На колесах

Мария Игоревна Левая (2024)

Никита с детства мечтал играть в «Крыльях советов» — престижном футбольном клубе Самары. И когда до осуществления мечты оставался лишь шаг, судьба усадила его в инвалидное кресло. Теперь ему остается только лгать самому себе. О том, что ничего больше не хочет. О том, что его жизнь потеряла смысл. И о том, что больше не способен любить этот мир. Таня знала: когда все женщины твоей семьи врачи, ты обязана посвятить себя медицине. После отчисления у нее нет выбора, кроме как устроится сиделкой к саркастичному парню и лгать. Маме о том, что она продолжает учебу. Работодателю о том, что у нее есть медицинское образование. Окружающим о том, что ее жизнь похожа на сказку. А себе — что не хочет чего-то большего. Подружиться с упрямым подопечным и сохранить тайну — задача непростая, но как же красив Никита в ее объективе! Судьба толкает их на встречу друг с другом и срывает маски. Тане придется научится не врать, а Никите — принимать правду.

Глава 9

Дома Танино утро начиналось с велопрогулки вдоль Преголи — главной реки Калининграда. Там она чувствовала недолгую свободу от маминых нравоучений и требований. В Самаре Преголю заменила Волга, более манящая и привольная. Сейчас же у Тани не было возможности вскочить на любимый велосипед и проехаться по набережной: контракт запрещал покидать дом без подопечного без уважительной причины. Да и как кататься на велосипеде с Никитой, Таня не представляла. Прогулку она решила заменить йогой. Тем более у нее было лишнее время, пока Никита занимался с Германом.

Таня вытянулась, чувствуя, как по телу разбегаются маленькие, едва заметные покалывания. Приятно.

Вчера вечером, отбыв положенные сутки в больнице, они благополучно вернулись домой. Никита все то время был вялый и неразговорчивый, и Таня боялась, что это может объясняться чем-то серьезным, но обошлось. «Счастливчик», — прокомментировал врач, за что Никита наградил его осуждающим взглядом. Их отпустили домой, только Никите сказали пару недель соблюдать постельный режим. Таня была рада этому. И еще она была рада, что Валентин Никандрович вызвал им такси и не пришлось возвращаться на Ленинградскую за машиной: Таня точно не смогла бы сосредоточиться на дороге.

Девушка сменила положение: встала на четвереньки, ладони по ширине плеч, колени поставила под бедра. Вдохнула и прогнула спину, задрав голову так, что можно было увидеть потолочные балки.

Мысли о случившемся не покидали голову. Теперь Никита знает ее секрет. Кто мог поручиться, что он не станет шантажировать ее? Тане придется делать все, что он потребует, и постоянно бояться, что он выдаст ее тайну. Что именно мог хотеть от нее Никита, было загадкой. В то, что ему нужно только общение, Таня не верила. Юля, которой она написала о случившемся, заявила, что «лучшая защита — это нападение: нужно запугать его, чтобы не смел и подумать о шантаже». Чем именно, подруга не рассказала.

Выдох, Таня выгнула спину, подбородком прижалась к груди.

Она отмела идею подруги сразу, как прочитала. Таня предпочитала решать проблемы по мере их наступления и пока была намерена подружиться с Никитой, хотя это казалось непростой задачей. «Мы не ищем легких путей», — всегда повторяла мама, и эта фраза уже стала их семейным девизом. Таня намеревалась исполнить свое желание, по-настоящему принадлежащее только ей. Такой энтузиазм она наблюдала за собой, только когда захотела научиться фотографировать вопреки маминому недовольству.

Будильник на часах сработал — знак, что пора идти на завтрак. В доме Ховричевых все было строго регламентировано: во сколько есть, во сколько спать, когда приглашать гостей и кого приглашать. Таня уже привыкла. Она завершила упражнения, скатала коврик и запихнула его под кровать. Поправив легинсы и майку, которые надела специально для йоги, она не торопясь отправилась на кухню.

— Доброе утро, Танечка, — поприветствовала Галина Ивановна. — Ты будешь кофе или чай?

— Доброе. От вашего чая не откажусь.

