче препаратов выделялись цветные антидепрессанты — сложно не зацепиться за них глазом. Таня мысленно составила алфавитный список препаратов, еще один, только в этот раз свой собственный, понятный, и цель на вечер — перенести на бумагу и залезть в Google: большинство названий были ей незнакомы.

Этим можно было заняться позже — сейчас важнее Никита. Он все еще был бледноват, хотя уже не напоминал предобморочного. Руки мелко тряслись — остаточный эффект. Нужно было успокоить его, расслабить напряженное тело.

— Я знаю массаж, — Таня наклонилась к нему. — Тебе станет легче.

Она помнила, как мама разминала папины ноги, когда того мучила боль. После папе становилось лучше, может, и Никите поможет. Не дождавшись ответа, Таня все же решила действовать и осторожно надавила на спину — не сильно, только чтобы размять деревянные мышцы, которым это было так нужно. Давила и тут же разглаживала. Никита снова открыл глаз, но ничего не сказал, только слегка кивнул, то ли поддерживая инициативу, то ли благодаря. И опять зажмурился, продолжая неподвижно ждать, пока обезболивающее сработает и снова вернет способность нормально существовать.

Руки работали машинально. Таня заметила, что Никита был без любимой им голубой рубашки, только в серых хлопковых штанах. Видно, боль скрутила его, когда он только проснулся, или же она и разбудила. Вдоль позвоночника по спине тянулся рубец, длинный и прямой, будто его чертили под линейку. Извивался по хребту границей между прошлым и настоящим. «Старый, нелеченый», — определила Таня и постаралась не трогать его.

— У меня случается радикулопа́тия⁶, — пояснил Никита, когда препарат подействовал. — Она почти не беспокоила в последнее время, но сегодня вернулась.

— В следующий раз звони, у тебя есть мой номер, — укорила Таня, все еще разминая ему ноги.

— Обычно для таких случаев есть Хинин, но… — Никита оборвал фразу на середине.

— Сегодня его нет, — закончила за него Таня. — Не люблю смотреть на чужие страдания, — невпопад призналась она.

— Поэтому пошла в доктора́? — Никита ехидно усмехнулся. Ухмылка получилась слабой: кажется, боль забрала все его силы.

— Это была мамина идея. — Таня продолжала гладить Никиту. — В моей семье все женщины врачи — я должна была продолжить традицию.

Рядом с Никитой язык будто развязывался: слишком легко говорить с тем, кто тебя слушает. Тане приходилось следить за собой, чтобы ненароком не выболтать секрет. Узнай Никита, что у нее нет медицинского образования, сразу расскажет дяде, и с работой придется попрощаться. Таня не могла позволить этому случиться: она и так просрочила несколько платежей по кредиту, и маме нужно было помогать. Вторую такую же хорошую работу найти будет почти невозможно.

— Может, выйдешь? Мне нужно одеться, — проговорил Никита через некоторое время. Судя по всему, он уже достаточно отдохнул и окончательно отошел от утренней боли.

— О, да, конечно, — Таня кивнула и вышла из комнаты. Спрашивать, нужна ли ему помощь, она не стала: он точно скажет, что справится сам.

Таня вернулась спустя два часа. Именно столько Никите требовалось, чтобы привести себя в порядок, а Тане — чтобы почитать лекции. К этому времени завтрак уже успел остыть, но на предложение Тани разогреть еду Никита ответил отказом: он совсем не был против есть холодное.

— У тебя есть права? — спросил Никита. Только что докуренная сигарета лежала в пепельнице.

— Да, — честно ответила Таня, не понимая, зачем он спрашивает. Надеясь когда-нибудь накопить на собственную машину, естественно, она получила права.

— Отлично. Ключи от машины возьмешь у Галины Ивановны, — скомандовал Никита. — Мне сегодня нужно на медико-социальную экспертизу, поэтому будет лучше, если меня отвезешь ты.

— Уверен? — Таня удивленно приподняла бровь. — Я, конечно, не светило медицины, но тебе точно не лучше отлежаться?

Всю неделю Никита не вылезал из комнаты, а тут он собирался куда-то. В любое другое время она сама бы с радостью заставила его выйти на улицу, но не сегодня. Никита выглядел вполне бодрым и ничем не отличался от себя обычного, но Таня переживала, что через несколько часов боль вернется.

— Я бы тоже не хотел, но мне назначили на сегодня, — пожал плечами Никита. — Не переживай, я чувствую себя вполне сносно, — успокоил он и на всякий случай взял некоторые лекарства с собой для подстраховки.

Галина Ивановна отдала ключи и доверенность на управление автомобилем только после того, как тщательно проверила Танины права и знания ПДД. Она настолько пытливо опрашивала Таню, что невольно напомнила профессоров в СамГМУ. Тане стало неловко на таком экзамене, но вскоре она поняла, почему простая просьба взять ключи превратилась в допрос.

В гараже стоял серебристый «майбах», дорогущий, как крыло от самолета, и роскошный, как резиденция заморского принца. Таня присвистнула. Она помнила, с каким восторгом папа рассказывал ей о достоинствах этой марки, желая когда-нибудь купить ее. У папы так и не получилось. Знал бы он, что Тане выпадет возможность водить эту машину.

— Там уличное кресло. Погрузи в багажник, — скомандовал Никита.

Он подъехал к машине. Таня хотела сначала помочь ему сесть, но Никита уже открыл дверь и поставил коляску на тормоз. Откинув подлокотник, он ловко перекинул левую ногу в салон, почти прыжком перелез на переднее сидение, куда тут же подтащил вторую ногу. Все действия заняли не больше минуты.

— Я попросил заняться креслом. — Никита заметил, что просьба еще не выполнена, и недовольно посмотрел на Таню. — Уличное надо загрузить в багажник, а это, — он рукой указал на стоящую у машины коляску, — откати к стене.

— Зачем тебе две коляски? — спросила Таня. Как-то ради интереса она посмотрела в Интернете цены на инвалидные коляски. Такая, как у Никиты, стоила немало. И если наличие одной было необходимостью, то вторая, на взгляд Тани, была настоящим мажорством.

— Зачем снимать обувь в доме? — раздраженно вопросом на вопрос ответил Никита.

Таня пожала плечами, рассудив, что Никита прав, и взяла сложенную коляску. Она оказалась довольно тяжелой. Внимание Тани привлекли колеса: под черными покрышками блестел красный корпус.

— Так ты у нас на лабутенах, — не удержалась от подкола Таня. Ответили ей недовольным фырканьем.

Выполнив все требования, она села в машину. Уютный белоснежный салон, удобные кожаные кресла. Красота! Руки легли на руль, будто уже не раз касались его. Таня пристегнулась и завела двигатель, кажется, как-то так ее учил инструктор по вождению. Вдруг она обнаружила, что у нее трясутся коленки. Она ни разу не сидела за рулем такой дорогой машины. Вообще ни разу не водила машину по-настоящему. От перспективы одновременно захватывало дух и леденело тело. «Это же майбах! — проросла в сознании паническая мысль. — Каждую царапинку придется отрабатывать до конца жизни!»

— Мы едем или как? — спросил Никита.

Он уже был пристегнут и, судя по недовольному лицу, не мог дождаться, когда они тронутся.

— Я в первый раз за рулем, — объяснила Таня. — Тем более такая машина.

— Не волнуйся, тут автопилот, — спокойно уверил он. — Ты справишься.

— Легче сказать, чем сделать, — фыркнула Таня.

Желая немного утихомирить нервы, она включила музыку: песни всегда помогали ей успокоиться и настроиться на нужный лад.

— Это что, Шостакович? — Таня посмотрела на Никиту. Она слегка удивилась: самой бы и в голову не пришло слушать классическую музыку в машине.

— Валентин любит Седьмую симфонию, — пожал плечами Никита. — Тут еще есть «Русский вальс». — Он натянуто улыбнулся, и стало понятно: ему эта музыка тоже претит. Никита нажал на кнопку, и из динамиков донесся бодрый голос диктора. — Новое радио тебе нравится больше?

Таня кивнула. «Что может быть сложного: доехать из точки А в точку Б? Да еще и на клевой тачке». — Она попыталась уговорить себя, закрыла глаза и мысленно перечислила все, что должна сделать: включить фары, пристегнуть ремень, включить скорость, медленно отпуская сцепление, слегка давить газ. Сделала три глубоких вдоха-выдоха. Машина резко тронулась и полетела, отчего Таня сначала растерялась, но быстро сообразила и сбавила скорость.