Галина Ивановна заваривала великолепный чай, от одного запаха которого текли слюнки. Каждый раз она готовила новый и все время удивляла необычными вкусами. Сегодня был из тропических фруктов, сладкий и освежающий, как нельзя кстати после душной июльской ночи. Аромат чая оттенял стойкий запах свежих люпинов, которые Кристина снова собрала с утра, и это сочетание ласкало Танино обоняние.

Галина Ивановна вообще готовила превосходно, можно было бы сказать, «как мама», но это было бы ложью: Танина мама готовила в разы хуже. Сегодня на завтрак были блины.

— Доброе утро, Татьяна, — поздоровалась уже сидевшая за столом Кристина. — Ты сегодня выглядишь необычно, — улыбнулась она.

До этого дня Таня носила в основном джинсы или брюки каррот, а в одежде для тренировки вышла впервые. Возможно, по сравнению с Кристиной, которая как всегда надела юбку в пол с цветочным орнаментом, ее мятные легинсы и майка выглядели совсем просто. Таню это мало беспокоило: комфорт в одежде для нее всегда стоял на первом месте.

— Галина Ивановна, я возьму завтрак с собой, — предупредила Таня домработницу. — Планирую поесть вместе с Никитой, — тут же пояснила она, предупреждая вопрос.

— Хорошая идея, — поддержала Кристина. — Тебя он, наверное, не выгонит, — чуть тише добавила она.

— Если ты планируешь идти сразу к Никите, то лучше бы переодеться, — прокомментировала Света. Вместо приветствия девушка кивнула.

— Разве с моей одеждой что-то не так? — Таня осмотрела себя — ничего подозрительного не обнаружила. Разве что, возможно, стоило накинуть что-нибудь на плечи.

— Если пойдешь в этом, он будет пялиться на твои ноги, — Света дерзко ухмыльнулась. — Он всегда разглядывает красивые ноги.

— Что ты такое говоришь? — чуть громче, чем обычно, возразила Кристина. — Брат не такой.

— Не «какой»? Не мужчина? — ехидно фыркнула Света.

Кристина сердито поджала губу, но смолчала. По поалевшим щекам тут же стало понятно, что именно она думает по поводу этой колкости. Она, быстро поблагодарив Галину Ивановну за завтрак, выбежала вон, проговорив что-то про лавку. Таня почувствовала себя неловко. Она ни разу не допустила мысли, что Никита может на нее «пялиться». Если уж на ее вид обратила внимание четырнадцатилетняя девочка, то он точно мог. Что ж, у нее действительно красивые ноги.

— Тебя, кажется, рано делать комплименты чужим ногам, — сказала Таня Свете.

— Я всего лишь заметила, как мой брат может на них отреагировать, — парировала она. — Серьезно, надень что-то не такое облипающее.

— Отслеживать мужские реакции тебе, кажется, тоже рановато.

— Не тебе решать, что мне делать, — насупилась девочка и вернулась к своей яичнице.

Чайник свистнул, и вскоре Галина Ивановна вынесла поднос с двумя тарелками. Обычно Никите она готовила дольше, чем всем остальным: у него была особая диета. Предвкушая завтрак, который сегодня пришлось ждать дольше обычного, Таня подхватила поднос и сбежала с кухни. Словами Светы она пренебрегла и сразу же отправилась в комнату Никиты. Во-первых, пока она будет переодеваться, еда точно остынет, а есть холодное не хотелось. Во-вторых, мысль о том, что на ее ноги будут «пялиться», не вызывала смущения, скорее, заинтересованность. Таня еще не испытывала такого внимания в свою сторону.

В коридоре Таня заметила Германа. Он о чем-то говорил с Кристиной. Девушка жалась, потупила глаза в пол и сжимала в руках вазу с люпинами — точно такую же, какая стояла на кухне. Таня замерла в нескольких шагах от них, ей не хотелось влезать в разговор.

— Я говорил тебе не носить ему эти цветы. — Герман строго смотрел на Кристину.

— А я говорила, что вы ошибаетесь и ничего плохого не будет. — Кристина подняла подбородок и с вызовом посмотрела мужчине в глаза.

— Слова глупой девочки против доводов профессионала, — сложил руки на груди Герман. — Мне лучше знать, будет или нет.

— Вы не можете знать моего брата лучше меня. — Таня заметила, что руки Кристины дрожат, но девушка продолжала смотреть на Германа. Борьба взглядов длилась недолго, Кристина отвела взгляд и заметила Таню. — Я пойду. В университет опаздываю. — Она прошла мимо, едва не задев Таню плечом.