Маневрировать в городе самостоятельно было сложно, но на помощь пришли автопилот и навигатор. Адрес там уже был забит: Никита позаботился об этом, пока Таня занималась колясками. Диктор рассказывал что-то, изредка его голос сменялся песнями. Постепенно мандраж прошел, и Таня начала наслаждаться поездкой. Теперь она понимала, почему папа все время нахваливал «майбах» и не переставал говорить, как сильно хочет его купить. Не машина — мечта. Подогрев руля и подлокотников, сиденья с вентиляцией и массажем. Таня не удержалась и включила его. Как же приятно, когда кресло само разминает поясницу, спину и плечи. Особенно приятно, наверное, когда стоишь в пробке по несколько часов. Этого Тане узнать не довелось, ведь дорога оказалась чистой. У Никиты именно эта марка явно не только для того, чтобы кичиться деньгами.

Когда заиграла группа «Серебро», Таня хотела попросить Никиту сделать громче. Повернув голову, она заметила, что он мирно посапывает, откинувшись на сиденье. Даже во сне он поджал губы и скрестил руки на груди. Таня не стала его беспокоить. Вскоре машина затормозила у трехэтажного здания бледно-желтого цвета. Таня облегченно выдохнула: поездка удалась куда лучше, чем она ожидала.

— Мы на месте, — тронула она Никиту за плечо. Он сонно моргнул пару раз и окончательно проснулся.

Вылез из машины Никита так же ловко, как и залез. Уличная коляска казалась удобнее той, которую он использовал дома, и, что юлить, выглядела более презентабельно. По пандусу самостоятельно заехать Никита не смог: подъем был слишком крутой, отчего коляска скатывалась вниз. Таня помогла ему, хотя это и было тяжеловато. Однако основная трудность ждала их внутри.

Едва она поборола тяжелую дверь — даже не автоматическую, черт побери это МСЭ! — как попала в холл с его давящей атмосферой и разговорами посетителей полушепотом. Никита тут же направился к стойке регистрации, дребезжа колесами по бело-черной плитке. Таня же, подозревая, что торчать тут им придется долго — больницы, как она знала из опыта, дело вообще не быстрое — подошла к буфету. Шоколадный батончик — лучший перекус, который можно придумать. Она сначала хотела взять два, но потом вспомнила, что Никита сладкое не ест, и купила для него банан. Он еще выяснял отношения с тучной теткой за регистратурным окошком. Таня подошла ближе на случай, если ему понадобится помощь. К счастью, ее содействие не пригодилось: Никита забрал какую-то бумажку и уже ехал к Тане.

— Нам на третий этаж, — понуро сообщил ей он.

Таня глянула сначала на него, потом на кривые ступеньки, ведущие наверх, и сглотнула ставший в горле ком.

— Я тебя туда не затащу.

— Конечно, не затащишь, — согласился Никита. — Я вешу семьдесят килограмм, это, — он ударил рукой по боку коляски, — не меньше двенадцати.

— Какой-то маразм! — громко возмутилась Таня, но тут же зажала рот рукой, как только на нее зашикали. — Их не смущает, что это комиссия для инвалидов?

— Хочешь жаловаться — валяй, только учти, что ты не единственная и даже не первая, — пожал плечами Никита. — Тут есть лифт.

Не став дожидаться ответа, он направился в сторону лифта. Таня поспешила за ним. Заблудиться в больничных коридорах — дело не из приятных. Лифт оказался очень маленьким: они вдвоем едва поместились в тесной кабине. К счастью, другие люди добродушно уступили им и не стали набиваться следом. Когда двери, шурша, открылись на нужном этаже, Таня едва не подпрыгнула от счастья. Остановили ее только правила безопасности и страх, что лифт сломается и назад ей все же придется спускать Никиту по лестнице.

Перед кабинетом, где заседала комиссия, уже скопилась длинная очередь, а значит, ждать придется немало. Чтобы скоротать время, Никита постоянно катался по узкому блевотно-желтому коридору к курилке, где мог выкурить очередную сигарету. Таня насчитала штук пять. Дома он курил меньше. Естественно, ведь там не было стресса, который приходилось снимать таким нездоровым способом. Отговорить не стоило даже пытаться: Никита слишком упрямый, чтобы слушать чьи-либо доводы, пусть даже разумные, особенно здесь, в месте, которое напоминает о его несовершенстве.

Сначала Таня ходила следом, но Никита был настолько погружен во выдыхаемые с дымом мысли, что казалось, ему нет никакой разницы от того, рядом она или нет. Когда он собрался закурить в очередной раз, Таня решила остаться на месте. Расстояние до окна было небольшое, всего в несколько шагов. В случае чего она заметит, если Никите вдруг понадобится помощь.

Рассматривать свои ноги на фоне грязноватой бежевой плитки было тоскливо, и Таня зашла в блог. Эмоции от первой поездки за рулем просились наружу, и ими нужно было поделиться, пока не стерлись из памяти. Она во всех красках описала и свое волнение, и впечатление от машины. «Просто вау!» — закончила она поток восхищения.

«Это действительно хорошая марка, — комментарий от загадочного господина Х прилетел сразу, как только запись была опубликована. — Слышал, что ехать в ней очень комфортно. И вы это подтвердили».

От комментария веяло теплотой и радушием. Таня улыбнулась, ей стало чутка спокойнее. Приятно, когда кроме резкого и циничного Никиты она может поговорить и с кем-то доброжелательным, пусть даже виртуально.

«И ехать, и спать, — ответила ему Таня. — Мой друг хорошенько вздремнул по дороге». — В конце она поставила спящий смайлик.

«Не судите его слишком строго. Человек, возможно, провёл бессонную ночь, немудрено заснуть под убаюкивающую качку», — прилетело ей от господина Х. Таня представила, как он улыбнулся.

Таня и сама улыбнулась: диалог поднял ей настроение. Она собиралась было еще написать что-нибудь господину Х, но ее прервало дребезжание колес по плитке.

— Ненавижу это место, — шепотом буркнул вернувшийся от окна Никита. Он выглядел не таким мрачным, как когда они только приехали. Тане показалось, что его настроение тоже немного поднялось.

— Посмотри на ситуацию с другой стороны. Если тебе нужно подтверждать инвалидность каждый год, значит, твое заболевание лечится, — оптимистично предположила она.

Таня оторвалась от телефона и попыталась его подбодрить. Она верила в свои слова и еще больше верила в то, что мир человека таков, каким он его воспринимает. Как раз в это время мимо них проковылял одноногий мужчина. Стук его костылей эхом звучал в коридоре еще некоторое время.

— Конечно, — саркастично фыркнул Никита. — Нога того мужчины тоже отрастет.

— Мог бы обойтись без сарказма, — Таня цокнула языком.

— А ты без глупых идей, — парировал он.

Как раз в это время Никиту вызвали на комиссию. Забрав у Тани стопку документов, приготовленных заранее, он вкатился в кабинет. Интуиция подсказывала: ждать придется долго. Голодный живот заурчал. Таня мысленно прикинула, что вернуться домой к обеду они не успеют. Ей и не хотелось возвращаться. Она уже давно жила в Самаре, но до сих пор не устроила себе полноценную вылазку в город: все не хватало времени. Сейчас Таня собиралась восполнить потерю и насмотреться вдоволь. Вдобавок она считала, что прогулка пойдет Никите на пользу. Он точно будет рад развеяться после тоскливой МСЭ. И не дело это — сидеть, запершись в четырех стенах! Она быстро набрала Валентина Никандровича спросить разрешения на маленькую авантюру и предупредила Галину Ивановну, что на них с Никитой обед можно не готовить. Она уже знала, куда его повезет. Чтобы скоротать время, Таня открыла «Критику чистого разума» Канта: именно из-за него она завалила философию. «Да уж, коренная калининградка», — ехидно усмехнулся в голове голос профессора философии, будто то, что они с Кантом земляки, обязывает ее знать и понимать его идеи.

Примечания

6

Под термином радикулопатия (или корешковый синдром/корешковая боль) понимается комплекс симптомов, которые проявляются при сдавливании корешков спинномозговых нервов. Это не самостоятельное заболевание. Оно возникает и прогрессирует на фоне иных болезней позвоночника.

Корешковая боль — это сильная боль в основании нервов или в самих пораженных нервах. Возможно, вы привыкнете жить с этой болью. Многие параплегики и тетраплегики утверждают, что, как только они начинают выходить из дома и возвращаются к работе и развлечениям, боль понемногу теряет интенсивность и, по их мнению, даже проходит совсем. К счастью, во многих случаях корешковая боль достигает максимума иногда через несколько недель, иногда спустя большее время, а затем приступы становятся не такими частыми.