— Это было грубовато. — Таня подошла к Герману.

— Две порции? — заметил он, проигнорировав ее замечание. — Знаешь, ему не стоит набирать вес.

— Вторая для меня, — хмыкнула Таня. — Решила, что совместные завтраки пойдут на пользу его настроению.

— Хорошее дело, — расплылся в одобрительной улыбке Герман. — Тебя же наняли за эмоциональным состоянием следить.

— О чем ты спорил с Кристиной? — спросила Таня. — Если это касается Никиты, то мне тоже стоит знать.

— Люпины. — цокнул языком Герман, будто одно это слово могло что-то объяснить. — Я много раз говорил ей, что Никите люпины не нужны, он сам говорил ей это, но она продолжает упрямо таскать ему цветы.

— Что плохого в цветах? — Таня не понимала. — У Никиты же нет на них аллергии.

— Ты прочитала папку, которую я тебе давал? — спросил вдруг Герман.

Таня кивнула. Именно в этой папке она и вычитала, что у Никиты нет аллергии.

— И пятую страницу? — уточнил Герман, будто не верил ей.

— И пятую. — подтвердила Таня, помрачнев. Она прекрасно помнила, что написано на той странице. — Но как это может быть связано? Он же не люпинами наелся.

— Я думаю, цветы были триггером. И вполне могут спровоцировать снова.

— Люпины? — фыркнула Таня и закатила глаза. Предположение Германа она считала чересчур неправдоподобным. — Цветы, Герман, это просто цветы, а у него было много других причин.

— Причин было много, — согласился Герман. — Но триггер.

Таня замолчала. Ей совсем не хотелось развивать эту неприятную тему. Она захотела уйти в спальню Никиты как можно скорее и подбирала слова, чтобы попрощаться с Германом.

— Я видел твои посты в блоге, — он, напротив, не хотел отпускать ее, поэтому переменил тему. — Я с первого дня еще подписался, как нашел.

— Правда, но как? — не поверила ему Таня. Она судорожно соображала, где могла проколоться. Могла ли мама, как и Герман, найти блог? Это было бы катастрофой. С другой стороны, если бы она узнала, что дочь не в СамГМУ, она бы позвонила и устроила разнос.

— Да. Прости, подглядел в твой нетбук, потом нашел по названию, — во весь рот улыбнулся Герман. — Я думаю, у тебя круто получается. И фотки… Ты не занимаешься фотографией? Просто они очень красивые.

— Занимаюсь, спасибо, — смутилась Таня. Впервые кто-то, кроме папы и Юли, похвалил ее работы. — Ладно, я пойду. Не хочу, чтобы завтрак сильно остыл.

— Хорошо. Удачи, — пожелал на прощание Герман и ушел по своим делам. Когда она появилась в комнате, Никита, полностью одетый, сидел в кровати. Коляска стояла рядом на случай, если понадобится. Таня заметила кроватный столик. Такие обычно используют, чтобы завтракать в постели, но на этом стоял ноутбук. Никита с кем-то переговаривался по видеосвязи, но, увидев Таню, тут же завершил звонок. Как бы ни было любопытно, она промолчала. Поставила принесенный поднос на рабочий стол у окна. Подняла шторы-жалюзи, впуская в комнату солнечный свет — немного, чтобы не доставить Никите неудобств: после вчерашнего он недолюбливал свет. И только после этого поздоровалась.

— Доброе утро. Как голова?

— Тебе идет, — вместо ответа прокомментировал он, окинув ее взглядом. — Ты принесла две тарелки?

— Решила, что теперь будем завтракать вместе. Хорошая еда становится вкуснее, если есть ее в компании друзей, — отозвалась она, занимаясь сервировкой завтрака. Его порцию Таня выставила на столик, уже так удачно установленный, свою разместила на рабочем столе.

— Ты считаешь меня другом? — спросил он с едва заметным удивлением в голосе, будто не верил, что она захочет с ним дружить.

— Конечно, — небрежно пожала плечами Таня, передав Никите его таблетки.

— За что? — можно было бы подумать, что он напрашивается на комплименты, но Таня уже достаточно знала Никиту, чтобы понять: он на самом деле не понимает, за что его можно считать другом.

Конец ознакомительного фрагмента.